Шут герцога де Лонгвиля

Кто-то подсказал баронессе, что свадьбе с до Лозеном не бывать. Уверенность казалась настолько осязаемой, мощной, что сомневаться в ней не приходилось. Правда, невеста еще не предполагала, что же станется с ее драгоценным женихом. Но в этом ли дело? Важен результат. А он мерещился весьма обнадеживающим. Счастье носилось над головой незримой бабочкой, и оставалось только поймать его умелой и твердой рукой.

Царства небесной благодати сладострастно распахивали двери перед мысленным взором Генриетты. Жизнь начинала казаться мудрой, доброй и справедливой сказкой с хорошим концом. И баронесса впервые за время своего пребывания в родовом замке ощутила всё правдоподобие того, что говорил ей так часто ее слуга Анри…

Глава 27

Прошло три дня.

Граф гостил у будущих родственников, и они не отказывали ему ни в чем, ибо жених был замечательно богат и напоминал герцогу о временах его отца и деда: много ел, пил, пошло шутил и оглушительно хохотал, будто стрелял из пушки.

– Госпожа баронесса, – однажды сказал де Лонгвиль. – А почему бы вам не пригласить сюда вашего шута?

Внутри Генриетты всё похолодело от ужаса. Во-первых, Анри мог бы отсутствовать, если бы она отправила его с письмом к маркизу, а во-вторых, это противоречило ее планам… Да, у нее созрела идея, как выпутаться из сложившейся ситуации, и баронесса холила ее и взращивала. А Анри играл в этой идее не последнюю роль.

– О, дорогой отец! – воскликнула госпожа де Жанлис. – Зачем здесь еще какой-то шут, если нам и без того достаточно весело? – и она заразительно засмеялась.

Граф с нескрываемым удивлением посмотрел в ее сторону, потому что это было первое проявление веселости баронессы за всё время визита до Лозена. Упражнения, прививавшиеся в проклятом монастыре, внезапно оказались полезными, смех был почти натуральным и довольно продолжительным.

Господин герцог истолковал его на свой лад: «Значит, Генриетта от графа в восторге, и не стоит им мешать». Тут же он весьма удачно изобразил внезапный недуг и покинул зал, опираясь на согбенную фигуру верного Жана, молча отдав слугам приказ ретироваться. Будущие супруги остались одни.

Разве мог опытный до Лозен упустить такой подходящий момент с тем, чтобы произвести на Генриетту такое впечатление, от которого бы она не спасла свое нежное (так он думал, наивный!) девичье сердце, до краев наполненное невинностью. Как он ошибался! Правда, этого он так и не понял, потому как госпожа де Жанлис, припомнив монастырские навыки прошлых лет, пустила их в ход все сразу. И началась атака с обеих сторон, битва, в которой нет победителей, а побежденный награждается любовью. Но, видимо, нет правил без исключений. Тайная война была известно только одной из сторон, а именно Генриетте. Она обольщала глупейшими увертками и ужимками, думая тем самым отвратить от себя господина графа. Но всё это действовало на графа совершенно иначе, чем рассчитывала баронесса, потому как, вероятно, он привык именно к такому общению с женщинами и теперь решил, что в ужимках и заключается искренность молодой дамы, и с готовностью включился в эту безумную игру. Строя из себя невесть что, они еще ухитрялись о чем-то разговаривать.

– Вы давно из монастыря? – мурлыкал до Лозен, посверкивая свиными глазками.

– О нет, – с придыханием отвечала баронесса, томно закатывая зрачки. – Всего несколько недель…

– Как вы прекрасны! – шептал жених, опьяненным взором раздевая будущую жену.

– Я в восторге, в неописуемом восторге от вас, дорогой граф! – врала госпожа де Жанлис, закусывая нижнюю губу.

– Я так счастлив, что мы вскоре будем вместе!

– О, как же мне передать вам те чувства, которые я испытываю к вам! – воскликнула Генриетта со всей искренностью, на какую была способна.

– Я благодарен судьбе!

– Я счастлива!

– Нежнейшее создание! – умирал от умиления старый повеса.

– Господин граф… – ласково обратилась к нему Генриетта. – Скажите, если это не секрет, сколько раз вы были женаты?

– От вас у меня нет и не должно быть никаких секретов! – с готовностью сообщил до Лозен. – Я трижды женился и трижды вдовец.

– А почему? – удивилась баронесса.

– Я слишком сильно любил их, – признался граф, потупив взор. – Я создан для страстной необузданной любви. И я люблю вас, дорогая Генриетта. Я десять долгих лет ожидал дня нашей свадьбы!

«Пожалуй, надо позвать кого-нибудь, чтобы это животное не забывалось», – подумала баронесса и позвонила в колокольчик.

– Зачем вы это делаете? – огорчился граф. – Нам будут мешать!

– Разве могут помешать какие-то слуги! – возразила Генриетта. – Они ведь нам не ровня!

– Но они нас стеснят.

– Напротив, с ними я буду чувствовать себя увереннее с вами.

– О, моя дорогая, вы меня не любите! – сказал до Лозен и капризно надул губы, словно малолетнее дитя.

– Подождите некоторое время, милый граф, и возможно, когда-нибудь я полюблю вас.

– Но ваши слова, полные душевного огня, которые вы только что источали…

– Восторг и восхищение еще не доказательство самой любви! – заявила Генриетта.

– Это выше моего понимания! – воскликнул незадачливый жених. – Какой смысл скрыт в ваших словах?

– Что с вами? – неожиданно холодно спросила госпожа де Жанлис. – Вы плохо себя чувствуете? Пойдите прилягте, последовав примеру моего отца. Ведь в вашем возрасте со здоровьем не шутят. Тем более удивительно, что вы после столь тяжелой лихорадки всё еще думаете безотлагательно жениться. Боюсь, это убьет вас!

Вошел лакей.

– Выйди, тебя никто не звал, – грубо бросил ему до Лозен.

Лакей поклонился и вышел.

– Как прикажете относиться к вашей выходке? – спокойно осведомилась Генриетта. – Я вызвала слугу, а вы, не спросясь меня, его отослали! Не кажется ли вам, что это форменная наглость?

– Она не наглее тех слов, которые вы только что имели удовольствие бросить в мой адрес, – так же спокойно ответил граф.

– А вы мстительны.

– Я не позволю себя оскорблять.

– По вашему виду можно сделать вывод, что вы желаете со мной разделаться, – сообщила Генриетта.

– Вы не ошиблись, моя дорогая, – подтвердил до Лозен с улыбкой людоеда. – Вы вскоре поплатитесь за свою грубость.

– Но я пока еще не ваша собственность, – воскликнула баронесса. – Я не намерена ею становиться! Лучше умереть, чем подвергаться вашим объятьям.

– Напрасно ты, дорогуша, так рассуждаешь! – сытые глаза господина жениха плотоядно сверкнули. – Всё давным-давно было оговорено, и тебе никуда, голубка моя, не скрыться от меня!

– Как вы смеете так со мной разговаривать?! – взорвалась госпожа де Жанлис. – Почему вы позволяете со мной подобные вольности!

– Потому что ты – моя! – щербато улыбнулся до Лозен.

– Какая мерзость! – Генриетта отвернулась, не в силах смотреть на эту довольную расплывшуюся рожу.

– Ты можешь сколько угодно показывать свое отвращение ко мне! Всё равно будет по-моему. Сделка с господином де Лонгвилем заключена, подарки сделаны, теперь остается лишь закрепить наши судьбы в стенах святой церкви, и всё уладится. Моя болезнь явилась так некстати, – пожаловался граф. – И даже сам не знаю, как это произошло. Подумаешь, попал под ливень, как будто такого не случалось раньше! Ну ничего, я снова в седле и вновь могу предаваться охоте.