Девятый дом

Он вышел на улицу довольный. И пошел посмотреть табличку на доме. Монг еще не успел выяснить, что это за дом и в каком городе он находится. На доме значилось «ул. Ленина, д. 9».

Монг свернул за угол дома и вернулся по той же меловой дорожке, по которой попал сюда.

«Дом, этот мужчина, девушка. Не очень понятно пока, к чему это все, – думал Монг, – нужно пойти проверить арфу».

Зайдя в настроечный зал, Монг первым делом направился к своей подопечной, так и стоявшей на своем месте. Что могло бы с ней произойти? Куда бы она сама могла уйти? Да никуда. Ее и десяток здоровых мужчин не смог бы сдвинуть с места. А Монг уже беспокоился об арфе, как беспокоится мама об оставленном на минутку малыше и бежит к нему, пытаясь увидеть его быстрее, чем добежать.

– Стоит, – увидел он арфу, – как ни в чем не бывало, стоит.

Монг подошел и прислушался: гудит, ноет. Но как-то иначе. Монг решил проверить каждую из струн. Струны арфы были деревянные, и чтобы послушать каждую в отдельности, ее надо было потереть рукой. Так он и сделал. Начиная с самой толстой, стал по очереди гладить струны. Казалось, ничего не изменилось. И дойдя, наконец, до самой тонкой, он услышал какой-то новый звук. Не сказать, что он был благозвучный, но определенно приятнее предыдущего. Первая струна стала звучать иначе.

– Корифей, послушай, – обратился он к барабанщику, повернувшись, – тебе не кажется, что арфа стала звучать приятнее?

Корифей оставил свою барабанную установку и подошел ближе:

– Да, определенно, звук изменился. А как ты это сделал? И Монг поведал историю своего путешествия.

– Ты хочешь сказать, что ты был на Земле? Ты находился там, как ни в чем не бывало, и все принимали тебя за живого человека?

– Ну, вроде того, – ответил Монг. – Но меня сейчас больше интересует арфа.

– А меня больше интересует твое перемещение, – возразил Корифей. – Ты рассказываешь о нем, как о походе в магазин. До тебя тут никто до такого не додумался. Я даже не знаю, что скажет на это Гобс. Ты мертвее всех мертвых, и тут на тебе, ожил. Как это понимать? Я, может быть, тоже хочу.

– А не надо никак это понимать, – ответил Монг. – Мы находимся в настроечном зале, следовательно, мы настраиваем музыкантов. А как ты настроишь музыкантов, не работая с ними? Музыканты – на Земле. И настроить их иначе, чем отправившись на Землю, не получится. Но у меня, честно говоря, даже такой цели, попасть на Землю, не было. Я действовал интуитивно. А ты, думается мне, завидуешь, что я первый сделал это.

– Гобсу скажешь? – успокоившись, спросил Корифей.

– Пока нет. Он все равно много не подсказывает, разговаривает по большей части загадками. Вот разберусь, отчего струна стала точнее звучать, тогда и скажу.

– Монг, это же очевидно. Те люди, мужчина, который разбился в шахте лифта, и девушка, явно сбились со своего пути, только в разные стороны. От подобных им людей, и от них в частности, фонило настолько, что первая струна фальшивила. Ты попытался им помочь, показать, что можно по-другому. И, вероятнее всего, от твоих действий струна зазвучала.

– Господа, извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, – донесся голос Габорны, – но ничего у вас не получилось. Струна как фальшивила, так и фальшивит. Уж я-то, профессиональный музыкант с абсолютным слухом, это слышу. Да, она действительно поменяла звучание с нечеткого Ми на еще более нечеткую Соль, но это никоим образом не меняет ситуацию.

– Габорна, а Соль лучше, чем Ми, или нет? – поднял глаза Монг.

– Лучше? – Габорна расхохоталась. – Тогда скажи мне, что лучше: ночь или день, мужчина или женщина? Ты, наверно, захочешь уточнить, для чего. И даже если я скажу, для чего, все равно не ответишь, потому что есть и другие условия этой задачи: кому, когда, где. Так же и ноты. Например, у скрипки, на которой играет Миа, и у других струнных инструментов каждой открытой струне соответствует определенная нота. Настроив правильно инструмент, на нем можно играть любые произведения по нотам. А как я тебе отвечу, какая нота лучше, если никому неизвестно, какая нота должна соответствовать первой струне арфы. На ней играет ветер. Может, у него спросим? – И Габорна разразилась гомерическим хохотом.

Насмеявшись вдоволь, она вернулась к своим клавишам, Корифей тоже потерял интерес к разговору, погрузившись в неприятное чувство зависти, а Монг остался один перед арфой.

«А может, нужно просто подождать? – думал он. – Возможно, арфе просто нужно время, чтобы перенастроиться».

«Сколько ждать? – думал он. – Как я пойму, когда хватит».

Струна тень больше не отбрасывала. Арфа словно замерла в ожидании. Монг решил прогуляться к океану.

«Все-таки странно, – думал он, – что мы отгорожены от него, или он от нас. Там абсолютно никого нет. Ни птиц, ни лодок. Но океан не может жить без обитателей».

Побродив немного по коридору, выходящему одной стороной на океан, Монг вернулся обратно на третий этаж. Арфа еле слышно издавала неприятное попискивание, похожее на ультразвук. Монг подошел к первой струне и потер ее рукой.

– Звучит, – закричал он, – струна звучит! – На крик сбежались все настройщики. – Вы слышите? Слышите?

Габорна локтями растолкала всех и протиснулась своим объемным телом прямо к арфе:

– Дайте-ка мне послушать… что это тут такое… не понимаю… что это за нота?

– Габорна, вы что, принюхиваетесь, что ли? – ухмыльнулся Монг. – Ну теперь-то вы слышите? Самая что ни на есть чистая нота. А? Как вам?

– Я сама слышу. Только не понимаю, что за нота. Звучит потрясающе. Это даже не отдельная нота, а созвучие. Послушайте! – вознесла указательный палец вверх Габорна.

– Смотрите, тень снова появилась, – Монг указал пальцем на вновь появившуюся тень первой струны. – Я пойду посмотрю.

– Я с тобой, – остановил его за руку Корифей.

– Нет. Ты в следующий раз, так и быть. А сейчас мне нужно самому.

И Монг не спеша пошел по тени, которую отбрасывала первая струна. Тень завела его в завесу тумана, который серой дымкой окружал настроечный зал. В дымке тень терялась, Монг продолжал двигаться интуитивно вперед. Вскоре туман рассеялся, и Монг вышел на уже знакомую улицу по меловой дорожке, нарисованной детьми.

Дом стоял, где и должен был. Монг подошел к двери парадной и отворил ее. Лифта на первом этаже не было, и Монг, помешкав пару секунд, нажал кнопку вызова. Где-то наверху загудел мотор, и лифт начал спускаться вниз.

Вдруг входная дверь, скрипнув, открылась, и внутрь парадной зашел мужчина в синих джинсах и такого же цвета толстовке. Не глядя на Монга, он направился к двери, ведущей на черную лестницу. Глаза его были опущены. В кулаке правой руки мужчина сжимал что-то, а в левой нес пакет с какими-то предметами, разгадать которые по очертаниям представлялось довольно сложным. Он переступал ногами тяжело, казалось, что его ботинки весят не меньше пуда каждый. Когда мужчина повернулся к лифту боком, силуэт показался Монгу знакомым. Только он никак не мог припомнить, где видел этого человека. В тот момент, когда мужчина взялся за ручку двери, чтобы отворить ее, Монг узнал в нем того самого человека в сером костюме, который упал в шахту и кровь которого окрасила днище лифта в ярко-алый цвет.

– Вы не поедете на лифте? – крикнул Монг мужчине, пока тот еще не успел скрыться на черной лестнице.

– Нет, спасибо. Мне невысоко, на третий, – и исчез в проеме.

«Вот тебе на, – подумал Монг, – к черту все мои убеждения. Они ровным счетом ничего не стоят. Я ничего не знаю о жизни. Я и о смерти ничего не знаю. Мужчина должен был умереть, я видел, как он падал, я видел его кровь. Сейчас он прошел, как ни в чем не бывало. Но и я тоже умер, а стою здесь. Может, чтобы избавиться от того, что тебе мешает, нужно убить это в себе. И убив, можно заново родиться. Если это так, то почему с моей смертью не умерли мои сомнения? Или я не умер вовсе? И мужчина этот тоже?»

«Я опять сомневаюсь во всем, – думал Монг. – А мужчина был такой спокойный, по нему не скажешь, что он сомневается в том, что он жив».

Лифт опустился на первый этаж, ударив дном о металлические пружины, установленные на дне шахты. Монг вошел внутрь и задумался, на какой же этаж ему поехать. Ему хотелось увидеть ту самую девушку, которой он помог донести сумки, и он нажал на кнопку девятого этажа. Того самого, на который лифт привозил ее против ее воли.

Выйдя на девятом этаже, Монг встретил все те же квартиры с одинаковыми придверными ковриками и номера поверх дверей: 115, 116, 117,119,120,124. Внезапно что-то хлопнуло, раздался звук поворота замка, и дверь квартиры с номером 116 открылась настежь. Из квартиры выбежал мальчик лет десяти, а вслед за ним мужчина с детским велосипедом и девушка в легком летнем платье, открытых босоножках и с дамской сумочкой в руках. Они о чем-то весело болтали и совсем не замечали Монга. Закрыв дверь, мужчина положил ключи в карман и посмотрел на него.

– Добрый день, – сказал он, приветливо наклонив голову вперед. Девушка вслед за мужчиной тоже поздоровалась, и только тогда, когда она посмотрела в глаза Монгу, он узнал ее. Она улыбалась, глаза блестели, и она показалась Монгу легкой, но не от своего небольшого веса, а от радости жизни, читаемой в ее глазах.

– Здравствуйте, – ответил Монг, – вы без каблуков?

– А, так это вы? – ответила она. – Да ну их. Кстати, лифт у нас теперь работает как нужно. Я вызывала техническую службу, они все проверили и сказали, что лифт исправен, а я ненормальная. Но мне все равно.

– Вы вроде раньше на седьмом жили? – спросил Монг. – Теперь с мужем и сыном переехали на девятый?

– Нет, мы только с сыном переехали, – ответила она, – спасибо вам за сумки, – и упорхнула, взмахнув сумочкой.

Монг стоял, наблюдая убегающую девушку и вдыхая шлейф ее духов с нотками ванили и шоколада. В его душе воцарилось умиротворяющее спокойствие и удовлетворение, которое обычно наступает после завершения чего-то сложного и поначалу кажущегося невыполнимым. Всегда приятно наблюдать счастье. Порой кажется, что несколько лучиков перепадает и тебе.

Вниз Монг спускался уже по черной лестнице. Лестница за эти несколько дней или месяцев, смотря каким временем мерить, совсем не изменилась. Такие же перегоревшие лампочки, тот же мусор, та же тьма. Но ничто из этих препятствий не помешало ему сбежать вниз до первого этажа и распахнуть дверь на улицу.

– Заработало! – выкрикнул Монг, когда вернулся домой.