– Нет, вы придумаете что-нибудь иное. Никогда не поверю, что вы легко сдадитесь. И что вас прельщает аскетическая жизнь и затворничество. Да и веры в вас маловато.
– Ты угадал! Я придумаю другой способ, как избавиться от графа. – слезы окончательно высохли в глазах молодой госпожи.
– Позвольте, но ведь вы еще не видели вашего жениха. Почему же он вам так ненавистен?
– Не люблю, когда мною распоряжаются, как вещью. Когда не спрашивают моего мнения. И теперь даже если до Лозен окажется красавцем двадцати лет, я не смогу его полюбить. Хотя он далеко не красавец.
– И ему далеко за двадцать. Очень-очень далеко.
– Ты снова прав! Возможно, он понравился моему отцу, видимо, у них есть что-то общее.
– Дурной характер, – бросил юноша.
– Не суди о господах, жалкий лакей! – перебила его Генриетта и продолжала. – Одним словом, я буду являться залогом чьей-то дружбы, сувениром на память, охотничьим трофеем, который один удачливый охотник передает другому.
– И за который получает немалые деньги.
– Не бывает, я знаю, такого, чтобы нельзя было выбраться из западни! – внезапно сама себе сказала баронесса. – Если ничего не останется, я сбегу из замка. Вместе с тобой!
– Благодарю за доверие, госпожа, – поклонился Анри. – И нас сразу же поймают и приведут к вашему отцу.
– Но можно и скрыться!
– А если мы убежим, что подумают о вас в обществе? Побег с любовником?
– Какую чепуху ты мелешь!
– И что за наказание ждет меня после поимки? Нет, благодарю вас за то, что цените мое общество, дорогая госпожа. Но вы думаете только о себе.
– Это ты думаешь лишь о своей шкуре!
– Мне она почему-то дорога, представьте себе! Не ответите, почему?
Баронесса предпочла пропустить мимо ушей слова собеседника.
– Я убегу! – решительно заявила она. – Одна!
– Счастливого пути.
– А ты трус!
– Мне еще жить не надоело. Это тоже, возможно, странно звучит.
– Знаешь ли ты, умник, я тоже хочу жить!
– Так значит, решено. Мы бежим в разные стороны.
– Значит, выход есть!
– Если это вы называете выходом.
– Анри, поклянись, что не оставишь меня!
– Госпожа… – юноша был обескуражен.
Что еще выдумала баронесса?
– Клянись!
– Не буду я ни в чем класться! – молодой человек был готов выйти из себя.
– Вот как? – Генриетта уставилась на него своими огромными глазами.
Этот взгляд действовал на Анри, как удав на кролика.
– Я просто ваш слуга, – неожиданно для себя самого вымолвил юноша. – Повелевайте мною, как вам будет угодно.
– Трус! Несчастный трус!
– Что поделаешь, – Анри развел руками. – Мне от рождения не передали инстинктов благородства, так что прошу меня простить!
– Можешь болтать всё, что тебе вздумается! – сказала Генриетта. – Ты себе все позволяешь, да и я тебя распустила. Ну пожалей меня хотя бы притворно, но так, чтобы я не видела, что ты прикидываешься.
– Хорошо, госпожа. Я вас искренне жалею.
– Болван! Лучше спой мне что-нибудь.
– Старое?
– А что, появилось новое? – оживилась баронесса.
– Ну, приснилось кое-что. Только я сам не берусь объяснять смысла того, что сейчас вам исполню.
– Неси лютню, – приказала Генриетта.
– Слушаюсь, госпожа.
И сегодня баронесса услышала новую песню, в которой не было ни капли смысла. Мотив оказался грустным, и от этого опять на глазах ее выступили слезы.
Госпожа де Жанлис вдруг в очередной раз, но ярче обычного, вспомнила прошлое, детство…
Впереди ничего нельзя было рассмотреть:
– «Начало не прельщало
Завистливых врагов.
И временное жало