Игры с небом. История про любовь, которая к каждому приходит своим путем

Встречались они то у неё, то у него. Она так и жила у Тони, Герман жил вместе с мамой. Алевтина Васильевна была женщиной старой закалки, ей категорически не нравились «эти профурсетки», которых приводил сын. Особенно эта новая, которая не просто в гости заходила, а уже несколько лет атаковала её сына.

– Она ещё и приезжая, как выяснилось, и зовут её Айша. Ужас какой-то! Ходит и ходит. Видит же, что мужчина на ней не женится никогда, а всё ходит и ходит, – делилась она своим возмущением с подругами, разговаривая по телефону.

Жили они на Семёновской, в старом сталинском доме. Когда-то это была коммуналка, но хваткая Алевтина Васильевна сумела в своё время расселить соседей и занять квартиру полностью, сделала ремонт, превратив четырёхкомнатную коммуналку в просторную трёшку. Сына она воспитывала одна, с его отцом развелась, когда Герману было три года. Бывший муж уехал на Камчатку, и, кроме редко присылаемых алиментов и открыток с Новым годом, вестей от него не было никаких, как, впрочем, не было и никакого влияния на мальчика.

Всю жизнь Алевтина проработала в сфере искусства, вращалась, как она говорила, в богемной среде, по всей квартире висели картины известных ей художников, может быть, даже персонажей её случайных и бурных романов. По квартире она ходила исключительно в вишнёвом бархатном халате, подпоясанном витым шнуром со свисающими кистями, и в туфлях на небольшом каблучке. Целыми днями она почти не выходила из своей комнаты, курила, пила кофе из старого кофейника с задорно изогнутым носиком, наливая его в невесомую тонкостенную чашку из императорского фарфора, беседовала с приятельницами по телефону и смотрела телевизор. Она была в курсе всех последних сплетен своего некогда богемного мира.

Однажды, после очередной довольно продолжительной ссоры, когда Айша уже решила, что она наконец освободилась от этих буквально убивающих её отношений, она приехала к нему забрать свои вещи. В результате опять не устояла, сдалась без боя. Нет, он не уговаривал её, не извинялся, он просто вёл себя так, будто ничего не произошло, будто он ей безумно рад, соскучился, будто и не заметил пролетевших дней разлуки. От этого реальность Айши раздваивалась.

Есть Айша со своими мыслями, и есть Герман – такой настоящий и живущий сегодняшним днём.

У него всё легко и просто, в его жизни она была и есть, а всё остальное – просто её нервы. Мирились они в постели. Нервный накал в ней достигал своего апогея и выплёскивался в этом безумстве слияния, после чего тревога её отпускала, становилось хорошо и уютно. Она была буквально в зависимости от Германа и секса с ним.

– Что ты в нём нашла? – говорила ей Тоня, вернувшаяся в Москву и заставшая Айшу в момент очередной ссоры с Германом. – Ты же всё время плачешь. Это ненормальные какие-то отношения! – возмущалась она, заваривая восхитительный чай и доставая пироги, привезённые с собой из Воронежа.

– Я не могу без него. – Айша села за стол, взяла в руки свою любимую кружку с цыплёнком, мамину, привезённую ещё из дома, утёрла слёзы и стала уплетать пирог с капустой.

– Вкусно?

– Ещё бы! Кстати, Герман считает, что я слишком худая, хотя мне все делают комплименты на работе. Вот наемся твоих пирогов и стану то что нужно для него. – Она улыбнулась и потянулась за вторым куском.

– Не станешь. Ты и так прекрасная. Если он этого не видит, то либо просто не любит тебя, либо специально вселяет в тебя комплексы, чтобы ты никуда не делась. Он тебя вообще хвалит?

– Редко. Хотя я так стараюсь. Я и зарабатываю всё сама, ничего у него не прошу. Готовлю то, что он любит, в доме прибираюсь, с мамой его не конфликтую, хотя она такое мне высказывает, что повторить страшно. Фирму свою развиваю, конкурсы выигрываю. Но он редко хвалит.

– Вот-вот. Не видеть, какая ты замечательная, просто невозможно. Значит, либо чёрствый человек, либо специально не хвалит, боится, вдруг ты поймёшь, какое ты сокровище, и зазнаешься. – Тоня засмеялась, подошла, обняла сидящую на табуретке Айшу, прислонив её каштановую головку к своей груди. – Девочка моя хорошая! Переживаю за тебя. Стукнула бы этого Германа, заразу такую!

Айша приезжала к нему, оставалась на ночь, приготовив ужин и сама сходив за продуктами – в доме было шаром покати, и, кроме бульона с яйцом и зеленью – фирменного супа Алевтины Васильевны, ничего не было.

Герман же вообще не интересовался проблемами быта и обеспечения жизни. Всё вокруг него функционировало само.

Холодильник кем-то наполнялся, вещи стирались, в доме появлялись кофе и спиртное с сигаретами. Если чего-то не было, он звонил либо друзьям, либо подругам. Те с радостью его поддерживали. Приходили, приносили, готовили. Причём делали они это легко и непринуждённо. Надо сказать, что и он, в свою очередь, всегда откликался на просьбы друзей. Каким-то, только ему ведомым, образом узнавал, что у них что-то не так, мог неожиданно сорваться с места, изменить свои планы и мчаться куда-нибудь в другой город, чтобы выручить какого-то Лёшку или Петьку, попавшего там в беду. За это качество все его любили, уважали и поддерживали, откликались в ответ на любые его, казалось бы, безумные и странные просьбы.

– Аллочка, как дела у тебя, моя дорогая? Прекрасно? Супер! А у меня что-то сигареты закончились. Может, забежишь, обсудим новости и перекурим вместе.

Буквально через десять минут приходили Аллочка, Катенька и так далее. Дом наполнялся необходимым. При этом Герман не был бабником. Вот в чём Айша была уверена, так это в том, что спит он только с ней, только её считая своей женщиной. Со всеми остальными Герман дружил.

Это устраивало всех, кроме Айши и Алевтины Васильевны. Первая хотела замуж, а вторая, напротив, не хотела делить сына с кем бы то ни было ещё. По этой причине из всех «шаставших» по их трёшке на окраине Москвы она невзлюбила только Айшу – остальные, на её взгляд, опасности для её материнского счастья не представляли.

Мало того что Алевтина с ней не разговаривала, не замечала того, что Айша готовит, отделила себе полку в холодильнике и готовила одновременно с ней, она ещё и жаловалась на неё сыну, говорила в спину нецензурные гадости, будучи при этом интеллигенткой в пятом поколении, – в общем, пыталась выжить Айшу из жизни своего сына всеми силами.

– Здравствуйте, Алевтина Васильевна, я к Герману, разрешите, я пройду. – Айша стояла в прихожей с сумками из магазина. У неё уже были свои ключи от квартиры; воспользовавшись ими, она и вошла – собиралась приготовить ужин и прибрать комнату Германа.

– Опять припёрлась, шалава! Ишь, зуд у неё во влагалище. Шастает по квартирам! Порядочным людям покоя не даёт. – Алевтина Васильевна стояла на пороге своей комнаты с сигаретой в зубах, в своём вечном халате и с творческим беспорядком на голове.

В свои почти восемьдесят – она родила Германа поздно и гордилась тем, что пожила и для себя, – Алевтина Васильевна постоянно эффектно курила, пила литры кофе и вела круглосуточные телефонные беседы. Сын боготворил мать, слова о ней плохого говорить никому не разрешал. Когда Айша пару раз робко пожаловалась, передав слова его матери о себе, Герман изумился и сказал, чтобы Айша не придумывала – мама такого сказать не могла.

За те пять лет, что прошли с момента их знакомства, Айша окончила институт. О распределении тогда уже речи не шло. Пришли иные времена. Сам устраивайся, как хочешь, да и учителя в начале 2000-х получали копейки. Она продолжала подрабатывать на кафедре в институте, потом устроилась нянечкой в частный детский сад, которые тогда повсеместно открывались в Москве. Потом стала работать там же воспитателем.

Кадров не хватало, и молодую Айшу, уже имеющую годовой опыт работы в этом садике, владелица поставила старшим воспитателем, а позже, открыв ещё два филиала садика, сделала Айшу заведующей. Проработав так три года, Айша с подругой решили открыть свой собственный садик с функцией центра дошкольного развития. Нашли инвестора – большая компания по производству и продаже бытовой техники решила открыть садик для детей сотрудников, чтобы тот располагался рядом с офисом компании. Айша узнала об этом случайно, но отреагировала быстро. Договорилась о встрече с руководителем. Создала бизнес-план, описав преимущества предложенной формы воспитания и обучения. Словом, так всё как-то и сложилось.

Долго искали помещение, сами его ремонтировали, закупили мебель, оборудование и в начале зимы приняли первые три группы детишек.

– А ты у меня бизнесвумен! – Герман заехал за ней на работу и увидел, как Айша прощается с родителями и сотрудниками в конце рабочего дня. Он мало интересовался, на что она живёт, чем занимается на работе. Знал, что работает с детьми, и этого знания ему было достаточно.

– Да ладно тебе, какая уж из меня бизнесвумен. – Айша улыбнулась. Ей было приятно, что он всё-таки заехал.

Нельзя было сказать, что Герман вовсе не интересовался тем, как и чем она живёт. Если она начинала рассказывать, то он слушал. Просила о помощи – помогал.

Правда, чаще помогал не сам, а находил того, кто поможет.

Сам по себе частный бизнес в России, а в Москве тем более, в начале-середине двухтысячных – это был ещё тот экстрим. Со стороны всё выглядело гладким: работаешь хорошо, людям платишь, налоги платишь – и в шоколаде. На самом деле всё обстояло иначе. Когда ты работаешь хорошо, ежедневно находятся те, кто хочет пристроиться к твоему бизнесу и заработать на тебе, ничего не давая взамен. Коррупция чиновников. Каких нервов стоило Айше и её подруге Наташе, с которой они вместе этот садик организовали, получить элементарные разрешения от санэпидемстанции, пожарных, медиков и так далее. Нигде не обходилось без взяток. То есть просто так пройти проверку было невозможно, «дань» входила в обязательный платёж. И это повторялось ежемесячно.

Потом нарисовались ребята – «юристы» из спортивного зала, которые объяснили девушкам, что будут их «крышей», поэтому вынь и положь им ежемесячную плату. Вот тогда-то она не выдержала и обратилась к Герману. Он помог ей. Теперь её «крышевал» его близкий приятель.

«Всё под контролем. Без „крыши“ нельзя, так что лучше уж своим будешь платить», – инструктировал её Герман перед встречей с новыми «юристами». Родители, которые приводили малышей в садик Айши и Наташи, были обеспеченными людьми, они работали в серьёзной компании и были готовы платить деньги за воспитание и развитие своих малышей в отсутствие родителей. Нужно было обеспечивать безопасность детей, хорошее питание, содержание и воспитание. Всё это было непросто, особенно когда тебе всего двадцать пять лет и ты не местная. Но девчонки справлялись и уже подумывали снять помещение побольше, чтобы открыть три новые группы и кружки для развития малышей по системе Монтессори.

Отношения с Германом абсолютно не соответствовали мечтам Айши о семье. Время шло, а ничего у них не менялось. Она тешила себя тщетными надеждами, что он сделает ей предложение. Несколько раз сама начинала разговор на эту тему.

– Гера, а ты меня любишь? – Айша лежала, вытянувшись вдоль бедра Германа, после их чудесной близости, именно в эти моменты она как никогда ощущала, что они созданы друг для друга, – столько в нём было заботы о ней, нежности и силы, деликатности и желания сделать приятное ей. При этом в момент апогея их любви просыпалось в нём что-то животное, но не страшное, как в отце в минуты ярости, а какое-то первобытное, завораживающее и мужское… Она каждый раз поражалась, что именно с ней он такой, только с ней.

– Конечно, люблю. – Он притянул её и положил к себе на живот. – Что ты спрашиваешь, ты же сама знаешь.

– Мне важно, чтобы ты сказал, а ты опять отшучиваешься. – Она легла щекой к нему на грудь, гладила рукой чуть пробившуюся щетину, почти мурлыкая от удовольствия и радости быть с ним.

– Птичка, ну опять ты начинаешь. Я же тебе не раз уже говорил, что ты – моя, мы вместе. Что ты ещё хочешь?

– Я семью хочу и ребёнка. – Айша слезла с его живота, села на край постели и начала натягивать на себя футболку. Она уже знала, что сейчас он переведёт разговор на другое и больше ничего не ответит. Встала, вздохнула и пошла готовить завтрак, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Алевтину Васильевну – сегодня они опять встречались у него.

Так и жили уже пять лет гостевым браком – надо же, название какое придумали – на два дома. Ничейные какие-то оба.

У Айши была бабушка. Она жила километрах в пяти от их городка, в деревенском доме. Бабушка умерла, когда девочке было семь лет, поэтому она помнила не всё, но отдельные тёплые моменты были связаны именно с бабушкой и её домом.

Дом был совсем небольшой. В её представлении он был пряничным домиком из сказок. Может быть, это просто память со временем дорисовала и приукрасила. Бревенчатый дом с синей крышей и белыми резными наличниками на окнах. В палисаднике возле дома всегда было много ярких цветов. Утром бабуля первым делом выходила во двор, кормила кур и поливала свой палисадник.

Ладненькая, опрятная, в белом фартуке, она возвращалась в дом и пекла для заспанной внучки шельпеки – лепёшки, обжаренные в масле, похожие на чебуреки без начинки. Бабуля делала их несладкими, с хрустящей корочкой и подавала со сметаной и вишнёвым вареньем. Потом они вместе шли за козьим молоком на другой конец деревни. Там жила большая семья – отец, мать, десять детей и огромное хозяйство. У них всегда вкусно пахло молоком и свежеиспечённым хлебом, все трудились, у каждого было своё дело, даже у самых маленьких. Мать семейства была весёлая и очень шустрая. Она всегда встречала улыбкой Айшу с бабушкой, усаживала за стол, наливала свежего молока и угощала тёплыми баурсаками – маленькими хрустящими пончиками. Бабушка присаживалась, обменивалась с хозяйкой новостями, затем они брали бидон с тёплым молоком и шли домой.

Айша крепко держала бабушку за руку, гордо вышагивая с ней по деревне, не баловалась и вела себя хорошо, чтобы все видели, какая у бабушки умница-внучка из города приехала. Это была мать отца Айши. Она прекрасно знала, что творил её сын, от этого глаза её были всегда грустными, и умерла рано тоже от этого – не смогла пережить такой беды и сделать ничего не могла, вот только внучку баловала, чтобы как-то сгладить вину сына.

– Бабушка, а почему у одних дружная семья и много детей, а других всё не так?

– Это, внучка, как Бог кому даёт. От человека зависит, как он испытания проходит. Всем нам Господь по силам испытания даёт и людей к нам приводит по вере нашей.

– А у меня как будет? – Айша не понимала, о чём говорит бабушка, но чувствовала, что та её очень любит и жалеет.

– У тебя, Аишечка, деточка моя, всё будет лучше всех, ты уже все свои испытания прошла. – Бабушка прижала её к себе, обняла и украдкой смахнула слёзы. Айша видела, что бабушка плачет, но не понимала отчего.

– Я очень люблю тебя, моя бабулечка! – В этот момент девочка почувствовала, как мир вокруг неё наполнился звенящими, еле слышными голосами, всё вокруг словно озарилось, и в её сердце затеплился маленький огонёк, от которого стало так тепло, что возникло отчётливое ощущение счастья, которым хочется делиться. По её щекам катились слёзы. Она ещё крепче прижалась к бабушке. – Очень люблю, – прошептала она ещё раз.