Полярные краски. Сердце ледяного великана

– Если б не твои косы, сестричка, мы бы звали тебя брат, – любит шутить Уйагалык.

– Ты отважная. С тобой бы я рискнул и на белого медведя пойти! – часто хвалит Куйнапу Паналык.

На зимней стоянке братья строят два иглу рядом, одно для себя и одно для женщин: бабушки, матери и Куйнапы. Оба жилища соединяются небольшим коридором, сделанным, как и иглу, из снежных кирпичей. Даже в сильные метели и долгие ночи можно навещать друг к друга, не высовывая носа на мороз.

Разговор матери и бабушки никто, кроме Куйнапы, не слышал. Девочка понимает, что с исчезновением отца связана страшная тайна.

Вот уже третий день бушует жуткий буран, невозможно разглядеть ничего вокруг и на шаг, снег валит стеной, и дует северный ветер. Собачий вой сливается с тоскливой песней ветра – вот она, вечная песня Крайнего Севера. Люди не уходят далеко от стойбища. Питаются припасами из мясной ямы. Мороз усиливается. С каждым днём волнение Илы нарастает. Даже бабушкины морщины, которые всегда улыбались, сникли, а в глазах старой женщины поселилась печаль.

– Ещё два оленя пали от голода, – говорит Уйагалык с порога, насупив брови. Его щёки пылают от мороза багряным румянцем, ресницы и чёлка в инее, а в глазах искрится лихая удаль неудержимой молодости, – Пастухи уведут стадо на южные пастбища, как только буран утихнет.

Ила причитает, завязывает в крепкие узлы завязки на кухлянке, чтобы не задувал ветер, и выходит из ледяного жилища.

Мальчик спешит за матерью – ей наверняка понадобится его помощь, но вдруг слышит оклик сестры: «Уйагалык! Подожди!»

– Ты знал, что наш отец был шаманом? – полушёпотом спрашивает Куйнапа.

– Я был маленьким, когда он пропал. Но хорошо помню его магический бубен. «В нём большая сила!» – говорил отец, – «Настанет день, и ты, Уйагалык, услышишь голос бубна», – как-то шепнул он мне перед сном. Это всё, что я могу сказать тебе, сестра.

Уйагалык торопится за матерью, он надеется её успокоить. Ила выглядит сильно уставшей и обеспокоенной в последнее время. Ещё нужно помочь взрослым с оленями: с павших от голода оленей нужно содрать шкуры, раздать мясо людям и сложить остатки в мясную яму, а остальных погонять по кругу, чтобы животные согрелись в движении. Покормить ослабших оленят.

– Вечером заходи в наше иглу, мы спросим Паналыка об отце, – кричит брат, уходя.

Глава 3

Световой день зимой на Крайнем Севере очень короткий. Солнце может лишь показаться на горизонте и тут же исчезнуть вновь. И так до тех пор, пока весь край не проглотит полярная ночь – долгая и холодная. Бабушка Апая говорит, что за Горой великана в вечных льдах ночь длится полгода и полгода длится день. Но ещё никто из живых не вернулся оттуда.

Темнеет, и долину вновь, словно огненным одеялом, накрывает волшебное сияние. В иглу люди разводят огонь, и шарообразные человеческие жилища изо льда начинают светиться изнутри, как фонарики. Старейшины стойбища собираются в иглу на окраине у вождя Ататы, они ещё долго будут обсуждать и спорить. Дети остаются сами по себе. Куйнапа просит разрешения у братьев разжечь костёр под открытым небом, чтобы любоваться сиянием. Ночь ясная, безветренная, и братья соглашаются.

Ветер стих, полная луна освещает бесконечные просторы Севера. Свет от огня прыгает по взволнованным лицам Куйнапы и Уйагалыка, только Паналык сидит неподвижно, будто изваяние из камня, взгляд завис за горизонтом, юноша глубоко погружён в свои мысли и воспоминания, и никто не осмеливается прервать его.

– Отец… – наконец Паналык решается рассказать брату и сестре свою тайну. – Наш отец перед своим исчезновением хотел помочь Унук найти её краски. Он обещал вернуться, когда небо вновь засияет.

Глаза Куйнапы и Уйагалыка расширяются от удивления!

– Почему ты ничего не говорил? – негодует сестра.

– Говорил когда-то взрослым, только никто мне не поверил! Мать сказала, это выдумки или дурные сны, ни одному шаману не под силу добраться до духов. Но я отчётливо помню! Отец говорил: «Запомни! Когда вновь Унук раскрасит ночное небо, ударь в мой бубен, и вы с братом услышите духов!»

– Братом? А я?! – Куйнапа обиженно выпячивает губу.

– Ты мала ещё. Если придётся идти за отцом, мы с Уйагалыком отправимся одни. Тебе нельзя покидать мать и бабушку, – командным голосом произносит юноша.

– Ык, – фыркает сестра, толкает локтем в бок старшего брата и ухмыляется. – Прям так без меня вы и справитесь! И где бубен?

– Бубен надёжно спрятан у царицы сосен в Вечном лесу. Отец оставил бубен у Анылги на хранение от злых духов и людей с недобрыми помыслами.

– Мама думает, что Унук наслала на нас несчастья. Если мы найдём отца, он сможет помочь. Ведь он шаман, а значит, знает, как умилостивить духов, пославших проклятья, – медленно, смакуя каждое слово, говорит Уйагалык.

– Мы попробуем… После сна мы отправимся на юг за бубном отца. Я возьму самых быстрых и сильных оленей. Матери скажем, что едем охотиться на зайцев и лис.

– И я с вами! – резко приподнявшись со шкур, разложенных у огня, заявляет Куйнапа. Сестричка выпячивает грудь вперёд, подбоченивается и топает ногой для убедительности.

Братья переглядываются, смекнув, что спорить с этой упрямой девчонкой нет смысла, снисходительно кивают.

– За бубном можно! Но только за ним! – уточняет Паналык.

Куйнапа радуется. Пританцовывает на месте, подпрыгивает на носках, размахивая руками, чтобы согреться, без движения пальцы подмёрзли.

– Что вы тут задумали? – раздаётся тонкий голос дочери вождя Кавихак.

Девушка подошла бесшумно, заговорщики были поглощены тайной, и не сразу заметили её.

По древней традиции дочерей вождей часто отдают в жёны вождям соседних стойбищ. Нули?к – мать Кавихак из самого северного рода Сакыят. В их владения входит длинный и скалистый полуостров Клык, омываемый с тех сторон холодными морями. И северная часть материка, где кончается земля, а океан на зиму заковывается во толстые льды.

У Нули?к широкие острые плечи, по силуэту её легко можно принять за мужчину. Издавна у Сакыят чаще рождаются девочки, женщины этого рода ни в силе, ни в стойкости не уступают мужчинам. «Там, откуда я родом, ветром сносит горы, ничего не разглядеть широкими глазами, их бы тут же залепило снегом!» – объясняла Нулик ребятишкам, когда они спрашивали про её узкий разрез глаз. Долгими зимними вечерами Нулик рассказывала легенды о своём народе, и в одной из них упоминалось, что люди Сакыят произошли от китов. А люди рода Кыйота, по преданиям, были созданы из костей нерпы.

Говорят, Нулик не хотела покидать родные края, но не посмела ослушаться наказа родителей. А когда она встретила Ататы, духи предков подожгли в ней огонь любви, и своевольная женщина смирилась.

Нулик злилась, что Кыйота связались с оленеводством: «Мы привязаны к пастбищам, нет свободы, присущей инуитам, скорости перемещения. Как можно было породниться с родом Чутыкта? Разводить оленей? Что за глупость? Обременять своих людей оленьими нуждами? Ведь можно охотиться на диких оленей или выменивать мясо и шкуры. Разве нет?» Но старейшины Кыйота и вождь Ататы были непоколебимы. «О чём ты споришь? Пастухи ходят пасти стада и возвращаются в стойбище, охотники и рыбаки заняты своим делом. Наша земля дарит нам возможность жить так! И мы прислушиваемся! Конечно, олени почти никогда не заходят во владения Сакыят, но ваши края даруют вам китов. Как бы вы были свободны, если бы ваши земли не окружал океан? Свобода перемещения всегда ограниченна, лишь свобода духа истинна!» – убеждал жену Ататы.

Кавихак совершенно не похожа на свою мать. Она тонкая, изящная и гибкая, слишком высокая для широкоплечих, коренастых инуитов. Волосы светло-серые, прямые и гладкие, переливаются на солнце, как шерсть нерпы, смуглая кожа и широкие тёмно-синие глаза. Особенная редкость Севера. Обычно зрачки инуитов тёмно-карие. «Что тут удивляться? Люди Сакыят предки китов!» – ухмылялась Нулик.

– Кавихак? – лицо Паналыка заливается румянцем.

– Паналык, кажется, потерял дар речи, – смеётся Куйнапа. Шаловливый щенок Ану, высовывается из капюшона девочки и громко тявкает.

– Вы что-то задумали, – подозрительно щурит свои прекрасные глаза девушка.

– Даже не мечтай, похищать невесту мы не собирались! – ехидничает Куйнапа.

Кавихак рдеет и опускает глаза вниз.

– Я и не думала… – смущается дочь вождя.

– Мы обсуждали свечение! Почему долгих девять лет не озарялось небо? – выручает Уйагалык, он укоризненно смотрит на невоспитанную сестрицу.

– А что? – шепчет она сквозь зубы.

– Куйнапа, кажется, ты собиралась спать. Я тебя провожу до дома, – Уйагалык хватает сестру под локоть и поскорее уводит, пока она не ляпнула очередную глупость. У входа в иглу мальчик достаёт щенка, гладит его густую жесткую шерсть. А затем протягивает Ану Куйнапе. Щенок поджимает хвост, прижимаясь к меху рукавиц.

– Да все знают, это разве новость? – возмущается Куйнапа. – Паналык давно влюблён в Кавихак! Разве есть для Кавихак достойнее жених, чем наш брат?

Уйагалык качает головой.

– Какая ты маленькая… Разве ты не знаешь, что дочерей вождей обычно отдают в жёны в другие стойбища? – сердится мальчик.

Куйнапа хмурит брови и замолкает.