Татушечка. История заблуждений.

– А позвонить? – сопротивлялся я, так и не достав ключей.

– Ты нам не рад, Костя? – наконец-то соизволила подать голос мать, явно обиженная на меня за что-то неизвестное.

– Рад, конечно, рад! Просто немного неловко, что не успел подготовиться к вашему приходу.

– А мы всё с собой взяли! – улыбнулась Оля, демонстрируя большой пакет из супермаркета, белый с зелёным.

– Дверь откроешь? – сжала губы мама.

– Откроет, Элла Владимировна, – кивнула мне невестка, – растерялся немного.

Пришлось открывать. Обычно я бывал рад гостям, но на завтра планировал вылазку в заброшки и хотел спокойно подготовиться. А теперь придётся сидеть весь вечер на кухне, пить чай и слушать нравоучения, или того хуже – отвечать на коварные, неудобные вопросы родни. Я вздохнул, пропустил женщин со Стёпкой вперёд и запер дверь.

Мальчишка сочувствующе взглянул на меня и потянул в сторону кухни. Оля по-хозяйски ставила чайник, а мать внимательно осмотрела полупустой холодильник.

– И чем ты питаешься? – созерцая вполне съедобное содержимое моего белого друга, задалась она почти философским вопросом.

– Едой, ма. Обедаю на работе, завтракаю по дороге. Ужин, вот, – я шмякнул пакет на стул, – в кулинарии беру.

– А сам вообще ничего не готовишь? – закрыв дверцу, мать принялась разбирать пакет.

– По выходным. Ну как настроение бывает.

– Элла Владимировна, – вступилась за меня Ольга, – ну что вы от него хотите? Жил бы в семье…

– Ой, да он и в семье таким был. Они же оба ничего не готовили. Всё работа-работа, – вздохнула та, оставляя наконец-то покупки в покое.

– Каждый выбирает для себя, – пожала моя благочестивая невестка плечами, и её пшеничное каре легко качнулось.

– Ну а как ваши дела? – сменил я тему, старательно разрезая рулет на равные кусочки, пока Стёпа с интересом рассматривал что-то в окне. Он совершенно не был похож на своих родителей: не по-детски меланхоличный и спокойный ребёнок. Я его любил. Когда бывал в гостях, всегда собирал с ним модели из конструктора, листал красочные энциклопедии. Он напоминал меня в детстве: немного отрешённый, не питающий особого интереса к делам взрослых, погруженный в свой маленький мирок.

– Всё нормально. Стёпа с осени пойдёт на подготовку к школе, – улыбнулась Оля, выставляя давно позабытые на самой верхней полке чайные чашки, собранные из нескольких сервизов, почивших в процессе бесконечных ремонтов.

– Уже?

– Конечно. Ему в сентябре шесть. Через год будет первоклассником.

– Время… – вздохнул я, усаживаясь на стул и ловя на себе пристальные взгляды матери. Она не осуждала, но искала изъян, то, к чему можно было бы прицепиться и снова сделать из меня маленького, несамостоятельного мальчика, требующего постоянного контроля и присутствия. Проще говоря, она только и ждала моего досадного промаха, чтобы забрать в лоно семьи.

– Да-да… Жизнь пролетает очень быстро, – с жирным намёком заговорила мать. И я снова вздохнул: заезженная пластинка. Последние пару месяцев родные атакуют меня одними и теми же темами, от которых я порядком подустал. – Как у тебя с терапией?

– Нормально.

– Элла Владимировна, – с укором глянула на неё Ольга, – давайте не будем.

– Почему же? Он мне ничего толком не рассказывает, а я переживаю! Мать! Имею право знать.

– Я не маленький мальчик, ма.

– Да? А ведёшь себя как ребёнок. Стёпа, и тот разумнее будет. А ему всего-то пять.

– С половиной, – подал голос Стёпка.

– Конечно, радость моя, – улыбнулась ему любящая бабушка и потрепала по русой голове. – Я вообще думаю, что все эти беседы с психологами и психотерапевтами – пустое, – продолжала мать, будто не слыша и не видя никого вокруг. – Самое лучшее лечение – это занятость. Вот нашёл бы ты, Костя, себе женщину. Ходил бы с ней в кино или просто на прогулки, помогал бы по хозяйству. Завели бы собаку, а там, глядишь, и до…

– Элла Владимировна! – не выдержала Оля, а я только чуть засмеялся.

– Интересно, когда отца не станет, ты на следующий же день выскочишь замуж? – бросил я после того, как успокоился, в лицо матери. И прозвучали эти слова слишком жёстко, с вызовом. Почти грубо.

– Костя! – теперь уже ко мне обращалась милая голубоглазая Ольга.

– Да ну вас… Пейте лучше чай, а мы со Стёпкой пойдём, поищем в шкафу что-нибудь интересное, – я подмигнул пацанёнку, он быстро сполз со стула и поравнялся со мной.

Гостиная, или, как называла её мать – зал, была оклеена бледно-бежевыми обоями без рисунка и напоминала детскую песочницу. Точно так же, как и в пристанище орущей ребятни, в ней можно было найти что угодно. Тяжёлые, светлого дерева шкафы наполняла всякая дребедень: статуэтки, которые привозила Лита из отпусков (больше всего я любил богиню Шиву, сантиметров пятнадцать высотой, и непонятного вида жабу с печальными глазами родом из Японии); старые и новые фотографии, сваленные в коробки; узкий застеклённый пенал сверху донизу был забит бутылками элитного алкоголя, подаренного клиентами. Я всё собирался купить большой винный шкаф, но руки так и не доходили. За широкими угловыми створками хранилось то, что стоило выкинуть – вещи Литы – но расстаться с ними оказалось слишком трудно.

– Дядя Костя, – шепнул Стёпа.

– А?

– В какой шкаф заглянем сегодня? – он посмотрел вокруг своими сероватыми глазками, и я понял, что этот мальчишка – единственный человек после меня самого, которому нравится настоящий Костя – Курт.

– Думаю, в тот, что ближе к окну. Давненько не искали там ничего.

– Ух!

Стёпа подошёл ближе к лоснящейся коричневатой двери и доверчиво протянул ко мне руку.

– Дядь Кость, можно?

– Валяй.

Он осторожно взялся за бронзовевшую ручку-шар и с трепетом заглянул в тёмное нутро. Я подошёл ближе и встал у него за спиной, сам с интересом вспоминая, что могли хранить полки. Унылые серые коробки ровным счётом ни о чём не говорили. Вытащив первую попавшуюся, я поставил её на пол, и мы со Стёпой склонились над ней, как над сундуком с сокровищами. Тем забавнее показалось наполнение – почти реально сокровище, мальчишеское. Недели три назад я наткнулся на большой пакет, забитый в угол на старых антресолях. Внутри хранилась моя детская коллекция литых солдатиков. Тогда пришлось потратить несколько вечеров, чтобы привести игрушечное войско в порядок. После они переселились в коробку и спрятались в шкаф.

– Это мои воины, – гордо шепнул я Стёпе. Он понимающе улыбнулся.

– Можно?

– Бери, конечно. Здесь кого только нет. Кажется, были и меченосцы, и французы времён Кутузова…

– А кто это?

– Великий полководец. Давно жил, очень. Спас нашу страну от врагов.

– Ух ты!

– В школу пойдёшь, тебе о нём много будут рассказывать, – перевёл я тему подальше, ибо сам мало что помнил из истории.

– Всадник! – Стёпа достал моего самого любимого солдатика, верхом на коне стремящегося куда-то вперёд. В атаку, наверное. Во всяком случае, я всегда ставил его перед войском, как самого смелого и главного.