Полярные краски. Сердце ледяного великана

– Не бери в голову, моя сестра ещё совсем дитя, – извиняется Паналык. – Завтра мы собираемся на охоту за лиса… – юноша запинается, Кавихак и означает «лисичка». – За зайцами мы завтра отправляемся!

Кавихак улыбается.

– Удачи на охоте, и пусть духи щедро наградят вас дичью, – желает девушка на прощание.

Глава 4

Ребята, как и задумали, выехали сразу после сна. Трудно разделять время там, где ночи и дни могут длиться месяцами. В языках северных народов не существуют слов «вчера» или «завтра». Время незримой рекой течёт по холодной пустыне, и люди живут в ладу с окружающим миром…

Ила с головой погрузилась в переживания, и материнское чутьё её подвело. Она отпустила детей без малейших подозрений, что они затеяли поиски отцовского бубна.

Паналык ездил на охоту с шести лет. Инуиты прирождённые охотники, бесшумные и быстрые. Ведь мясо и рыба – единственная пища для людей, где лёд в земле никогда не тает и из промёрзшей почвы мало что способно прорасти.

В короткое лето тундра покрывается зеленью трав, цветами и ягодами. Каждое растение старается успеть вырасти, расцвести и разбросать семена, перед тем как их вновь спрячет от лютых холодов снежное покрывало.

Паналык часто ездил один на охоту на мелкого зверя или рыбалку, иногда брал с собой и младших. Их дневные поездки не вызвали ни у кого опасений. Ила собрала детям немного еды в дорогу. Паналык – опытный охотник, мать уверена, детям не придётся голодать. «Если вас настигнет метель, и вы собьётесь с пути, следуй за звёздной медведицей. Так ты сможешь найти дорогу к стойбищу!» – тихим голосом повторила Ила. Паналык хорошо ориентируется по звёздам, и Ила спокойна. Первенец обнял мать, и они молча попрощались.

«Уууууаааапэээ ке нэе, куууу а дэ уэк сеууу…» – Песня о подвигах первого вождя Нанука летит за нартами. Звонкий голосок Куйнапы больше напоминает крики птиц. Девочка плетёт защитные амулеты из оленьих жил. Пальцы от холода краснеют, Куйнапа отогревает их своим дыханием. И аккуратно, не торопясь, вплетает в браслеты бусинки.

Снег громко хрустит под полозьями, от мороза он сыпуч, как песок. И совершенно не скользкий. Чтобы нарты скользили, Паналык растопил снег, облил полозья водой перед поездкой. Сани летят быстро и легко.

Это первые нарты, которые Паналык смастерил сам. Сколько любви и труда в них вложено. Не торопясь Ататы учил его выбирать дерево, выстругать и скрепить части во едино. Несколько месяцев ушло на их изготовление.

Клубами валит пар из ноздрей оленей, рога искрятся от инея. Яркие лучи далёкого светила слегка касаются долины бесконечного снега, окрашивая её в нежно-розовые и пастельно-лиловые цвета, передают далёкий привет от недосягаемого в Заполярье солнца.

– Я люблю снег, – восхищается Куйнапа. – Он белый и может отражать цвет неба, меняя оттенки.

– Из тебя получилась бы отличная ученица Унук. Ты всегда тонко чувствуешь красоту, – хвалит сестру Уйагалык. – Иногда мне кажется, что ты волшебница. Ещё крохой ты часто складывала льдинки различных очертаний, да так ловко у тебя получалось, будто всегда эти льдинки были осколками единого узора.

Куйнапа добродушно улыбается: приятно услышать похвалу от старшего брата. Девочка кутается потеплее в мех и детские воспоминания.

Тяжёлое солнце, едва приподнявшись над горизонтом, торопится сползти вниз. Снежная пустыня, приобретая блёкло-жёлтый оттенок, ненадолго светлеет. Паналык всматривается в горизонт, выискивая взглядом макушки елей и сосен. К его удивлению, даль слепит белоснежной пустотой, ни одной тени… Паналык был уверен, что до леса всего несколько часов езды, а путников по-прежнему окружает ледяная пустыня. Поездка может занять больше времени, старший брат встревожен, но старается не подавать виду.

Олени несут нарты легко и плавно, мороз пощипывает щёки, порывистый ветер сушит губы. Уйагалык и Куйнапа беззаботно беседуют, смеются и поют.

Наконец дети подъезжают к чёрным выжженным плешам – остаткам сгоревшего леса. Куйнапа ужасается от ошеломляющего вида разрушений. Чёрные корявые обгоревшие стволы могучих древних деревьев торчат сгорбленными безжизненными палками. Уйагалык представляет мощь дикого огня, и по спине бегут леденящие мурашки.

– Серый снег? – не верит Куйнапа.

– Нет, это сугробы сажи и пепла, – шепчет Паналык.

– Пожар? Кто же поджёг этот лес? – удивляется девочка.

– Здесь начиналась тайга. Я верю, что царица сосен и Вечный лес уцелели. – Уйагалык распрягает оленей, стряхивая снег с капюшона, пытается отогнать грустные мысли. – Надо строить иглу для сна. Будет обидно возвращаться ни с чем: бубен – наша единственная зацепка и память об отце. Мы отдохнём и продолжим поиски.

Братья выбирают подходящее место для ночлега, длинными ножами из моржовой кости вырезают кирпичи плотного снега, складывают их по кругу, сужая каждый следующий уровень. Куйнапа залепляет снегом щели. Умелые строители быстро управляются с постройкой. Затем собирают обгоревшие ветки для костра. Древесина горит ярче, чем мох.

– Олени устали, – понуро произносит Паналык, когда искра, отскочив от камня, прыгает на облитый жиром нерпы ягель и разжигает пламя.

У огня дети согреваются. Скованные от холода и напряжения мышцы расслабляются, тело становится мягким. Куйнапа достаёт из мешка сушёную рыбу, отрезает голову и бросает её в огонь, чтобы умилостивить духов и угостить предков.

– Ыкату сэ, Мэиэ… Нгээээ – старательно исполняя носовые звуки, поёт Уйагалык.

После ритуала кормления духов дети принимаются за рыбу. Запивают водой из растаявшего в каменном горшочке снега. Куйнапа загребает ладонью снег и кладёт в рот. От тепла он прилипает к верхнему нёбу. Нёбо слегка немеет, и талая вода прохладным водопадом стекает в горло. Вода кажется сладкой после вяленой рыбы с морской солью. Девочка елозит языком по холодному нёбу. Завершив скромный ужин, Паналык встаёт, небрежно оттряхивает кухлянку от пепла и снега.

– После долгого пути хорошо бы пройтись. Да, брат? – подмигивает Паналык. – Ты, Уйагалык, пойдёшь на юго-восток. Посмотри, не осталось ли следов или подсказок от людей, что сожгли лес. Надо узнать о них больше! Ведь враги Севера – это и наши враги. Всё живое связано прочной цепью жизни. Уничтожение леса – дома грызунов, птиц, корма для оленей и других зверей – вскоре отразится и на нас.

– Бабушка Апая говорила, что царице сосен более четырёхсот лет, её ствол не обхватить и десятерым, а макушка касается небес. Не зря же предки назвали лес Вечным. Он должен был спастись, – уверяет Куйнапа.

Паналык одобрительно кивает:

– Я пойду на юго-запад, вдруг удастся подстрелить завтрак. Куйнапа, ты останешься здесь, – велит старший брат. – Только без затей, сестричка! Береги огонь, чтобы он не потух, хищники боятся запаха дыма. Это поможет сохранить оленей от волков. Без них нам возвращаться к стойбищу дольше и опаснее. Поняла?

– Да-да, – соглашается Куйнапа. Она знает, как опасно вдали от людей, как важно слушать старших, ведь мелкая оплошность на Крайнем Севере может стоить им жизни.

– Подождите, – Куйнапа снимает рукавицу, на её ладони три браслета: тоненькая плетёная нить с бусинкой из рыбьего позвонка. – Наденьте обереги, чтобы Амарок не тронул вас! Помните? Бабушка Апая говорила, Амарок, дух огромного волка, всегда выслеживает и нападает на того, кто в одиночку отправляется ночью на охоту.

Уйагалык благодарит лучезарной улыбкой, ласково гладит сестру по голове. Паналык с почтением относится к традициям, но с тех пор как не стало в стойбище шамана и была потеряна связь с духами, молодые люди втихомолку считают некоторые обряды суеверием. Юноша протягивает руку сестре, Куйнапа надевает оберег на запястье, старательно завязывает два узелка.

Звёздная ясная тихая ночь замирает, луна освещает своим огромным круглым глазом долину, пуская по равнине тусклую дорожку света. Старший брат наказывает младшему следить за алой звездой и не уходить далеко от лагеря. Уйагалык оголяет руку до локтя, вращает кистью, подарок сестры на запястье постукивает рыбными позвонками. Паналык ухмыляется. Братья расходятся в разные стороны.

Глава 5

Уйагалык бредёт размашистыми шагами. Сугробы становятся глубже, чтобы пробраться через них, приходится поднимать колени выше. От движений становится немного теплее. Руки всё же подмерзают, он вытаскивает их из рукавов и обхватает свой живот, чтобы отогреть их. Внезапно на небе вновь загорается полярное сияние. Мальчик оборачивается, в матовой темноте замечает маячок – огонь лагеря с тоненькой струйкой дыма.

«Разве можно привыкнуть к такому чуду?» – думает мальчик, заворожённо глядя на небо. Тихий писк прерывает его мысли. «Неужели эти звуки от сияния? Нет!» Вдруг мальчик отчётливо слышит слова: «Мы знаем, знаем, знаем, что ты ищешь, Уйагалык. Это мы – мыши, мыши. Тут мы, тут!» Уйагалык приседает, всматривается в землю и действительно видит двух мышек. «Ой! И правда, мыши!» – удивляется он. «Злые люди пришли с юга и сожгли лес. Люди! Да-да-да! Злые-злые. Но ты не волнуйся, мы знаем, где царица сосен! Да-да-да! Знаем! Покажем! Покажем! Конечно, покажем! Угости, угости орехами и сушёными ягодами. Мы их чуем. Ой-ой-ой, вкусно пахнёт. Здесь всё сгорело, нет еды, нет…» Мыши тараторят без умолку, перебивая друг друга. Уйагалык замирает на миг от изумления, затем засовывает руку в карман, загребает в кулак сушёные ягоды. Он хранит их для оленей, любит, когда они своими бархатными губами сгребают с ладони сласти, согревая влажным тёплым дыханием пальцы, благодарно фыркают и с надеждой смотрят на юного оленевода, не даст ли ещё. Но на севере не забалуешь, рассчитывать на добавку сладких ягод зимой не приходится. Мальчик высыпал оленье лакомство мышам, и те, попискивая от удовольствия, принялись грызть.

«Бррррр! Я что, понимаю мышиный язык?» – не может поверить мальчик. «Как вкусно! Как вкусно! Понимаешь! Понимаешь! Хорошо, что понимаешь. Это значит, бубен шамана близко, Уйагалык. Близко-близко. Да-да-да! Близко! Вот и понимаешь языки зверей».

Раздаётся едва слышный шорох крыльев, мыши бросаются врассыпную, прячутся в норках под снегом, прихватив последние крошки угощения. Уйагалык поднимает голову и видит ворона размером с человека. Крупная чёрная птица, широко расправив крылья, на миг зависает в воздухе и затем тихо опускается перед мальчиком. «Приветствую тебя, Уйагалык, сын Кавака. Меня зовут Инира, я хранительница звёзд. Дух света и мудрости!» Уйагалык разговаривал с мышами, склонив одно колено, теперь в знак уважения к духу мудрости он прикладывает руку к сердцу и прижимает подборок к груди. «Для меня большая честь, Инира, – не решаясь посмотреть на птицу, почтительно говорит мальчик. – Скажи мне, пожалуйста, как я смог услышать тебя? И понять мышей?» – «Мышей… – ухмыляется ворон. – Я знаю, зачем вы пришли сюда, но царица сосен Анылги заковала свой лес под волшебный ледяной купол. Лес спасён, но как вам попасть туда, мне неведомо. Бубен твоего отца у неё, ты уже близок к нему. Возвращайся к брату, и на рассвете попробуете найти вход в Вечный лес. Дождитесь солнца, оно поможет вам…» – Инира хищно вертит головой, блики тусклого лунного света скользят по острому клюву. Взмахнув широкими крыльями, она взлетает, и лишь тогда осмеливается Уйагалык взглянуть на птицу. Мальчик успевает разглядеть тысячи звёзд на её крыльях… а перья и в темноте переливаются иссиня-чёрным цветом, словно атлас. Ещё мгновение, и магическая птица сливается с небом.

Уйагалык возвращается в лагерь. Ноги его предают, становятся ватными, управлять ими с каждым шагом всё труднее, веки тяжелеют, глаза слипаются. Уйагалык растирает лицо снегом, чтобы не уснуть, это помогает, но ненадолго. Мальчик ускоряет шаг, вдали замечает костёр. Но он уже не в состоянии выбраться из сугроба, ноги увязли и окаменели от холода.

В ночной темноте один за другим по кругу загораются факелы, доносится тихое пение, мальчик собирает последние силы и ползёт на знакомый голос. Да, это Куйнапа, он узнает её песню из тысячи. Уйагалык гулким рыком выдыхает скопившееся волнение и тревогу и падает без чувств лицом в снег…

Глава 6

Куйнапа сидит у костра, озорное пламя с треском скачет по обгоревшим веткам, густой дым медленно ползёт к небу. Девочка собрала достаточно дров, чтобы поддерживать огонь до возвращения братьев. Куйнапа пьёт чай и зачарованно смотрит на пламя, ей мерещатся огненные люди, танцующие по кругу, а в центре человек бьёт в большой бубен и притопывает то правой, то левой ногой. Взлетающие от порывов ветра частицы пепла напоминают испуганных птиц, вспархивающих ввысь.

Снег искрится зелёными переливами. Унук вновь заливает небо красками. Девочка слышит уже знакомую мелодию. Не удержавшись, Куйнапа встаёт и начинает танцевать, неосознанно повторяя шаги и взмахи людей огня. Поначалу движения у неё выходят скованными и неловкими. Куйнапа закрывает глаза, запрокидывает голову, пропуская через себя музыку небес, и танец овладевает её телом. Девочка кружится, ритмично похлопывая и топая. Кожаные нити головной повязки с нанизанные деревянными и костяными бусинками качаются маятниками под удары сердца и хлопки, изредка перекатываясь по гладким щекам.

Рваные геометрические движения придают танцу мистическое очарование. Куйнапа не чувствует времени, кружась вокруг костра. Танцовщицу постепенно одолевает жажда, невыносимо сильно хочется пить. Девочка набирает чистого снега в каменный горшок и подвешивает его над огнём. Но ждать долго, она сгребает немного рассыпчатого снега, сжимает его в руке и торопливо кладёт в рот. Сладкая жидкость холодком стекает в живот. Куйнапе кажется, что она счастлива как никогда.

Олени дремлют на снегу, прижавшись друг к другу боками, уткнув мягкие носы в пушистую густую шерсть. Куйнапа погружается в мечты, где она разрисовывает ледяные иглу в яркие цвета, люди устраивают большой праздник. Разноцветные льдинки переливаются на солнце. Унук радуется за людей и любуется праздником красок.

Огонь снова приковывает её взгляд, возвращая в реальность. Ветерок колышет пламя, и длинные тени оживают. Вдруг олени вскакивают, озабоченно фырчат и стучат копытами. «Волки», – метнулась страшная мысль в голове Куйнапы. Девочка всматривается в темноту, перед ней мерцает бесконечная снежная равнина, укутанная густым мраком. С другой стороны – мёртвый обгоревший лес. «Странно… Волков здесь быть не может: они либо сгорели, либо ушли из этих вымерших лесов. Стада диких оленей в это время года гораздо южнее, и хищники обычно волокутся за ними. Из-за чего же всполошились животные?» – рассуждает Куйнапа. Она выхватывает горящую палку из костра и бежит зажечь заготовленные ею факелы, воткнутые в снег вокруг лагеря. Тряпицы, пропитанные жиром, вспыхивают.

Куйнапа бросает палку в костёр, подходит к оленям. Медленно гладит животных по шее, пальцы оставляют бороздки в мягкой шерсти. Девочка тихо напевает старинную оленеводческую песню. Эту песню оленеводы всегда поют встревоженным оленям, чтобы успокоить животных. Слова в песне на языке Чутыкта, Куйнапа не понимает значение всех слов, но она знает, в песне поётся о Первом олене, что спустился с небес, чтобы согреть и накормить человека.