Разговоры на кухне

Моя осень дышит тобой…

В открытое окно врывается осенний прохладный воздух. Я поеживаюсь под одеялом от холода и как можно крепче прижимаюсь к тебе. И чувствую твое дыхание на моем лице. Ты сдуваешь с моего лица непослушную прядь волос и целуешь меня. Тепло. Спокойно. Можно еще немного поспать.

– Вставай, на работу опоздаешь.

– Ага…

– Что «ага»?

– Опоздаю…

Моя осень…

Как же хочется всегда быть рядом. Всегда. И жутко страшно уходить утром. Всего лишь поворачиваешь ключ в замке, а кажется, что закрываешь дверь в счастье. И сразу становится грустно. Осень. Моя осень пахнет тобой…»

*****

Ее глаза иногда похожи на изумруды, порой они напоминают крепко заваренный зеленый чай, а сегодня они кошачьи, она сама похожа на кошку сегодня. Игорь смотрит на нее и злится, не хочет, а все равно злится. Сам не знает за что. Она чужая. Всегда была чужой. Даже, когда говорила, что любит. Даже, когда ее тело было в его абсолютной власти, и она стонала, умоляя о пощаде. Даже, когда была самой близкой…

Стоит у зеркала и расчесывает волосы, проводит щеткой по непослушным кудрям и улыбается своему отражению. Ловит в зеркале его взгляд. Колючий, холодный взгляд. Понимает это, но продолжает улыбаться. Кошка. Ему даже кажется, что она мурлычит. Сейчас подойдет и начнет тереться о его ноги. Так было бы еще вчера, но сегодня она просто уходит. Теперь она кошка, которая гуляет сама по себе. И ей больше не нужен хозяин. Она не хочет, чтобы ее приручали. Она больше не ищет любви. Она уходит туда, откуда не возвращаются. Она уходит от него. Каждую минуту она становится все более далекой, все более чужой. И Игорь рад этому, честно рад, он устал от нее. Он хочет проснуться свободным от нее. Он хочет, чтобы она стала его прошлым. И если бы его вдруг кто-то спросил о ней, он бы сказал: «Так… знакомая. Уже даже не помню. Ничего особенного. Просто эпизод».

Женщина с глазами, как изумруды, закрыла за собой дверь. Когда хочешь, чтобы настоящее стало прошлым, только так и надо делать.

*****

– Посмотри на меня, что ты видишь, Ник?

– Я вижу милую женщину, которая уже выпила полбутылки вина. Женщину, которую я очень хочу взять на руки и отнести на кровать…

– Подожди, я же серьезно.

– Чувствую, что это надолго. Спать мы сегодня не будем?

Она улыбнулась, слезла с подоконника и нервно прикурила сигарету.

– Понимаешь, я всю жизнь была уверена, что для человека нет ничего невозможного. Для достижения невозможного требуется только чуть больше времени. Я ошибалась!

– Так… и что же оказалось недостижимым для тебя? Пожалуй, я заварю кофе… Покрепче. Продолжай, мне уже интересно.

– Я не могу заставить себя полюбить. Я могу привязать к себе человека, вызвать зависимость от себя, могу заставить его хотеть меня, скучать по мне, а полюбить заставить не могу.

– Кофе с коньяком?

– Да, пожалуй… Любовь не зависит от нас. Ты встречаешь человека и сразу тонешь в нем. Нет, ты можешь убедить себя, что всегда сможешь уйти, найти замену, что есть кто-то лучше или более подходящий для тебя. Но в итоге ничего не получится. Ты утонул сразу и навсегда. С первого взгляда, с одного прикосновения. Раз и навсегда.

– Я влюблялся не один раз, и все было не так драматично. Было хорошо вместе какое-то время, а потом…не знаю, как это получалось, вдруг все заканчивалось.

– Ты влюблялся, но не любил. Любовь – это совсем другое, любовь не проходит, она всегда внутри тебя. Тебя больше ничего не волнует, кроме того, что ты значишь для этого человека. И тут, как карта ляжет, от тебя ровным счетом ничего не зависит. Тебя или полюбят, или нет. Также с одного взгляда, с первого прикосновения.

– Подожди, почему же ничего не зависит? А ухаживания, цветы, подарки? Да, и у женщины есть куча рычагов: крутой секс, забота, борщ, в конце концов.

– Таким способом ты добьешься женщины или мужчины, но не любви. И знаешь, что самое неприятное во всем этом? Когда ты любишь, тебе в ответ нужна только любовь и ничего больше, никакой подделки. Фианит блестит также ярко, как и бриллиант, но это лживая копия. И когда ты понимаешь, что вместо любви тебе дают что-то другое, хорошее, теплое, но другое, ты гибнешь. Умираешь. Это как неизлечимая болезнь. От нее только одно спасение такая же по силе любовь, а у единственного донора по венам течет кровь другой группы, несовместимая с твоей. Но ты ее все равно переливаешь, и от этого становится только хуже, отторжение, полное отторжение.

– Ты хочешь сказать, что ты так любила?

– Во-первых, любить можно только так. Во-вторых, любовь не проходит…

*****

«Посмотри на меня, нет, посмотри внутрь меня. Что ты там видишь? Да, правильно, там внутри меня груда камней, они мешают жить, мешают чувствовать, верить, с ними невозможно взлететь. Я строю из них башню и поднимаюсь вверх по винтовой лестнице, но она бесконечна. Я сильная, я очень сильная и смелая, я уже ничего не боюсь. Камни осыпаются у меня под ногами, пути назад нет, и я иду вперед. Сверху летят новые камни, они бьют меня по голове, по лицу, но я уже не чувствую боли. Я ничего не чувствую, я просто поднимаюсь вверх. Дует сильный ветер, он мешает, заставляет идти медленнее, я уже почти ползу, но там наверху спит маленькая девочка, я должна подняться и взять ее за руку, там наверху я, кто-то очень давно отобрал меня у меня, и я должна вернуть себя. Я не хочу быть взрослой, я не хочу ничего решать, мне надоело всех понимать, входить в положение, прощать. Я хочу быть ребенком, которым я никогда не была. Я хочу плакать, когда мне больно, я хочу просить помощи, когда мне плохо, я хочу не бояться своих чувств, я хочу смотреть на тебя, не отводя глаз, я хочу обнимать тебя, когда мне одиноко, я хочу брать тебя за руку, когда мне страшно, я хочу верить, наивно верить в то, что все будет хорошо. Я пытаюсь закричать, чтобы разбудить эту маленькую девочку, но крик замирает в груди, и вырывается только хриплый стон, в нем столько тоски и одиночества, что на секунду я теряю веру в себя, но только на секунду. Я заставляю себя встать и идти вперед. И я дойду, потому что даже у бесконечности есть предел».

*****

Игорь ехал в метро и думал о ней. Он скучал. У него с утра болела голова, и нестерпимо натирали пятки новые ботинки. Он так хотел рассказать ей об этом. Именно ей, его Тане. Она бы написала, что он, как всегда, жалуется и вечно всем недоволен. А вечером приехала бы к нему, они бы пили чай, она болтала без умолку, а он бы наслаждался чувством умиротворения, которое дарил тембр ее голоса.

Он вышел на улицу, октябрьский утренний ветер дунул ему в лицо, и он вспомнил ее кудрявые волосы, аромат ее духов и нежность кожи. Он никогда не любил ее, никогда…Она просто была другая. Внутри него возникло мерзкое болезненное ощущение потери, и он закурил. Было непривычно одиноко…

Таня шла на работу, почти бежала, опять опаздывает, и опять поругалась с утра с мамой по телефону. Зря, конечно, она на нее накричала. По щеке побежала слеза…это все питерский октябрьский ветер. Он трепал ее кудрявые волосы, и руки покраснели от холода, в карманах пальто перчаток не оказалось, она опять, наверное, забыла их дома. Она хотела достать телефон и написать ему, что она замерзла и ей не хватает его тепла, но вспомнила, что вчера положила перчатки в сумку. Она убрала телефон. Ей было так привычно одиноко…

*****

«Мы замечательные, обидно только, что непутевые…

Знаешь, давай удочерим эту осень, повяжем ей мой рыжий шарф и оденем на нее твой свитер. А еще купим ей резиновые сапожки, обязательно желтые. Ей будет тепло, и она не заболеет, даже если попадет под дождь и будет дуть сильный ветер. Она сможет бегать по лужам и громко смеяться. Она будет такой счастливой, какой хотела стать я, но не получилось.

Мы будет вместе с ней сидеть на теплой кухне и пить чай из больших чашек. Все в смешных шерстяных носках и длинных шарфах. Я сама их нам свяжу. Тебе какого цвета? Я себе хочу зеленый. Я буду вслух читать вам стихи. Залезу на табуретку, как в детстве перед гостями. Это, наверное, будет очень забавно. Напеку нам пирожков. Ты с какой начинкой хочешь? Давай с яблоками и брусникой? А еще можно с грибами и картошкой. Свечки по всей квартире зажгу. Красиво будет. Уютно.

Осени будет с нами хорошо. Я веселая и добрая. Ты умный и серьезный. Это даже хорошо, что мы такие разные. Осень получится идеальная, забрав у нас только самое лучшее. Мою улыбку и твою нежность.

Ты будешь каждый день приносить нам цветы. Разные. Астры, ромашки, георгины, розы. Весь дом будет в цветах, как и наши сердца. Ты даже представить себе не можешь, как я радуюсь цветам. Я прыгаю, заливаюсь звонким смехом, кружусь и громко хлопаю в ладоши. Осень тоже так научится. И не говори, что это глупо. Не надо. Это так важно не бояться быть искренней и немного смешной.

Мы будем слушать музыку. Просто сидеть и слушать музыку. Или читать. Неважно, главное, чтобы вместе. Я иногда буду смотреть на вас и улыбаться. Потому что вы для меня самые родные.

А потом она уйдет, а мы останемся зимовать, укутавшись в теплый плед, мы будем по ней скучать, по нашей осени в желтых сапожках…»

*****

– Ты кто? – спросила Татьяна, проснувшись и увидев сидящего маленького человечка на подушке рядом с ней.

– Твой ангел-хранитель.

– Ой, а я думала, что ты старый и седой. Со мной же ведь так сложно. Вот вчера, например, опять упала и разбила коленку.

Он засмеялся, его смех напоминал звон маленьких колокольчиков, и невозможно было не улыбнуться, услышав его.

– Ты замечательная, с тобой интересно, только надо быть всегда начеку. Я иногда не успеваю накрыть тебя своим крылом. Результат – разбитая коленка, – и он снова рассмеялся.

– Знаешь, а я всегда чувствую твое присутствие. Даже когда очень плохо, как сейчас. Холодно, кажется, что внутри поселилась льдинка, и она с каждым днем становится все больше и больше. Я скоро совсем замерзну, наверное.