Шут герцога де Лонгвиля

– Так… – пролепетал молодой человек, уже начиная понимать, к чему клонит баронесса.

– Ну и чего же ты теперь от меня хочешь? Я умею держать слово! Граф мертв, я остаюсь в Лонгвиле, свадьба не состоится, а ты по-прежнему будешь подле меня, развлекая и утешая мое часто меняющееся настроение.

– Но, госпожа!

– Полно! И хватит болтать на подобные темы! Мне наскучило доказывать свою правоту!

– Значит, я напрасно рисковал собою ради вашего освобождения!

– Почему же напрасно? Спасибо тебе, я благодарна за мужество и преданность! Я умею ценить заслуги! Но и достаточно! Чего еще тебе надо?

– Лучше бы мне было умереть, – сказал самому себе молодой человек, качая головой.

Генриетта услышала.

– Не говори глупостей! А мне тогда что бы оставалось делать? Умирать в неволе от тоски? – она капризно скривила губы.

Анри поднял на нее глаза. И невольно улыбнулся.

– Вот что я люблю в вас, так это то, что вы никогда не заботитесь только о себе!

– Да! – не замечая иронии, – самодовольно подтвердила баронесса. – И это делает мне честь.

– Позвольте мне удалиться? – жестко спросил молодой человек.

– Ну зачем же со мной так разговаривать? – ласково промурлыкала госпожа де Жанлис. – Я так рада, я так взволнована! Я переживала за исход твоей встречи с графом! Металась по комнатам, не находя способа успокоиться! Я, может быть, за сегодняшний день постарела на год!

– Благодарю вас, моя госпожа, за вашу чуткость, – поклонился Анри, сжав зубы.

– Конечно, вам, мужчинам, этого не понять! Женщины мучаются из-за них, плачут и ежесекундно молятся Богу, а они только знай себе машут гибкой сталью, норовя покалечить или, того хуже, убить друг друга! Наверное, женских слез пролилось ничуть не меньше, чем дурной крови вспыльчивых мужчин. И ты не лучше остальных, безрассудный!

– Но позвольте, госпожа, разве я по собственной приходи отправился на встречу с графом? – попытался воззвать к справедливости Анри, но баронесса не дала ему этого сделать; она говорила и говорила, не обращая никакого внимания на юношу:

– Конечно, мужчины дерутся из-за женщин. Но, на удивление, их совершенно не волнует, что испытывает при этом женщина, осведомленная о смертельной схватке из-за нее! Легкомысленные рыцари! Они мне кажутся смешными и бессердечными. Они совершают подвиги во имя Единственной и Прекрасной Женщины, становясь попутно убийцами и разрушителями судеб. Они удаляются всё дальше и дальше от дома, в котором осталась их Дама Сердца. Когда-нибудь, быть может, на склоне лет, напутешествовавшись, иссохший и больной, со старыми ранами на дряхлом теле, рыцарь возвратится домой, вспомнив о покинутой возлюбленной. Но уже не найдет ее. Потому что она либо уже в могиле, либо вышла замуж. Ну, а если она сумасшедшая, под стать своему кавалеру, то так состарилась, что даже безумный рыцарь не признает в согбенной ветхой старухе ту юную особу, которая воспламенила его сердце и сподвигла на безумства полвека назад… Никому, по сути, они не нужные, эти подвиги… Нет, нельзя доверять мужчинам, особенно тем, кто ратует за защиту женщин. Не верьте тому, кто решил пролить за вас свою кровь! Ещё неизвестно, пролил ли он ее, а потом будет укорять вас за эту жертву весь век!

– Дорогая госпожа, – вставил Анри, когда баронесса перевела дыхание. – Простите за то, что перебиваю вас. Я хочу спросить, вы еще до сих не сочиняли?

– Что? – не поняла Генриетта.

– Оды, стихи, к примеру.

– Я бездарна и богата, мне это ни к чему, – гордо ответила баронесса. – И не будем больше возвращаться к этому.

– А я бы на вашем месте попробовал. У вас появились занятные мысли, которые стоит записывать. Возможно, это взбудоражит потомков и заставит вспоминать вас.

– Что за форменная чепуха!

– Ну почему же? – настойчиво продолжал молодой человек. – Ведь никогда не знаешь, на что способен. А порой сочиняешь и сам собой восхищаешься, хотя, быть может, это и нескромно. Важно начать. Вот увидите, у вас получится интересно: забавно и поучительно!

– Ну уж нет! – оборвала его Генриетта. – По части забав у нас ты! Я не собираюсь становиться посмешищем.

– Жаль, что вы так говорите.

– К тому же у меня может не выйти ничего стоящего, а ты знаешь, как я глубоко переживаю свои поражения. И вообще, я считаю, у кого нет потребности сочинять, тому и нечего браться за это неблагодарное дело!

– Неблагодарное?

– Конечно! Ты трудишься, пишешь с утра до вечера…

– Или с вечера до утра, – подхватил юноша.

– Да! Мучаешься, душу вкладываешь, мозги заставляешь взрываться, а потом какой-нибудь человечек, ничего не умеющий, ни на что не способный в этом мире и не создавший ни строчки, вдруг с презрением заметит, что ты плохой сочинитель, там-то и сям-то что-то сделал не так, а вот он бы написал иначе…

– И что? – поинтересовался молодой человек. – Каждый имеет право на свое мнение.

– А то, что я бы таких убивала вместе с их мнением. Публично, чтобы все видела. Казнила бы на площади!

Анри засмеялся:

– Вы слишком кровожадны, госпожа! Может, творчество таких, как, допустим, я, держится только потому что существуют подобные «человечки».

– Каким образом? – не поняла Генриетта.

– Они помогают творить лучше и лучше.

– Не понимаю. Разве недостаточно просто творить? Для себя, для любимых. А стремиться лучше и лучше – в чем смысл?

– Чтобы доказать «человечкам» всю их ничтожность.

– Ах вот как! – Генриетта засмеялась. – боюсь, они никогда этого не поймут. Более того, такие люди не способны честно взглянуть на себя. Они словно смотрят на мир с высокой горы, и все остальные мерещатся им маленькими букашками, тогда как они сами невозможно велики.

– Да, это точно!

– Даже странно! Откуда-то в голову поступают мысли, о существовании которых я и не подозревала! – призналась баронесса. – Наверное, ты заразил меня своим сумасшествием.

– Вряд ли это возможно. Но если и так, разве плохо?

– Не знаю. Во всяком случае, раньше было как-то спокойнее и понятнее. И жить было легче.

– А, может, вы начинаете постигать Тайну? – вкрадчиво спросил молодой человек.

– Откуда мне знать? – Генриетта пожала плечами. – Только теперь у меня в голове вечно что-то копошится, не давая спать.

– Бывает, госпожа. Но это быстро проходит. День-два…

– Хоть бы скорее прошло!

– Не беспокойтесь. Это наверняка от встречи с господином до Лозеном.