Яд на крыльях бабочек: рынок чувств

Из услышанного от выживших и очнувшихся за пролетевшие три минуты – внутренний хронометр меня никогда не подводил! – удалось почерпнуть следующее: лес безумный из-за смешанности растительности и вычищен даже от веток; поляна неестественно круглая; насекомых действительно нет, и мне не показалось; из воняющих существ только мы – двуногие; зверья не видно, лишь доносятся трели птиц; пассажиры живы, но нас немного.

Поддавшись общей эмоции, я мысленно выругалась, и меня можно понять: ведь информация подтверждала изначальные опасения.

Из глубин памяти донёсся голос, такой же нереальный, как и сюжет моих редких снов. Я слышала его у себя в голове с самого рождения, когда ситуация казалась неразрешимой или опасной. Он успокаивал, помогая прийти в себя. Сейчас выглядел стихотворной строчкой из детской передачи, где малышам давали вредные советы: «Подчас враги вокруг толпятся, и вы геройствовать должны, и вспомнить, как вы всем важны, и по-геройски от врагов умчаться»[1 - Татьяна Хмельницкая.].

Я в глубине души улыбнулась строчкам и тут же вспомнила о «Галатее» – моём личном лайнере. Она висела сейчас в глубоком космосе, недалёко от орбитальной станции и не «отсвечивала», чтобы её не засекли корабли. И у неё явно вышло сидеть с опущенным новым защитным занавесом, который я прикупила для «девочки» по случаю и за сумасшедшую цену. Любила я «Галатею», потому что являлась для неё Пигмалионом. Стоило очутиться в ложементе, программа считывала татуировки, запускала своё «сердце» и отворяла мне врата искусственного сознания. Корабль становился моим телом, а я – ключом к его кодированной душе.

Но до срока судно мне точно не поможет, потому что получило приказ не вмешиваться, а сопровождать до пункта назначения, следуя курсом лайнера, на котором я прибыла на Паксидею. Умница-девочка, на дежурстве, но выдавать себя не станет, как и лезть поперёк батьки в пекло. А батька у нас кто? Верно: он у нас военный флот ФСБЗ и иже с ним специальные боевые бригады «Дрязг».

Спрашивается: как моя чрезмерная осторожность совместима с работой блогера, странствующего по убийственным мирам? Ответ такой: вот потому и лезу туда, куда просят за большие деньги, оттого что без стопроцентной страховки я свой филей из домашнего кресла не подниму. Она была и сейчас даже двойная: в официальном режиме и неофициальная, за мои личные средства. Существовал ещё вариант – третий, который сработает обязательно, но им я пользоваться не желала принципиально, потому что он являлся гранью моей человечности. Ой, да ну ещё об этом думать! Два типа – и всё!

Павел и брюнетка предприняли реанимационные действия в отношении меня, а некто третий с бархатным голосом предложил свою помощь.

Судя по тихим разговорам и командам, а затем мерному надавливанию мне на грудную клетку ладонями, глубокому вдоху в мой рот воздуха, около меня остались тот самый сладкоголосый и одноклассник, а брюнетка и ещё кто-то занялись бывшим заключённым.

А где-то в вышине щебетали птицы, и призрачные кущи существовали собственной неугомонной и деловой жизнью.

– Пульс теперь прощупывается хорошо, – бросил Павел, загородив свет и став широкой тенью для меня.

– Она уже приходит в себя, – ответил второй. – У неё на груди небольшой шрам – странно, что она его не убрала, но это свидетельствует о том, что у неё была операция по пересадке лёгких. Полагаю, они модифицированные, и Агата Фатум во время катастрофы надолго задержала дыхание, оставаясь в сознании. Произошли изменения. Обратимые. Не волнуйся. Теперь долго приходит в себя. Как там молодой человек?

Я оставила шрам, как напоминание о собственной глупости и о человеке, которого она погубила. Это произошло в одной из поездок, но книгу писать о том приключении не стану – больно. Бледно-розовая аккуратная полоска – личный гештальт без права на искупление.

– Хмурого откачали! – крикнула в ответ брюнетка. – У этого, наверное, тоже пересадка была! Но шрамов нет. И он не в состоянии открыть глаза.

– Что ж… Вот и отлично, – выдохнул обладатель приятного голоса, и я почувствовала, что человек поднялся и отошёл от меня, превращаясь из густого тенистого пятна в яркое телесно-розовое покрывало век.

– Дария! – позвал одноклассник. – Ты слышишь меня?

– Нужно поискать что-то из лекарств, – ответил Павлу тот, кто проводил мою реанимацию. – Стимулирующее. Вколоть обоим. Но можно оставить так и через некоторое время…

– Она точно очнётся? – не отставал Павел, уничтожив окончание фразы.

– Да, – последовал ответ.

Последние из очухавшихся с шумом веток и проклятиями вернулись к нашей компании. Один из людей заговорил. Незнакомец оказался мужчиной и, судя по голосу, среднего возраста. Что-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами.

– Эй? – брюнетка очутилась возле Павла. – Агата Фатум – псевдоним? Дария, значит? Её так зовут?

Небольшая пауза, заполненная вознёй людей неподалёку, теплотой солнца и моей злостью на собственное состояние, прервалась вопросом:

– Как мы тут оказались? – донёсся женский голос оттуда же, откуда совсем недавно выкрикивала брюнетка отчёт о состоянии Каторжника.

Звучание речи казалось тихим, усталым, с едва заметными истеричными нотками. А ещё в нём чётко слышалось напряжение и страх.

В голове невольно пронеслось, что: во-первых – девушка была молодой – не больше двадцати лет; а во-вторых – что она звучала всеми оттенками безысходности.

– Вопрос не в том, как мы тут оказались, а в том, куда нам двигаться и что делать дальше? – ответил ей вкрадчивый мужской голос, принадлежавший тому самому человеку с жизненным опытом.

– Хорошо хоть наши пожитки на месте, – вмешался в разговор молодой мужчина, которого я слышала среди первых очнувшихся, но молчавший до сих пор.

Простецкая фраза была сказана приятным жизнеутверждающим тоном, от чего накатила волна профессиональной зависти.

Вспомнилось, как я часами репетировала перед зеркалом собственное звучание, чтобы воспроизвести его на камеру. Занималась со специалистами дикцией и речью. Тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Везде: перед зеркалом, под душем, в сортире, на прогулке.

Я работала на камеру дублями, когда с первого раза трудно было записать верный, приятный слуху вариант. И всё ради того, чтобы подписчики верили тому, о чём я им рассказывала. А у незнакомца завидная изначальная искренность подачи материала! Вот сказал, и теперь стало ясно, что пожитки – самое главное в жизни, даже главнее самой жизни.

– Давайте подумаем, что делать дальше, – внёс свою лепту Павел. – Естественно, после того, как ребята придут в себя.

Одноклассник поднялся и отошёл. Я понимала его: раз уж обещано, что приду в себя – значит, приду, и пора пораскинуть мозгами в отношении ближайшего будущего. А интонация у Павла какова, а? Не предлагал – мягко приказывал!

После окончания школы семья Римовых отбыла с космической станции «Герой- один» и переселилась на Пеглон – планету из созвездия Медузы. На встрече выпускников выяснилось, что одноклассник успешно влился в косяк офисного планктона и заделался оценщиком драгметаллов, добываемых на объектах Галактической системы. Но сейчас мне показалось, что за то время Павел сильно продвинулся в профессии, потому что интонация в его голосе слышалась специфическая, присущая средней линейке руководителей. Эдакая – пластичная, с налётом деспотии.

– Ничего подходящего из лекарств нет, – посетовал обладатель бархатного голоса. – Придётся ждать, пока сами в себя придут.

Мне удалось моргнуть – это прорыв!

Все ещё не веря собственному счастью, распахнула веки. Теперь я могла видеть всех. Первым, на кого я скосила глаза, был Каторжник. Он тоже пришёл в себя и тоже не двигался, а только смотрел.

Заметив мой взор, подмигнул, как совсем недавно в полётном аппарате. Если бы остальные мышцы тела вернули свои мимические функции, то я бы не упустила момента что-то изобразить в ответ – тоже мне, старый дружок нашёлся! Или мы в самом деле знакомы?

Хм. Ещё там, в космопорте, не задаваясь вопросами, интуитивно пыталась разглядеть молодого человека с тюремной татуировкой. Вполне возможно, моё подсознание рылось в архивах памяти в тот момент, когда мы оказались рядом и сличало типы лица с прежде встреченными мной персонами. А память у меня хорошая – Бог не обидел. Работа бы завершилась, и появился бы повод заставить в свою очередь сознание напрячься, подыскивая ситуацию и имя. Но помешал Римов.

Ладно. Поищем в глубинах – разберёмся.

Хм. Он-то точно знал, кто я, и в коробке у него было две капсулы с одинаковым веществом. Парень фанат?

Или он военный?

Ну нет! Они бы предупредили меня – таковы условия договорённостей нашей работы. Обычно я собирала материал – записывала непрерывно, вне зависимости от продолжительности эфиров – они его получали для своих нужд и платили зарплату.

А вот теперь мне стало страшно. Жутко. Нестерпимо. Кто ты, Каторжник?

Я снова посмотрела в глаза Хмурого. Он догадался о направлении моих мыслей – это чувствовалось по взгляду. Секундное смятение в его взоре, во время которого в его глазах закружилась карусель чувств, закончилось очередным подмигиванием.

– Хватит! Оставь их, умник! Тоже мне, мамочка нашлась, – послышался окрик брюнетки.

Её чёрные волосы уже были собраны в хвост и перетянуты какой-то верёвкой. Куртка, которая была надета на девушке ранее, теперь завязана на поясе рукавами.

– Ну, хватит, так хватит, – согласился парень, обладатель бархатного голоса.

На вид ему чуть меньше тридцати. Русоволосый. Нормально сложен, гладко выбрит. Цвет глаз трудно определить, – парень от меня находился далеко, но мне показалось, что они светлые. Короткая стрижка исправляла треугольной формы овал лица, делая облик более приятным и сбалансированным.

– Чего ты раскудахталась? Умник заботу проявляет – он добрый! – влез мужчина средних лет с пегими волосами, загаром и одетый в джинсовую куртку «а-ля ретро», активно перебирающий что-то в походной сумке. – Есть конкретные предложения? Валяй, высказывай. В общем: говори по делу.

– Раскудахталась? А ты, дядя, не гони. Я выскажусь. Например, о тебе. Охотников за головами пачками видела, – ухмыльнулась брюнетка. – Знаю, чего вы стоите. А теперь слушай внимательно, я по делу, конкретно тебе скажу: твой ствол у меня. Ты его не ищи. Знаю, я таких уже встречала. Не получится у тебя, дядя, обобрать нас, как доверчивых идиотов и пойти восвояси, а мы тут хоть подыхай.

«Нас»? Она так и сказала? А это заявка на лидерство.