Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости

Впоследствии этот опыт заимствования материала для своих фрагментов из культурной традиции народов Востока, в том числе и религиозно-языческой, был продолжен и сотрудниками второго, исполнительного, пункта программы «великого дела» – евангелистами и авторами посланий.

Так что судить о происхождении Библии, опираясь на историю её мифологической картинности, – большая, просто катастрофическая ошибка для независимых критиков Библии. Но, оказывается, что эта ошибка, в отличие от богословской догматики, легко поправима. Современный историко-критический анализ Библии находится в одном шаге от того, что две тысячи лет тому назад «приходил спасать» человек Иисус Христос – последовательный идеолог и хранитель новой формы сознания.

Пророки и евангелисты модифицировали компоненты языческой традиции в угоду своему видению мира и концепции о нём. То есть они не были слепыми её компиляторами или собирателями литературных памятников древних культур. Они были творцами, одарёнными природой интеллектуальным превосходством перед другими современниками.

Другой пример влияния теории на теперь уже поступки её носителей: мудрый и хитрый Павел с пользой для своего дела манипулировал языческими верованиями своих слушателей. Однажды, придя в Афины, он увидел этот город, наполненный идолами – художественно-искусными изображениями языческих богов, которых люди наделили живой, могущественной силой, якобы, управляемой жизнью каждого человека в отдельности и обществом в целом. Его возмущению не было предела.

Павел в Афинах распространял новую религиозную идею о воскрешении. Люди, слыша эту новизну, говорили: «Что-то странное ты влагаешь в уши наши. Хотим знать, что это такое?».

И что вы думаете? Стал ли «этот суеслов» открывать своей аудитории тайну своего призвания и тайну того языка, на котором он излагал пророческую идею об осуществлении ожидаемого? Разумеется, нет! Кто бы его услышал? Никто, осмеяли и выгнали бы из города. Как же Павел вышел из затруднительного положения? Ведь он должен был спасти свою репутацию проповедника, и дать зелёный свет тому здравому смыслу, который в будущем объяснит тайну воскрешения с позиций рационализма. И он нашёл очень правильный выход: «Встав среди ареопага, Павел сказал: «Афиняне! По всему вижу я, что вы как-бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни (которые он чуть раньше назвал идолами), я нашёл и жертвенник, на котором написано: неведомому Богу. Сего-то, которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам…«» Деян 17:16—23. И далее он стал излагать свою непонятную афинянам идею на знакомом им религиозном языке. Деян 2:1—4,6—18.

Иными словами, Павел, не мешкая, использовал издревле знакомые его слушателям религиозные сцены и их язык в качестве покрывала собственному учению. Павел, как достойный наследник пророческих обетований, по своему призванию был «ловцом человеков», он распространял и внедрял в общественное сознание язычников новую веру, которая своим логическим содержанием в будущем разрушит любое языческое мировоззрение. Она исполняла свою первоначальную задачу – искоренить политеизм и поспособствовать распространению, приобретавшему в массах авторитет монотеизму. Но в эту задачу и цель проповеднической деятельности высших апостолов был посвящён узкий круг людей, подобных Павлу, которые обладали опытом и знаниями того порядка, который был недоступен человеку низкого социального происхождения. Ему был уготован низший уровень знания о «великом деле» и о его «персонажах». Об этом должны помнить и современные верующие, так как технологии манипулирования религиозным сознанием масс остались прежними: «Ангелы Сатаны выдают себя за ангелов Христовых…» 1Кор 11:13—15. 2Фес 2:1—4. Ин 16:2,3.

О библейской образности мифа как форме учения в завуалированном виде пишут и говорят авторы первой части «великого дела». Например, автор книги «Исход» об этом положении теории познания сказал следующее: «И сказал Бог Моисею: „…Я выведу вас от угнетения египетского… в землю, где течёт молоко и мёд…. И когда пойдёте, то пойдёте не с пустыми руками; каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме её вещей серебряных и вещей золотых, и одежд, и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберёте Египтян“» Исход 3:15—22.

История освобождения сыновей Израиля из плена египетского очень противоречива, запутана, и, кажется, нет возможности найти ей присущий летописям характер. Но у нас есть «ключ Давидов», которым легко и просто расшифровываются замысловатые схемы. О египетском плене сынов Израиля и их Исходе поговорим чуть позже. А сейчас над расшифровкой этой картинки у читателя есть возможность потренироваться самому.

Таким образом, отличие христианства от древних языческих форм сознания выражается специфичностью вероисповедных формулировок, пышной обрядностью, количеством позолоты, изумрудов и сапфиров, «золотыми и серебряными окладами» – мифологическими атрибутами веры: бриллиантовыми поясками, святыми мощами, водным крещением младенцев, образами канонизированных святых, якобы обладающих свойством сверхъестественного чуда и многими другими.

Но что такое религия? Она, как уже всем давно известно, – одна из форм общественного сознания, заключающаяся в поклонении надуманному людьми сверхъестественному порядку в природе. Религия для большинства людей притягательна исключительно своей магией, чародейством и волшебством. Если бы религиозная вера не обнадёживала людей на чудесные исцеления и обретения благодати, они вокруг костра под бубен шаманов не плясали, и в церковь на поклон святым мощам не ходили бы, и бесполезные жертвы своему богу не приносили бы. Чудо в спасение и осознание своей избранности перед Богом обольщало и продолжает обольщать многих людей планеты. О чём Павел сказал: «Пустые надежды человека, повреждённого в своём уме».

Такие ужасные признаки древних языческих верований, как каннибализм и человеческое жертвоприношение, ярким пятном светятся и в Евангелиях. Христос, например, оставляет заповедь: «Тот, кто ест Мою плоть и пьёт Мою кровь, пребывает во Мне, и Я в нём» Ин 6:54—56. Оставим в стороне снятие этого безумия и обратимся к слышимому звучанию буквы. Что это, как не откровенный каннибализм? Но, дело в том, что исполнить эту заповедь, следуя её букве, невозможно. Поэтому христиане библейские «кровь и плоть» заменили обычными хлебом и вином. Не в этой ли подмене понятий заключается «полнота христианских откровений и их света»?

Человеческое жертвоприношение осуществилось в Евангелиях. О них много слов сказано в посланиях высших апостолов, а также в некоторых апокрифах. Евангельское жертвоприношение в программной части Библии, в так называемом Ветхом Завете предсказано в виде различных образов, аллегорий и символов.

Так что не стоит изощряться и придумывать оправдания христианству. Оно по форме – наследник языческих верований всех народов мира. Но первоначальное христианское учение сильно своим теоретическим содержанием, которым и разрушается противник всего рационального, издревле занявшего не по праву принадлежащее ему место. «Он сел в храме, как Бог, выдавая себя за Бога… Лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид апостолов Христовых. И это неудивительно: потому что сам Сатана принимает вид ангела света. А потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды. Но конец их будет по делам их…» 2Фес 2:1—11. 2Кор 11:13—15. Отк 2:2, 9; 3:9. Рим 1:28; 2:28,29,24. Деян 20:29,30. Ефес 4:14.

Теоретическая сфера знания принуждает независимого исследователя признать простую истину: имя «Господь» на страницах Библии выступает в маске языческого Бога. Этот приём сохранения крамольной и невостребованной идеи восточным обществом античной эпохи был позаимствован пророками у самой природы. Греческий философ Гераклит Эфесский говорил: «Природа любит прятаться». Евангелист напишет: «Бог Отец втайне» Мф 6:6. Спустя менее двух тысяч лет эту же мысль озвучит немецкий философ Ф. Ницше. Он скажет: «Всё глубокое любит маску: …Всякий глубокий ум нуждается в маске – более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска, благодаря всегда фальшивому, именно плоскому толкованию каждого его слова, каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни».[58 - Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Харьков, 1998. С. 596, 597.]

Как видим, «плоское, фальшивое толкование каждого слова» постигло и нашу с тобой, любезный читатель, Библию. Её глубокий ум не смог избежать горькой участи коварных извращений. Но, не смотря на все усилия человека, «великое дело» работает безостановочно, подобно часовому механизму на взрывном устройстве.

Пророки своё учение с его основным вопросом, формой и содержанием создавали с определённым умыслом, с конкретно поставленной долгосрочной и масштабной стратегической целью: учение должно было стать и стало основанием «великого дела», о котором открыто и непредвзято писали многие авторы книг, вошедших, да и некоторых не вошедших в библейский канон: «Посмотрите между народами и внимательно вглядитесь, и вы сильно изумитесь; ибо Я сделаю во дни ваши такое дело, которому вы не поверили бы, если бы вам рассказывали…».

Лично я уже успела убедиться в справедливости данного предсказания. Это объясняется сильным контрастом того, что имеем с тем, что следует иметь, привычкой многих людей к старым мелодиям и мотивам. Призраки театра мешают людям посмотреть на мир более просветлённым разумом, подвергнуть сомнению достижения прошлых поколений. Аввак 1:5. 1Цар 3:11. 4Цар 21:12. Левит 26:14-к.

Эта цель на страницах Библии также заключена в разные иносказательные образы. Вот один из них: «Кто делает грех, тот от Дьявола, потому что сначала Дьявол согрешил. Сын Божий явился для того, чтобы разрушить дела Диавола»1Ин 3:8. В этом и заключается практическое предназначение «великого дела» – разрушение теорией язычески примитивного, интеллектуально ущербного мироощущения, живучего и несгибаемого противника человеческой разумности. «Дьявол» – образ внешней стороны учения, его религиозной окраски язык. Тогда возникает вопрос: а что такое в этом случае «Сын Божий»? Человек ли?

Уже сейчас мы можем с нескрываемой радостью предположить, что «Сын Человеческий», о котором свидетельствуют Писания, не человек, а плод, итог теоретической дешифровки того или другого библейского фрагмента, посредством которой разрушается миф, формируемый библейским механическим буквализмом. Отсюда имеем: предназначение «великого дела» заключается в одном – в разрушении религиозной формы сознания и его древней языческой картины мира. Обезглавливание «научного креационизма» – стратегическая цель «великого дела», которая располагает своей особой тактикой решения стратегической цели, также зафиксированной на страницах Библии многообразными синонимичными образами.

Например, евангелисты устами Христа пишут: «Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам. Они осудят Его на смерть, предадут Его язычникам на поругание, избиение и распятие. Но в третий день Он воскреснет» Мф 17:22,23; 21:18,19.

Прогноз или пророчество о развитии учения в мире высказан на образном языке. Его буквальное значение – те самые «идолопоклонство», «грех» или «преступление», о которых предупреждают авторы учения.

Коротенькая цитата Евангелия охватывает собой не ограниченный во времени период. Размах крыльев «великого дела» поистине исторический. Осуществление последовательности в развитии идеи воскрешения для общества всегда будет находиться в строгой зависимости самого времени, в котором будет происходить созревание человеческого, критически мыслящего разума. Ибо то, что создали продвинутые умы Древнего Востока, по силам только обычному ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ РАЗУМУ, а не тому, которого ни увидеть, ни познать невозможно. Этот разум под видом святого благочестия и уничтожения ереси, охотой на ведьм во все века подвергался жесточайшим преследованиям. Как сказал Павел: «Плоть всегда противится духу, а дух – плоти». Образность языка говорит о том, что «плоть» учения – это его искусственный религиозный язык, его форма с её «системой» иррациональных ощущений на мир и человека в нём.

Павел тактику решения основной цели «великого дела» высказал другими, не менее содержательными формулировками.

1. «И беспрекословно – великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в духе, показал Себя ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознёсся во славе» 1Тим 3:16. Рим 14:24,25.

Здесь также зафиксированы все исторические этапы развития и осмысления идеи о воскрешении. Эта цитата сконцентрировала в себе всю полноту библейской формулы истины и её тип мышления, которую Павел назвал «великой тайной благочестия». По этой схеме построено и само учение об осуществлении ожидаемого.

Слегка расшифрую этапы исторического развития идеи о рациональном содержании библейской интеллектуальной конструкции.

«Бог явился во плоти» означает, что понятие и его теоретическая сфера «деятельности» преподана миру в религиозно-иносказательных образах и символах, под внешне грубым флёром иррациональности. По-другому мир её не получит.

«Оправдал Себя в духе»: «Бог» – категория рационально-духовная. Так и написано: «Бог есть дух и истина». Ценность библейской истины заключена в её духовно-рациональном значении.

«Показал Себя ангелам». «Ангелы – суть служебные духи», которых в Библии, согласно её теории, два – дух истины и дух заблуждения. Форма – источник духовного заблуждения. Содержание, добытое теоретическим типом мышления, знание – дух истины, которому даны образы Сына Человеческого, Сына Божия, другого Утешителя и т. д. Разумеется, что «Бог» показал себя людям теоретического склада ума. Вот они-то, или их библейский разум и называются ангелами Божиими.

«Проповедан в народах, принят верою в мире» означает, что «истина дана миру в образах и символах», которые этот мир понял схоластически или формально буквально.

«Вознёсся во славе» – в человеческом разуме он принят в качестве понятия, а не сверхъестественной трансцендентной Личности. В этом и заключается его почёт, слава в веках и будущее признание.

Как видим, почти все пункты исторического восхождения Бога в разум человека уже совершились. Осталось последнее – на высоком идейном уровне осмыслить «великую тайну благочестия». По этому случаю евангелист пишет: «Сын Человеческий не явится в мир, пока не совершится всё». Теперь мы понимаем, что он подразумевал под словом «всё».

2. «Так и написано: первый человек Адам стал душою живущею, а последний Адам есть дух животворящий. Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное» 1Кор 15:38—51.

Обращаю внимание, что «Адам первый» у Павла – аналог «душевного». И, наоборот, «Адам последний» – это какой-то пока непонятный нам животворящий дух.

Спешу предупредить своего внимательного читателя: прежнее церковное знание, которое, собственно, и не знание, а всего лишь традицией закреплённое мнение, следует оставить за бортом этой монографии и не пытаться привычными психологическими штампами ответить на этот и подобные ему вопросы. Для спасения истины в толковании слов апостола Павла мы теперь располагаем ключом дешифровки – методом исследования, математически безупречной формулой истины. Исходя из неё, «Адам первый» и «Адам последний» – иносказательные образы двух сфер учения – мистически-материальной и духовно-рациональной.

3. Евангелист устами Христа также озвучил эту тактику: «Горе миру от соблазнов, ибо надо прийти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит» Мф 17:17. 2Фес 2:3—5. Отк 18:23,4. Под соблазнами подразумевается обольстительная буква учения, его «первый Адам». Буква много обещает, но ничего не исполняет. Она и есть источник душевного знания, которое исходит из чувственно-созерцательного опыта – «Адам первый», т. е. чувственно-эмоциональный, буквалистский уровень учения. Люди берут в руки Библию, читают, читают и… засыпают, ровным счётом ничего не понимая. Тогда, в лучшем случае, идут в церковь послушать наставника, и попадают в ловушку несведущих и не просвещённых в деле пророков служителей культа. Со слов евангелиста, этот человек обольстился внешней стороной учения, его сухим, неповоротливым и, к тому же, извращённым или духовно-развратным буквализмом, его духовным блудом. Такое сознание верующего называется блудником.

С первого взгляда слова о тактике решения основного вопроса ни о чём не говорят. Они воспринимаются разрозненными и рассогласованными по смыслу. Одним словом, сплошная тьма, которую мы называем ахинеей, бредом, абсурдом, худоумием, превратным или извращённым, неадекватным умом. Но у нас есть метод понимания. Согласно ему, «Иерусалимские первосвященники», «Бог во плоти», «Адам – душа живущая», «соблазны» – термины и выражения одного значения. Они – образы внешней стороны учения, все компоненты которой на слух и визуально воспринимаются в религиозном духе, сверхъестественно, а потому безумно. Кастрированная, что значит лишённая своей логической последовательности форма учения, – мать религиозной лжи. Поэтому с каждой из формулировок о тактике осуществления ожидаемого соседствует второе, духовное её значение: «воскреснет», «показал себя ангелам», «вознёсся во славе», «дух животворящий» и т. д.

Эти и подобные им формулировки об эволюции знания основного вопроса написаны с учётом дальнейшей истории человечества, его духовных или мировоззренческих приоритетов. И ни в коем случае нельзя соотносить эти слова к конкретному историческому времени или месту. Например, термин «Иерусалим». В данном месте речь не о городе, как о материальном и историческом пункте восхождения Сына Человеческого. В данном фрагменте «Иерусалим» – образ «Иерусалима земного», также являющийся образом внешней стороны учения, в пространстве которой «Сын» отдан на поругание язычникам. Но существует другой «Иерусалим» – небесный, в котором «Бог и его Сын поругаемы не бывают». Вот в этот «небесный Иерусалим» как образ рациональной духовности он и восходил, причём, заметим, что он восходил на ослице – под покровом глупости, выражающейся в сухом и неповоротливом буквализме Писаний. И всегда будет восходить через теоретическое разрушение этой глупости.

На этом перечень положений библейской теории познания, которую Христос назвал ключом, заканчивается. Эта теория познания «глубин Божиих» проста, неприхотлива, и в этой своей простоте гениальна. Её функциональное значение, как для учения, так и для изучения истории христианства, непреходяще.

Кроме самой теории познания, авторы учения предлагают и ряд других предписаний, облегчающих движение разума к истине их учения, к разрешению его основного вопроса. В своей совокупности они дополняют её основные положения.

На один из этих приёмов, как на что-то незначительное, обращает внимание читателя проповедник (Екклесиаст): «Вот, что нашел я – надобно соединять, чтобы найти вывод», – писал он. Еккл 7:2. Что соединять и с чем соединять, не сказано. Но при условии, что пророки свидетельствовали о Христе, становится понятно, что речь идёт о нём – об учении. Значит, для правильного понимания каких-либо слов Писаний, необходимо соединять отдельные места текстов, высказываний того или иного писателя, ибо они, как уже с большой долей вероятности можно предположить, говорили об одном и на одном языке. В вопросах учения они были единомысленны, чему способствовало их теоретическое мышление.

Слова Екклесиаста вначале были взяты из Библии венского 1878 г. издания,[59 - Священные книги Ветхого и Нового Заветов изданы обществом распространения Библии в Великобритании и других странах. Вена. 1878 г.] которая одним из Вселенских соборов признана неканонической. В Библии же канонической (Синодальное издание 1876 г.) цифрам 7:27 соответствуют другие слова: «Вот это нашёл я, – сказал Екклесиаст, – испытывая одно за другим». Я не могу судить о том, какой вариант перевода ближе к несуществующему архетипу. Но точно понятно одно: слова проповедника из венской Библии мягко вписываются в контекст православной Библии. Речь идёт о том, какими приёмами надо пользоваться при исследовании учения, вникания в него. 1 Тим 4:16. Из слов Христа о спасении погибшего учения ясно, что он хорошо владел этим приёмом исследования. И с большим успехом пользовался им, когда сам исследовал Писание и, впоследствии, когда исцелял, т. е. просвещал знанием истины, не только своих учеников, но и тех немногочисленных его слушателей, которые были расположены понять и принять его учение.

Авторы исполнительной части Библии, позаимствовав опыт своих учителей, также писали свои Евангелия и послания иносказательно, фрагментарно, образным языком. В Евангелиях метод исследования учения о воскрешении мёртвых «одет» в разные иносказательно-религиозные образы. Фрагмент, написанный в историческом жанре, на самом деле не таков. Он о модели учения, о его структурности с её нетрадиционными, как для современного критического анализа Библии, так и для богословия, выводами и следствиями. Поэтому не посвящённому в истину читателю Библии с первой попытки распознать правило её расшифровки невозможно или очень и очень затруднительно. Здесь необходима длительная тренировка в искусстве владения ключом дешифровки Писаний.

Например, в Евангелии от Иоанна о приеме исследования Библии написано смехотворно юродивым языком: «Доколе Я в мире, Я свет миру. Сказав это, Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и тот, умываясь в купальне Силоам, пришел зрячим» Ин 9:5—11.

В Евангелии от Марка об этом действии Иисуса написано иначе: «Иисус, отведя глухого, косноязычного в сторону от народа, вложил персты свои в уши ему и, плюнув, коснулся языка его; и, воззрев на небо, вздохнул и сказал ему: „еффафа“ (т.е. „отверзись“). И тотчас отверзся у него слух, и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто… И чрезвычайно дивились, и говорили: всё хорошо делает, – и глухих делает слышащими, и немых – говорящими» Мк 7:32—37. «…Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки, и спросил его: видит ли что? Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелился и стал видеть всё ясно» Мк 8:22—25.

В Откровении Святого Иоанна Богослова дается совет-рекомендация: «…ты нищ и слеп (в отношении знания Писания. – Авт.), советую глазной мазью помазать глаза твои, чтобы видеть» Отк 3:14—18.

Слова Христа о глазной мази, понимаемые буквально, чисто механически, – явление, не пригодное для исполнения. Поэтому о нём никто и не вспоминает, даже самые фанатичные верующие.

Так в чём же дело? Оказывается, слово «бренный» – устаревшее, и на сегодняшний день также означает «тленный», «преходящий». Д. Штраус, «подвергший критике достоверность евангельских преданий о жизни и деятельности Христа и, якобы совершенных им сверхъестественных чудесах», «брение» понимал и как прах, грязь из праха, пыли.[60 - Штраус Д. Жизнь Иисуса. М., 1992. С. 344.] И он был прав!

Если «земля» в контексте учения, согласно одному из положений его теории, есть иносказательный образ внешней стороны учения, доступной обозрению всех, но которая благодаря теории познания «ветшает и подлежит уничтожению», то «брение из плюновения» означает не что иное, как соединение нескольких посылок религиозной стороны учения, которое в результате даёт новое, теперь уже лишённое чуда, толкование образа и того фрагмента, в котором он живёт.