Время есть

Но неизвестно, можно ли есть эти странные плоды. Я обошла дерево вокруг, как новогоднюю ёлку, и заметила какую-то ушастую тварь. Зверюшка была размером со спаниеля, она сидела на ветке и с аппетитом уминала яблоко. По усам и бороде стекал тёмно-синий сок. Судя по всему, плоды дикого цвета есть всё-таки можно, и я сорвала один.

«Яблоко» оказалось вкусным и сочным, не похожим ни на что. Сока было много, и будь у меня усы и борода, я бы уподобилась ушастому зверю, но их не было, и наверное я стала похожа на свинью, напившуюся чернил. Утверждать с гарантией я не могла, поскольку себя не видела, но что-то мне подсказывало, что так оно и есть.

Впрочем, какая разница, если на мне не было даже трусов.

Сзади раздался шорох, и я вздрогнула. Обернулась. За моей спиной стоял мужчина. Он был одет в джинсы и кожаную жилетку на голое тело, и очень напоминал кого-то из прошлой жизни.

– Вы не подскажете, это можно есть? – спросил он меня, не раскрывая рта. Я настолько удивилась чревовещанию, что ничего не ответила. Мужчина подождал ответа, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

Я вгляделась в лицо. Кто же, кто же это? Я ведь его знаю, совершенно точно знаю. Почему забыла? А мужчина меж тем начал светиться. Сначала еле заметно, и я даже подумала, что мне показалось. Но спустя несколько секунд сомнений не осталось. Судя по его удивлённому взгляду на меня, со мной тоже что-то происходило. Видимо, здесь при разговоре люди сами себя освещают, подумала я, и, пока на человека можно было смотреть, не зажмуриваясь, сорвала и протянула ему яблоко.

– Да, – сказала я вслух. – Можно.

Он протянул руку, взял яблоко. Я внезапно подумала, что сейчас мы похожи на Адама и Еву в момент грехопадения. И, не успев додумать мысль до конца, вздрогнула.

Это же Юрка! Это мой вечный друг Юрка. Как я могла его не узнать?!

– Юр? – а вдруг это инопланетное наваждение?

– Ага, – ответил он, расплывшись в улыбке, и я поняла, что он узнал меня раньше.

Мы нарвали синих плодов и сели под деревом, прислонившись к стволу. Интересно, как Юрка умудряется говорить молча? Может, он мне мысли внушает? Я решила попробовать.

– Юр, – подумала я.

– А? – тут же отозвался Юрка. Я резко обернулась к нему, но не поняла, он ответил голосом или мыслью.

– Ты меня слышишь? – сформулировала я следующую реплику внутри головы.

– Слышу, конечно.

– Ух ты!

Тут мне стало интересно, Юрка слышит весь шумовой фон, что у меня внутри черепной коробки, или только то, что я ему транслирую? Решила провести эксперимент. Прочитала стишок про бычка, который идёт и качается, потом снова позвала Юрку.

– Я тебя слышу, – отозвался он. – Только не понял, зачем ты мне детские стишки рассказываешь?

– Значит, ты слышишь всё, что в моей голове? – ужаснулась я вслух.

– Нет, не всё, – Юрка ответил мысленно. – Только то, что ты мне рассказываешь.

– Так я про бычка не тебе, а сама себе.

– Но ты же всё равно думала обо мне, значит, получилось, что мне.

– Вот досада… Придётся как-то учиться говорить по-здешнему.

– Это быстро, – ответил Юрка. – Я за неделю научился.

– Как за неделю? Мы же только вчера в убежище сидели, когда земля рушиться начала?

– Да где вчера? Два месяца назад уже!

Я поняла, что голова у меня идёт кругом, и информация, полученная только что от Юрки, там совсем не помещается. Либо он пытается надо мной шутить, либо я вообще ничего не понимаю. Потом, наверное, разберёмся, а пока можно спросить что-то нейтральное.

– Раз ты тут так давно, скажи, пожалуйста, откуда у тебя одежда.

– Да тут есть. Не в лесу, конечно, а вон там, в домах, есть, – Юрка неопределённо махнул рукой. – Я тебе покажу.

Я не видела никаких домов, хотела выяснить подробности, но Юрка перебил:

– Дай мне, пожалуйста, ещё этот лиловый шар. Вкусные они, оказывается.

10

Ханна сразу заметила, что с мамой что-то не так. Она говорила о всякой ерунде, подкладывала картошку, и была не здесь.

– Мам. Что? – спросила Ханна в лоб, отложив вилку. Мама сначала замахала на неё руками, но потом потупилась, стала разглаживать руками скатерть.

– Ну, говори уже, пожалуйста! – взмолилась Ханна. Она подозревала, нет, даже была уверена, что мамины анализы показали рецидив. То, чего она боялась все эти годы, что видела в повторяющихся страшных снах.

– Маркеры выше нормы, – сказала мама.

Ханна ухнула в пропасть. Надо что-то сказать, что-то сказать… А что?

– Мам… Ну мы же снова победим, правда?

– Дочка, второй раз обычно проигрывают.

– Плевать, мы будем первыми!

Мама устало махнула рукой. Ханна неловко придвинулась к ней вместе с табуреткой и обняла за плечи.

– Мамочка, милая моя, ну, пожалуйста, не сдавайся! Ты мне очень-очень нужна!

– Ханн… Выйди замуж, а? Чтобы моя душа была спокойна. Что вы с твоим Сашкой живёте, как нелюди? Не семья, не соседи… И детей нет.

– Мама, ты опять? Не надо, пожалуйста!

– Да что опять, Ханночка? Не хочу, чтобы ты одна на свете осталась.

– Вот и давай лечиться, да, мамуль? Не бросай меня одну!

– А ты всё-таки выходи замуж. Если Сашка не хочет, надо его бросать, и нового искать. Пока не поздно. Тебе двадцать девять лет, время-то идёт, а ты всё в девках.

– Это не Сашка, это я не хочу, – ответила Ханна, но они обе знали, что это неправда.

11