Три затмения за один месяц.
Воркует рать за ратью
Своими боевыми замыслами
В исполнении уронов младых.
Урон эсхатологического подъема
Мои речения устья рвут,
Твои – плывут.
Слева направо,
На переправу
Рвёмся речами,
Да невдомёк.
То не звезда с звездою,
Говорят. А лаконичность
Экстаза что ли,
Эпистатичность
Гена к гену
Древа жизни.
Словом Единородным мы
В прообразы вникаем,
А в венах наши словеса
Рыдают от переграды:
Плоть, вплоть до конца
Страстной недели.
По Пилатову писанию
Исписано неким Горацием,
Coelum non animum mutant
Qui trans mare currunt…
Мои шкуры сохнут на дворе.
О Господи! Окропи мя иссопом!
Киев, август-сентябрь 2000 г.
Манифестация
I
В этом психически
Увечном растворе,
Вялотекущая благодать
Изволила
Самозабвенно разобрать
Рифму, метафору,
Фуражку метонимии,
Глаголя: я – амфора
Херсонесская на исходе
Времён из варяг в греки.
Предо мною скрижали
Ветхозаветные маются
За [sic] караимские скалы.
По-ахматовски вздыхая о парусе,
По брегу бродит Ифeгения, тавридская.
А Кимерии снится примыкание
К материку гиперборейскому
Перешейком. Elsewhere,
На развалинах дома Атрея,
Тантализатора Лидийского,
Проводятся бесконечные поминки.
Одни брат и сестра,
Обреченные хубрисом и
Неузнаваемостью взаимною,
Под пурпуровым килимом
Клитеменестры,
В следах улиток
Кровавых, совокупляются.
II
В разгаре прометейского пожара,
Слепой поэт пере
Кладывает гексаметром
Формулировку войны.
К нему прислушиваются.
Он вспоминает, что некий
Будущий баян
Иного царства
Апрель жестоким
Назовёт. И тот народ,
Свою звезду
Не в счёт, сочтёт
Необходимым
Свое вторжение
Очередное проводить
Морским путём.
Britannia rules the waves!
То было в будущем