Письма из Терра Арссе. Часть 2

Ветер успокоился, изредка напоминая о себе резкими порывами, стелющимися у самой земли. Начал моросить мелкий дождь. Таламур оказался прав. Едва нашу процессию завидели стражи городских ворот – огней стало больше. И их количество увеличивалось с каждой минутой, по мере нашего приближения к столице.

Зрелище стало поистине завораживающим. Город действительно с нетерпением ожидал нашего прибытия, даже в столь поздний час. Тадимар, я, Тиал-Аран и Титория переглянулись с восхищенными улыбками. Наконец-то. Спустя столько лет заточения в собственных замках мы триумфально въедем в ворота столицы Терра Арссе. Нас ждет новая жизнь. И свобода.

Огни отражались в глазах спутников, мокрых от дождя камнях, брусчатке и металлических частях военной формы Тиала. Мы не видели ничего вокруг кроме открытых перед нами ворот и сияющего города впереди. Словно вот он – финал и уже не так уж и важно, что будет после.

Несмотря на отсутствие королевских флагов и штандартов нас, без сомнения, узнали. Отряд стражей на воротах выстроился в ровные шеренги, торжественно приветствуя нашу, потрепанную путешествием, процессию.

Поскольку, оставленный для нас проход, оказался несколько уже, чем наша колонна, пришлось перестроиться и Следующие в случайном порядке перемешались с, ехавшими рядом, гвардейцами.

Таламур продолжал скакать во главе, но прямо на въезде в город неожиданно обернулся и поднял вверх правую руку.

То, что произошло потом, случилось внезапно, и заняло от силы несколько мгновений.

Услышала позади какой-то шум и резкий вскрик. Хотела обернуться, но не успела. Ехавший рядом со мной гвардеец, неожиданно, накинул на меня веревочную петлю, от чего руки оказались притянуты к телу, не давая пошевелиться.

С Тадимаром, оказавшимся впереди, проделали то же самое, только, помимо веревки, защелкнули на его шее что-то блестящее, в темноте я не смогла точно рассмотреть, что именно.

Титория и Тиал скакали позади. Услышала звуки молчаливой, но оженсточенной потасовки за спиной, но обернуться, будучи связанной, без риска упасть из седла, не рискнула.

От внезапности и непонимания происходящего, лишилась дара речи. Дыхание перехватило от паники. Наверное, нужно было кричать и сопротивляться, как Тори и Тиал, но я молчала, даже в своих мыслях боясь поверить в случившееся. Лишь сердце в груди билось, словно безумное, намереваясь разбить грудную клетку и выскочить наружу.

Только что мне мерещилась впереди свобода. Безоблачное будущее без гнета правил, церемоний и страхов. Беззаботная жизнь без необходимости тревожиться и бояться. Но нет.

Давно пора было понять, что для Следующих «свобода» – это иллюзия.

А король, кажется, вызвал нас в Сарн-Атрад…чтобы убить.

Притяжение и бедовая голова

Дэймос Кеннинг Блэйд Вива

Терра Арссе. Дорога к Бар-Эбирскому хребту.

? Two Steps from Hell – No honor in blood

Если это не притяжение и не зов, то что?

Незнакомые, непривычные и, главное, ненужные ощущения не давали покоя с того момента, как покинул лагерь Следующих и Тэтрилин в частности.

После отъезда не прошло и пары часов, когда меня со страшной силой потянуло обратно. Двигаться вперед было почти физически больно. Дыхание отказывалось повиноваться, а сердце билось так отчаянно, словно отбивало барабанную дробь. То и дело бросало то в жар, то в холод. От желания бросить все и повернуть назад сводило скулы. Сознание и тело рвались назад, крича, что нужно, во что бы то ни стало, вернуться к Пятой Следующей. И не покидать ее никогда.

На рассвете, не в силах больше себя контролировать, остановился и спешился. Опустился на корточки прямо у копыт, опешившей от такого поведения седока, Прады.

Уперся добела стиснутыми кулаками в сырую мягкую землю. Зарычал в бессильной злобе на самого себя и на ситуацию в целом.

Теперь я видел ее, словно со стороны и происходящее казалось мне до ужаса очевидным. «Невидимая стена», не пустившая меня в Галатилион была пресловутым притяжением.

Каким же идиотом я был! Как мог, всю жизнь, ненавидя отца за его ошибку, попасть в те же сети? Елеазара сгубила та же привязанность к огненной волшебнице, что сейчас изводила и меня самого. Но, Тайра хотя бы была сильным магом, а у Тэт даже сила еще не проснулась.

Как мог я позволить чувствам ослепить меня, несмотря на предупреждения Миры и собственные убеждения о том, что любовь – это в первую очередь уязвимость?

Меня губила моя же самонадеянность, пустившая под откос все амбиции и ответственность перед Терра Вива.

Шумно вдохнул полной грудью морозный воздух. Сжал виски обеими руками. Казалось, что голос Тэт наполнял все пространство вокруг. Голос, повелевавший вернуться и быть с ней рядом.

Прада вопросительно заржала, но этот звук донесся будто издалека. Перед глазами потемнело.

Как вообще этому сопротивляться? Неужели не было другого выбора, кроме возвращения назад? Я словно находился в каком-то замкнутом пространстве, без возможности пошевелиться и что-то еще предпринять. Задыхался. Не мог сфокусировать взгляд на чем-то конкретном…

Не знал, сколько времени это продлилось. Наваждение спало так же неожиданно, как и нахлынуло.

Обнаружил себя, стоящим на коленях на рыхлой земле. Руки оказались грязными. Кажется, в порыве беспамятства, я цеплял пальцами траву и грунт.

Вытер пот с лица, огляделся вокруг. Прада спокойно щипала неподалеку сухую траву, несмотря на покрывавшую ее белую изморозь. Мое, неожиданно нагрянувшее, сумасшествие, казалось, ее вовсе не побеспокоило. Кьярд вела себя так, словно подобные приступы случались со мной едва ли не ежедневно.

– И долго ты меня ждешь? – осведомился я у къярда, не слишком надеясь на ответ.

Вряд ли я потерял много времени. В небе со стороны Терра-Вива все-ещё алел рассвет. Восходящее солнце сдвинулось лишь на пару сантиметров.

Оттряхнул от земли испачканные колени и руки. Подозвал Праду. Достал из седельных сумок, заранее свернутую, сигарету, отметив, что их осталось всего две. Закурил. И, немного успокоившись, решил, во что бы то ни стало, продолжить путь.

– Даже если то, что произошло только что, и есть пресловутое притяжение – буду сопротивляться ему столько, сколько смогу, – уверенно пообещал сам себе, вскакивая в седло.

Пережить подобное – врагу не пожелаешь. Впервые на своей памяти чувствовал себя настолько беспомощным и не хотел бы ощутить это вновь.

Но дальнейший путь прошел спокойно. Я старался, чтобы он пролегал по безлюдной местности, не видя причин заезжать в Онодрим и примыкающие к нему деревеньки. Небольшого запаса провизии должно было хватить на ближайшее время.

Старался не думать о том, что будет, когда я, наконец, заполучу Кристальный гладиус. Заветный меч был финальной точкой, по достижении которой весь мир для меня перевернется.

Пару лет назад даже не верил в то, что найду его. И вот, до артефакта пара шагов. Теперь ничто не помешает достать его. И никто.

Так торопился, что без устали гнал Праду к цели. Будь она обычной кобылой, пала бы уже к обеду, однако, не зря в выносливости и скорости къярдам не было равных. Моя верная спутница скакала, как ни в чем небывало, словно наше путешествие было не бешеной скачкой, а легкой прогулкой.

Себе я тоже отдыха не давал, считая меч приоритетнее даже еды и питья. Не чувствуя мороза и голода, мчался вперед. Из-за высокой скорости почти не различал дороги, однако, когда начало смеркаться, моя вороная кобыла замедлилась.

Заозиравшись по сторонам в поисках причины такого поведения, заметил на фоне темнеющего неба птичий силуэт. Обычная птица с большой долей вероятности осталась бы для Прады незамеченной, но приближение Люциуса моя верная спутница чувствовала всегда.

И, будучи уверенными в том, что именно ворон Миры летит в нашу сторону, мы поскакали ему навстречу. На подлете я протянул вперед вытянутую руку, позволяя птице приземлиться прямо на нее и вцепиться острыми коготками в рукав.

– Ну, привет, пернатый! – Обрадовался я и аккуратно почесал его блестящую черную шею.

Даже Прада издала короткое ржание, что можно было одинаково расценивать как приветствие и как радость от остановки после долгой беспрерывной скачки.

– Прривет-прривет! – Поздоровался Люцик, выпуская из крепко сжатого клюва, свернутый в трубочку бумажный лист, перевязанный атласной лентой.

Поймал письмо на лету и, пока птица перемещалась с локтя на плечо, уже развязывал, стягивающий бумагу, узелок.

– Как дела, Люц?