Тень, ведомая Богом

– Добрый вечер! – подскочил к администратору Гэбриэл. – Меня зовут доктор Гэбриэл Зев, я…

– Да-да, господин Зев, – улыбаясь, закивала девушка, – вы и ваша спутница немного опоздали, но еще не пропустили ничего важного. Проходите к лифту и поднимайтесь на седьмой этаж. Вас там встретят.

– Спасибо, милая.

Мария и Гэбриэл зашли в лифт.

– Готова познакомиться с лучшими людьми этого мира? – улыбнулся Зев. – Все они собрались тут сегодня, и мы среди них. – На миг Марии показалось, что от тщеславия доктор забыл причину, по которой они все тут собрались.

– Лучшие уже давно на небесах, Гэбриэл, – заметила Мария.

– …И то верно, – кивнул доктор. – Познакомим тебя с кем-нибудь достойным, негоже тебе жить одной в твоем-то возрасте.

– Не стоит, Гэбриэл, мне это неинтересно.

Лифт остановился, и двери медленно открылись, представляя на обозрение огромный зал с высокими окнами и отличным видом на вечерний Манхэттен. В зале было шумно, и голоса людей, будто жужжание пчел, заполняли все пространство. Между группами гостей ловко лавировали официанты, предлагая закуски и напитки. Слева от лифта была галерея фотографий Уокера – стена памяти. Горели поминальные свечи, но никто не вспоминал на самом деле. Справа от лифта вдоль стены был смонтирован муляж крепостной стены, а за ним на экране висела панорама поля… усеянного телами убитых солдат. В конце поля стояли турецкие шатры. Марии даже показалось, что она слышит, как ветер гуляет по этому полю.

Лазарь была права – на их прибытие никто не обратил внимания. Зев стал искать глазами среди гостей своих знакомых и не заметил, как Мария ушла и затерялась в толпе. Обходя группы пьющих и жующих людей, она шла к крепостной стене. В самом центре инсталляции на широком мраморном пьедестале, под стеклом, на красном бархате лежала нетленная голова царя Лазаря. На бархате золотом было вышито на иврите: «Гой, чьей мечте не суждено сбыться». Слева от головы лежал сияющий золотом шлем с вырезанным на нем драконом, а справа – корона царя.

Мария смотрела не отрываясь, не моргая на святые мощи и не могла поверить своим глазам. Из доносящихся сзади разговоров она то и дело улавливала отдельные слова, фразы. Потом среди всех прочих она выделила уже знакомый голос барона Ротшильда. Он смеялся над чьими-то словами, словами какой-то женщины. С трудом оторвав взгляд от экспонатов, Мария через плечо посмотрела на барона и его собеседницу. Ее лицо было ей знакомо. Вокруг них были еще люди, все их лица порой мелькали в новостных сводках. В этот момент к ним как раз подошел Зев.

– Госпожа Олбрайт! – воскликнул Гэбриэл, по спине Лазарь пробежал холодок. – Боже! Как давно мы с вами не виделись! А вы все так же прекрасны!

– Что вы, доктор Зев! – махнула она рукой, широко улыбаясь. – Вы всегда были льстецом.

– Не-ет, – протянул он, – это вы всегда неотразимы! Потрясающая инсталляция… – он указал пустым бокалом из-под шампанского на крепостные стены. – Какого города это стены?

Мадлен и Натаниэль переглянулись.

– Это крепость Калемегдан в Белграде, – поморщившись, ответила Олбрайт. – Слышали о таком, Гэбриэл?

– Приходилось, – кивнул он, рассматривая нетленную голову. – Все равно не вижу в этом никакой ценности.

– Ну, знаете, суеверия иногда спасают жизнь, – улыбнулся Ротшильд. – Да и посмотри новости, Гэб, и ты увидишь, что голова работает. Слышал о Македонии? Пламя разгорается вновь.

– Не без нашей помощи, барон, – улыбнулась Олбрайт.

– Думаете, будь у сербов эта голова, они бы удержались от войн? – не унимался Зев.

– Ты себе не представляешь силу веры, Гэбриэл, она творит чудеса. А такое оружие я предпочитаю хранить у себя дома. – Ротшильд отпил красного вина из бокала.

– Кому она принадлежала до тебя? – поинтересовался Зев.

– Ты удивишься, но последние десять лет – никому. Уокер спрятал ее в своем хранилище до лучших времен. Увы, для него они уже не настанут. Его родственники пришли к выводу, что у меня она будет сохраннее.

– Смешно с этой Сербией, – задумавшись, тихо сказала Олбрайт, – ее судьба всегда решается не на ее территории.

– В смысле? – повернулся к ней барон.

– Занимательно и то, что судьба Югославии была решена не где-нибудь, а в мужском туалете. – Она ухмыльнулась, а Мария сильней сжала кулаки. Лазарь смотрела в высохшие глазницы князя Лазаря, и ей казалось, что она видит его серо-зеленые глаза, смотрящие на нее то ли с надеждой, то ли с укором. – Вы не знаете этой занимательной истории? – удивилась бывшая госпожа госсекретарь. Барон и доктор мотнули головами. – За пару дней до бомбардировок в Вашингтон к нам наведывался Тони Блэр. Этот озорник хотел последних согласований об участии Англии в операции. На встрече были Билл, я, двое моих помощников и Блэр с парой своих коллег. Я быстро смекнула, что он все еще сомневается в правильности решения. Он хотел это обсудить лично с Биллом. Но по формату встречи не было места разговорам с глазу на глаз.

Вашингтон, 1999 год, Белый дом

Тони Блэр поймал на себе взгляд Клинтона и тут же подал ему глазами знак.

– Билл, нужно поговорить, – мысленно произнес он, вставая с места, на него устремились удивленные взгляды. – Прошу прощения за нескромный вопрос, но я давно не бывал в Белом доме. – Он улыбнулся. – Пойду поищу уборную…

– Я покажу вам, Тони, – гостеприимно улыбнулся Клинтон. – У нас тут самый настоящий лабиринт!

Вдвоем они покинули комнату совещаний. Олбрайт довольно улыбнулась и поправила брошку в виде ангела на своем пиджаке.

Клинтон и Блэр не спеша курили в мужском туалете, предварительно закрыв его на защелку изнутри. Клинтон стоял у зеркала и внимательно себя разглядывал. Блэр же по школьной привычке сидел на подоконнике и выпускал клубы дыма под потолок.

– Что думаешь делать, Тони? Вы с нами? – спросил президент США.

– С вами, конечно. Только что-то мне все это не по нраву. Мы уничтожим целую страну… просто потому что, – он посмотрел на Билла, – просто потому что ее гибель приблизит гибель России?

– Мы уничтожим диктатора в центре Европы и покажем им подобным, к чему приводит дружба с Россией. Мы подложим бомбу замедленного действия под весь регион и, когда нужно будет, – взорвем ее. Побеседуй с Мадлен, она расскажет тебе о сути.

– …Мы ведь убьем сотни гражданских, – мотнул он головой. – Потом годами будем разгребать.

– Не относись к ним как к людям, себе равным, или как к людям вовсе, Тони. Они скот, который пришло время отправить на убой. Сам посуди, даже судьба существования этой паршивой Югославии решается в туалете, под шум нечистот в трубах. Символично, на мой взгляд. – Клинтон обвел руками помещение. – Да и разгребать не ты будешь, найдутся люди.

– Что ж, если все наши договоренности в силе, то я согласен. Югославии быть не должно. – Блэр посмотрел на почти докуренную сигарету, а затем бросил ее в унитаз.

Вдвоем они вернулись в комнату совещаний, где их уже заждались. Олбрайт знала, что ответ будет положительным.

– Мадлен, – Клинтон коснулся ее плеча, – как назовем нашу операцию против Милошевича?

Госсекретарь улыбнулась одними губами и, коснувшись своей брошки, задумалась на мгновение.

– Милосердный ангел… из милости к этим варварам мы убьем их, чтобы не мучились…

Наше время

Барон, доктор Зев и Мадлен звонко рассмеялись. Марии, все это время стоявшей к Олбрайт спиной и слушавшей ее рассказ, было не по себе. Она с трудом могла дышать, редко делая тихий глубокий вдох. Девушка медленно осматривалась по сторонам и разглядывала лица приглашенных. В этом зале она была одна среди врагов. От осознания этого голова шла кругом. Мария снова посмотрела на видеоинсталляцию Косова поля, на турецкие шатры вдалеке. На один краткий миг она почувствовала себя Милошем Обиличем в стане врагов. И где-то совсем рядом был он – султан, которого нужно было убить…

27 июня 1389 года, Косово поле

Страна меда и крови давно сотрясалась от распрей и войн. И никто не знал, с чего они начались и где им конец.

Весь день над полем гулял ветер, не было слышно ни птиц, ни людей. С одной стороны турки раскинули свои шикарные походные шатры, и невиданные для этих краев верблюды с опаской выглядывали из-за наспех сооруженных укреплений. На другой стороне раскинулся лагерь царя сербского Лазаря. Уже несколько дней в него все прибывают новые силы, но единства мнений среди них нет. Лазарь с горечью в сердце смотрит на то, как его подданные плетут интриги, замышляют измены, как сговариваются одни против других. Однако, несмотря ни на что, они явились на Косово поле – защищать Сербию от унизительного владычества турок.

В эту ночь Лазарю не спалось, сотни мыслей не давали сомкнуть глаз. Ближе к полуночи к нему в шатер пришел князь Милош – молодой воин, князь, герой Београдского удела и муж его дочери Оливеры. Царь всегда относился к нему как к сыну и выделял его среди остальных своих подданных. Да и не мог быть плохим человек, которого любит его дочь. Войдя в шатер, Обилич снял свой диковинный шлем с драконом и поклонился царю.

– Господарь, Юг Богдан пришел с сыновьями, войско свое привел вам на службу. Воевода боснийский Владко Вукович на подходе, к утру у нас будет, – отрапортовал Милош.

– Что тебя гнетет, князь? – заметив угрюмое выражение лица воина, спросил царь.