Сборник повестей

Саша натянула купальник, сарафан, хотя в сентябре лезли в речку с бреднем только подвыпившие мужики.

Это объятье там, в сыром полумраке возле колодца, ужас потери в пыльном обвале подземелья, крепкие Женькины руки, шершавые губы – неужели больше ничего не будет? «Все начинается в детстве», – сказал поэт, но как обидно, когда детство заканчивается так быстро.

На речке было пустынно, даже как-то отчужденно. Проломились через кустарник две отставшие от стада коровы, тяжело дыша и обмахиваясь длинными метелками хвостов, шумно пили воду в тине у берега и ушли неторопливо по тропинке вверх, важные и довольные.

Шалаш был разрушен, колья от костра валялись у самой воды.

– Лето кончилось, – Саша шла по теплому песку, злясь на себя, на сломанный шалаш, на этот такой обидно неприкаянный и одинокий день.

Дома взяла чистую тетрадь, написала «Счастье»:

Заголубело небо по-весеннему,
И высветилась вдруг вершина
Несуществующей горы…

Дальше рифма не шла. Оставила страницу, написала дальше:

Любовь – разбег, полет, стремленье,
Как с кручи летом над рекой,
Туда, где убаюкивающий заговор воды и теней,
И ты, отмеченный судьбой.

Пришли с работы папа с мамой, обсуждая громко какие-то проблемы, ответила им что-то невпопад и ушла в свою комнату делать уроки. Продолжать жить без Жени.

Глава 9. Эльтон

Ты унеси, закатный ветер, мою печаль, года, седины,

И мудрость, накипевшую на дне души моей усталой.

Пусть растворятся в зареве закатном болезни и печаль,

Что паутиной душу оплели и рвут на части.

Как дуновенье теплое, пошли рассветный ветер,

Мне поцелуй, горячий, жадный, и образ дорогой,

С которым вижусь только в сновиденьях по ночам.

Дождем лучистым расплескай из светлой тучки,

Хотя б пригоршни две добра и милосердия,

Чтоб напоить сердца бездонные, тревогой перевитые,

Живой водой надежды, веры и любви.

Ты принеси, весенний ветер, на краешке крыла

Любви предчувствие и ожиданье счастья,

Иль подхвати меня и унеси на солнце,

Чтобы лучом, сверкнув, пролиться капелькой тепла,

Дать жизнь живому, и темноту на миг зажечь.

_ Саша, ты спишь? – Женя провел ладонью по плечу, по обнаженной руке до локтя.

– Нет, вспоминаю, – она снова закрыла глаза под темными очками, продолжая мечтать в уютном кресле дорогой иномарки.

– Смотри, озеро! – Женя съехал с асфальта на твердо укатанную грунтовую дорогу.

Сначала вдалеке сверкнула ярким бликом гладь большого зеркала, машина покатила вниз, и, наконец появилась во всей красе ровная, как лист алюминиевой фольги, поверхность озера, слившаяся с таким же серовато-выгоревшим бесконечным небом.

Женя достал фотоаппарат. Подъехав ближе, заметили, как безразличный слепящий вид воды стал вдруг приобретать живой, но какой-то опасный красноватый цвет.

Вышли из машины, метров десять шли, словно по заснеженному с розоватыми сугробами, берегу. Озеро дышало, волны накатывались, как морской прибой, нежно, успокаивающе; в воздухе запахло химическими соединениями.

Солнце было еще высоко, в зените, и было непонятно, то ли небо отражается в озере, то ли озерная ширь до самого горизонта отразилась в небе: высокие перистые облака плыли и в озере, и в небе.

– Сашенька, – Женя поднял соленую нетающую узорную снежинку, по-мальчишески непосредственно лизнул ее, сплюнул, – давай заедем в поселок, договоримся с ночевкой, а потом вернемся и искупаемся в этом мертвом море.

Мальчик на велосипеде, не останавливаясь, на вопрос, где санаторий, махнул в сторону старинной водонапорной башни из красного кирпича, которая вблизи удивила своими размерами, необычной конструкцией, и которая точно помнила гудки паровозов более ста лет назад.

На привокзальной площади под деревянным навесом местные жители продавали многочисленные сувениры.

В основном здании санатория пожилая медсестра с явным удивлением посмотрела на заграничный паспорт Жени и убежала за дежурным врачом.

– Мы бы хотели на три дня остановиться у вас, Нет, нет, никакого лечения нам не нужно. Я специально приехал на экскурсию по местам экспедиции моего дальнего родственника Петра Симона Палласа, Нам нужен отдельный комфортабельный номер на двоих, – взяв Сашу под руку, он крепко прижал ее локоть к себе.

– Чтобы не вырвалась и не убежала, – подумала Саша, оглядывая довольно скромное убранство фойе, отличающееся от обычной больницы ковром на полу и видами озера на стенах.

– У нас есть прекрасный домик во дворе со всеми удобствами. Там вас никто не побеспокоит. На дикие ванны дважды в день отдыхающих возит автобус. В трех километрах от санатория есть источник с минеральной водой. Можно взять напрокат велосипеды, – немолодой уже дежурный врач махнул рукой в сторону окна. – У нас во дворе – прекрасное кафе, вечером – танцы. Добро пожаловать! Вы оставьте паспорта для оформления и пойдемте, я покажу ваш домик.

– Сходим в кафе, пообедаем и сразу же на озеро, – как только за доктором закрылась дверь, Женя, притянув Сашу к себе, крепко сжал в объятиях:

– Устала? Пойду, принесу наши вещи.

Нереальность происходящего с утра этого ненормального первого сентября оглушила, отсекла все разумные рассудительные доводы.

– Дальний родственник Петра Симона Палласа, Саша сначала улыбнулась, потом вся несуразность этой фразы заставила ее расхохотаться во весь голос, – дальний родственник.

Этот смех был на грани истерики, когда Женя, поставив сумки на ковер, опять схватил ее за плечи непривычно властно и стал гладить по плечам, спине, лаская и успокаивая, как кошку.

Саша перестала смеяться, затихла, потом вырвалась:

– Все, хочу в соленое озеро! Нервы надо лечить!