Чувеч

Никола, дойдя до слив, остановился. Оглянулся снова – на коттедж посмотрел. Сейчас он казался таким далеким, лишь в спальне тускло торшер горит за плотными шорами. С неба на дом тяжело нависала беззвездная тьма вечернего неба.

Страшно.

Никола повернулся к теплице.

Прислушался.

Тихо вроде.

Вроде….

Но как-то не по себе. Отчего-то неспокойно на душе. Такое чувство, что есть кто-то рядом здесь. И смотрит за парнем.

Никола подошел еще ближе. Поравнялся с теплицей. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он смог различить гараж, заднюю калитку, кусты смородины.

Он сделал еще пару шагов.

Заглянул за теплицу и…

– Николааааа, – заорал вышедший неожиданно во двор дед. – Домой быстро!!!!

Описавшегося от страха Николу, бабушка, несмотря на рыдания, заставила стирать трусы с шортами самого.

Спать легли в первом часу ночи.

Бабушка еще долго деда отчитывала за то, что он про чувеча внуку рассказал.

Видимо что-то знала…

Утром Никола поднялся в седьмом часу утра. Не спалось ему в эту ночь.

За окнами уже вовсю светило солнце. Мысли о вечернем постыдном испуге рассеялись, и теперь мальчик уверенно смотрел вперед наступающему дню. Может быть, сегодня он наконец увидит или найдет чувеча?

С этими мыслями он прошел в ванную, снял с веревки высохшие шорты и трусы. Вернулся на веранду, принялся одеваться. Пока одевался поднял такой грохот, что бабушка с дедом проснулись. Взмахнул руками – вазу своротил со стала. Благо та не разилась, но шум такой подняла. Шорты надевал, дернул ногой, стул толкнул. Тот на пол и упади.

Тихо потом вышел в коридор, слыша бормотание стариков в спальне. Посмотрел в зеркало на себя, лохматого и глупого. Футболка грязная и пропоченая, с какими-то пятнами на груди. Есть Никола совсем не умеет. То компот прольет, то борщ, то курица упадет, то все вместе сразу. Отразились в зеркале сальные взлохмаченные волосы. Расчесывался Никола в лучшем случае только после мытья, а мылся он раз в неделю, в воскресенье. Вокруг рта была засохшая слюна. Из носа торчала козявка.

Чистыми были только выстиранные шорты.

Насмотревшись на природную красоту, Никола отпер дверь в холодный коридор.

Холодным коридором называли вторую прихожую. Там у них стоял старенький кухонный гарнитур, широкий комод у окна, откуда дед себе сапоги достает, а бабушка калоши. А за дверью была лестница, ведущая на чердак.

А холодным коридором прозвали эту вторую прихожую неслучайно. Давным-давно, рассказывала бабушка, этого коридора и вовсе не было, а было одно большое крыльцо с огромной колонной. Потом заделали стены, поставили маленькое узкое окно, да дверь. А батарею не поставили. То ли забыли, то ли не до того было. Время сложное стояло, послевоенное. В зимнее время в холодном коридоре до их пор холодно, так как стены тонкие, и как только заканчивается лето, дверь туда из основного дома закрывают.

Обозрев пространство холодного коридора, Никола открыл вторую дверь и вышел на улицу.

Стояла утренняя прохлада, но уже было понятно, что день будет жарким. Роса уже высохла, на небосводе ни облачка. Даже птиц не слышно, словно попрятались все.

Никола снял замок с калитки и выглянул на улицу. Как всегда – тишь, да гладь. Ни одного человека.

Первые дни июля пришлись на выходные, а в эти дни город, где жил Никола с бабушкой и дедом, просто замирал. Особенно утрами и вечерами. Бывало, в девять утра выйдешь покататься на велосипеде – пусто. Никого не встретишь. Машин и тех нет. Вечерами частенько еще компании собирались, особенно в ночь с пятницы на субботу, да с субботы на воскресенье. Часто такие сборища, с криками на всю улицу, заканчивались драками. Тут уж и милицию впору вызывать.

А мат от них какой стоит! Никола только за пару минут такого наслушается, что уши вянут. Да с дуру еще придет, да деду расскажет. Тот за ремень – Николу сечь. И правильно.

– Пусть отучает тебя от этой дряни, – говорит бабушка. – Ведь надо же, этим матом проклятым всю речь засорили. Ужас! Идут по улице – от них одна матершина слышится! И как только понимают друг друга?

Никола прошел в огород, осмотрел грядки, яблони. Яблоки совсем еще маленькие. А вот клубника спеет всю. Скоро полакомиться можно будет.

Итак, где же может быть чувеч?

Никола собрался с духом. Сейчас светло, никаких тебе кошмаров. Все страхи отступили.

Он глянул за теплицу, откуда вчера с мокрыми штанами со стыдом должен был вернуться домой. Кусты смородины стоят ровно, как солдаты – в один ряд. Черноплодная рябина, две яблони, да капуста в грядках сдыхает. Было ли также тихо вчера? Может здесь обретался чувеч? И Никола его обязательно нашел, если бы не дед.

Мальчик прошел вдоль теплицы, внимательно смотря, ни примята ли где трава. Дошел до сарая, отпер, заглянул. Глянул в бывший курятник. Мирно жужжали мухи, да паутина на сквозняке колыхалась.

Никакого чувеча нет.

Но вдруг он бродит по огороду именно ночью? Сколько же мужества надо иметь, чтобы остаться в темноте и найти загадочного чувеча здесь?

6

В своих прогнозах дед, говоривший, что день и месяц будут очень жаркими, не ошибся. В десять утра солнце палило столь немилосердно, что находиться можно было только в тени. Даже береза, закрывающая своим могучим стволом и ветвями пол огорода, сейчас уступила яркому палящему солнцу и лишь немного могла скрыть за собой Николу от жары.

Пролежав до обеда в тени целых два часа, Никола вернулся в коттедж. И случайно, войдя тихо, услышал разговор деда и бабушки.

– Ты зачем так ребенка напугал? – бабушка возмущается.

– Во-первых, он уже не ребенок, не говори дурь. Взрослый парень. Ему надо исправляться!

– А что если он чувеча начнет искать?

– И что? Не найдет он его.

– Да? А звонил ему кто? Пушкин что ли?

– Так все, закончили!

– Нет, не закончили!

Слушал бы этот разговор Никола и дальше, если бы не зазвонил телефон, и бабушка, прервав дискуссию, стала разговаривать с подружкой.

Постояв в оцепенении еще какое-то время, Никола вернулся на жаркую улицу.

После обеда, когда температура достигала почти тридцати четырех градусов, дед лег на диван читать газеты, да разгадывать кроссворды. Бабушка, вымыв посуду, легла в другой комнате. Жара действовала на стариков плохо – у бабушки поднималось давление, у деда шалило сердце. Один Никола, пользуясь тем, что ближайшие часа два, а то и три, в огороде будет один, находясь в бесконтрольном состоянии, обрадовался до глубины души.

Первым делом, пользуясь свободой, решил устроить костер.