Вершина по имени ты

И самые лучшие книги они в рюкзаках хранят.

На этом моменте Алька с теплотой вспомнила маленький томик поэтов прошлого века, зарытый глубоко под теплыми вещами в рюкзаке. Может быть, и она – такая же хорошая, сильная? Может быть, и про нее эта старая полузабытая песня, которую нигде не споешь лучше, чем в теплой и тесной палатке, пока снаружи по мембране шуршит дождь, а туман подкрадывается все ближе и ближе?

Ромка прикрыл глаза, слушая незнакомые слова. Миша накрыл ладонью Маринкину руку, и та, не желая мешать гитаристу, сидела ровно, с прямой спиной, хоть и было видно, что она не очень-то довольна. Бойков с легкой блуждающей улыбкой смотрел куда-то сквозь гитару, будто видел в ней отблески своих геологических экспедиций: бурные реки, таежные хвойные леса и болота, старый истрепанный рюкзак собственного веса, полярное сияние на Салехарде, где бывает так холодно, что никакой пуховик и костер не помогут согреться…

– Выверен старый компас, получены карты, кроки,

И выштопан на штормовке лавины предательский след –

Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги,

Ветер рвет горизонты и раздувает рассвет! – закончили Антон и Георгий Петрович уже на два голоса. Гитарист снял пальцы с грифа, и последняя нота долго еще дрожала в тишине под шелест дождя. Счастлив тот, кто после долгого и трудного перехода сидит в теплой палатке рядом с самыми верными товарищами и слушает старые песни о добром и вечном…

– Здорово! – восхищенно воскликнула Аля и зааплодировала первой. К ней подключились остальные ребята, Антон смущенно уставился на струны, а Ирина тихо обратилась к Георгию:

– Не знала, что ты тоже поешь.

– Да какое там, – отмахнулся он. – Мне медведь на ухо не просто наступил, а еще и попрыгал…

Из-за туманной серости трудно было понять, какое сейчас время суток, но часы показывали половину восьмого. И когда Георгий Петрович начал раскладывать вещи и доставать спальник, Антон и Ира намек поняли.

– Завтра подъем в пять-тридцать. Дежурные Аля и Рома. Всем доброй ночи, – руководитель будто сдавал рапорт, и только к последним словам в его голосе послышалось тепло. Пожелав друг другу спокойных снов, ребята разошлись: Бойков с Мишей и Мариной остался в большой палатке, дежурных выселили в маленькую, Антон и Ирина пошли к себе.

Темноту пронизали два луча налобных фонариков. Поскользнувшись на мокрой траве, Аля сунулась носом вперед, но Рома подхватил ее под руку и так и довел до палатки, а потом самым галантным образом пропустил вперед, чтобы она могла выбрать, где устроиться. Кочка под боком уверенности в хорошем сне не добавляла, к тому же, к вечеру ощутимо похолодало, и в своем демисезонном спальнике Аля свернулась клубочком – благо, что оба жителя двухместной палатки были некрупными, и места оказалось достаточно. Уснуть не получалось, даже несмотря на сильную усталость: и так, и эдак она не могла улечься подальше от кочки, ночная сырая прохлада пробралась в палатку, стало неуютно. Спустя добрых полчаса ее возни Рома, который тоже не мог уснуть из-за этого, вдруг предложил:

– А давай состегнемся?

– Да ты чего, – смутилась Аля. – Нам же будет тесно…

– Объем спальников от этого не уменьшится, – резонно заметил Рома. – А так ты хоть погреешься.

Опасливо прислушавшись к тишине, Аля услышала неразборчивые приглушенные голоса и сдавленное хихиканье из палатки-трешки. Наверное, у них там не холодно… и нет дела до того, что происходит в двоечке.

– Ну… давай, – неуверенно согласилась она. Во всяком случае, ей казалось, что Рома – мальчик порядочный, и в его предложении не должно быть скрытого смысла. А пренебрегать сном и покоем в походе не стоило, и она, дрожа и обняв себя за плечи от холода, вылезла из спальника. Немного повозившись с молниями, Рома кинул в ее спальник свою куртку и флиску – “они сухие и теплые, у тебя ноги мерзнуть не будут” – и забрался первым. Юркнув в новое гнездышко, Аля вмиг разомлела от неожиданного тепла: ноги действительно сразу же согрелись, а рядом с другим человеком всегда комфортнее. Рома обнял ее и притянул к себе; Аля хотела ворчать, но сил не осталось, и ничего лучше, чем закрыть глаза и постараться уснуть, она не придумала.

Однако сказать легко, а сделать труднее. Рома лежал без сна, в темноте не видя Алю и только чувствуя рядом ее худенькое стройное тело, легкий запах лаванды, тихое размеренное дыхание рядом со своей шеей. Ее короткие косички растрепались, слегка волнистые пряди разметались по капюшону спальника, щекоча Роме лицо, и он не стал ей ничего говорить, только аккуратно сдвинул и опустил голову рядом с ней. Давно было понятно, что вряд ли Аля ответит ему взаимностью: она девочка сильная, и вряд ли ей нужен такой, как он… разве что вот так спать намного теплее и уютнее.

Утром, когда завибрировал телефон, он даже не хотел будить Алю: так мило она свернулась рядом с ним, положив ладонь под щеку и чему-то хмурясь во сне. Но уговор есть уговор: Рома сперва аккуратно тронул ее за плечо, потом встряхнул сильнее, и девушка сонно потянулась, протирая глаза. Интересно, а если вот так – каждый день, смогли бы они… Вряд ли. Ведь между ними даже ничего нет, а он уже вдруг увидел, как они просыпаются рядом не только в палатке, но и в городской квартире, на широкой и мягкой постели, когда солнце светит не сквозь мембрану тонким лучом, а заглядывает в окно и ложится теплыми квадратами на пол сквозь жалюзи…

Пока Аля заплетала косички и надевала флиску, Рома хрустнул молнией на палатке и обомлел: в пять утра было уже светло, и казалось, что с небес пролился серебряный свет, такая ясная и чистая вокруг стояла белизна. Скрытые вчера за туманом горы упирались в низкое светлое небо заснеженными вершинами, бесконечная цепь уходила к северо-востоку, снег переливался на солнце, как настоящая драгоценность. За ночь туман разошелся, дождь превратился в снегопад, и белый покров лежал не только на далеких вершинах, но и под ногами. По сравнению со вчерашним, пейзаж было не узнать, и когда вслед за Ромой на улицу выглянула Аля, то ей с трудом удалось сдержать восторженный писк.

Хорошо, что они встали на полчаса раньше! В такое светлое и искрящееся легким морозцем утро не хотелось никуда идти, и появившиеся из-за тумана горы так и притягивали взгляд. Рома фотографировал Алю на фоне белоснежных вершин, она счастливо улыбалась, и он радовался вместе с ней, глядя, как смеются ее темные глаза и как разлетаются косички на каждом фото.

Но время не ждало, и завтрак тоже. Спустя полчаса, с охапкой всего, что нужно для дежурства, ребята тихонько пробрались в тамбур большой палатки. Рома взял из рюкзака руководителя горелки, щелкнул зажигалкой, и вскоре стало теплее. На одном голубом цветке газа уже кипятилась вода для каши, на другом – для чая. Остальные пока еще не подавали признаков бодрости, но, услышав шорох горелок и запах чая и каши, быстро проснулись. Георгий Петрович выглянул первым:

– Уже готовите? Какие молодцы, – с растрепанными волосами и следом от свитера на щеке он выглядел совсем по-домашнему, вовсе не тем серьезным руководителем, к которому привыкли ребята. – Миша, Маринка, подъем! Что там у нас?

– Кукурузная каша с маслом и сахаром, бутерброды с сыром и чай с галетами, – отрапортовала Аля. – Как вам спалось? Мы вообще не мерзли! Спасибо Роме, хорошо придумал со спаркой.

При этих словах Рома смущенно улыбнулся краем губ, но ничего не сказал.

– Отвратительно, – высунулась из палатки рыжая голова Марины. – Холодно и тесно. И кто-то из вас всю ночь храпел.

Глава 5. Наверх

– Марин, как ноги? – вспомнил Бойков. Маринкины мозоли немного зажили, но не сошли совсем, и она могла ходить, но приходилось заматывать пластырем добрую половину обеих ступней.

Походный завтрак всегда вкуснее, чем домашний, даже если это обыкновенная каша с бутербродом. Пока все завтракали и заваривался чай, Рома бодро отрапортовал:

– Сегодня у нас по плану вершины Ходвцег и Косанраг, а до них – некатегорийный перевал Ходский. Если все будет хорошо, после этого спустимся пообедать и выдвинемся в сторону Мизура. А потом пойдем через заповедник в долину реки Баддон под склоны нашего дорогого Геологического. Примерно полтора километра набора и девятьсот метров сброса.

– Заматывайте колени бинтами. Я серьезно, – Бойков этим уже занимался, как обычно, позавтракав быстрее всех. – Подъемы еще ладно, но на спусках вы все поймете.

Тем, кому бинтов не хватало, Аля раздала дополнительные из аптечки, потом эта же аптечка перекочевала в самый маленький рюкзак – Маринин, из которого достали все вещи. Бойков доложил туда крем от солнца, перевальную шоколадку, записку для тура, одну запасную пуховку, три литра воды, веревку и ледоруб. Лагерь решили не сворачивать: все равно на обед возвращаться.

Возле третьей палатки Ирина разбирала свой рюкзак, а Антон возился у ручья – бесстрашно мыл посуду в отвратительно ледяной воде. Аля была признательна Роме, что тот отдал ей функцию повара, а мытье котелков взял на себя – видимо, они распределили обязанности так же. Ирина в красной штормовке и синей флисовой повязке смотрелась очаровательно. Ветер играл ее длинными волосами, солнцезащитные очки на лбу переливались всеми оттенками синего.

– Ира, хотите сходить с нами в радиалку? – спросил Бойков.

– Конечно, мы уже собрались, – улыбнулась та. – Антош, давай шустрее! Ребята ждут!

– Ну раз так, идем. Мы-то ждем, а время нет, – привычно насвистывая, Бойков кинул за плечи Маринин рюкзак и покинул лагерь первым.

Сперва под ногами похрустывал снег, потом он сменился мокрой травой и мелким липким грунтом. Дорога шла все время вверх, но идти было достаточно приятно. Аля, к своему огорчению, обнаружила, что потеряла бальзам для губ: те быстро обветрились и потрескались так, что даже улыбаться стало больно. “Не мы такие, жизнь такая” – ответила она на вопрос Ромы, куда пропала ее милая улыбка.

Хребет перевала прятался за крутым поворотом, а вершины порой выглядывали из-за облаков, словно ждали своих туристов. После первого привала рюкзак перекочевал к Мише, затем – к Роме, а потом нести его вызвалась Аля. С тяжестью идти оказалось чуть труднее, но это не испортило впечатления: по обе стороны от дороги тянулась яркая и чистая синева, далекие снежные пики упирались в облака, вчерашний сосновый лес, проглоченный туманом, показался во всей красе. На склоне располагались несколько длинных приземистых строений, напоминающих то ли бараки, то ли современные сараи. По мере того, как ребята подходили ближе, все громче лаяла большая пастушья собака, а когда они стали подниматься, она и вовсе побежала следом, быстро догнала и принялась кидаться под ноги, рыча и скалясь.

Аля, испуганно пискнув, спряталась за спину Георгия Петровича, а тот остановился и, положив на землю палки, протянул к собаке руку. Та прекратила лаять, но долго еще рычала и не хотела успокаиваться, а потом терпение руководителя взяло свое, и она, обнюхав его перчатки, снисходительно пропустила небольшую группу людей.

Антон шел, как и раньше, позади, но теперь уже не из-за усталости, а из-за отстающей Марины. Она старалась идти наравне со всеми, но быстро заболели растертые ноги, и ей пришлось замедлиться, а он поравнялся с ней. Долгое время оба молчали, изредка поглядывая друг на друга, пока Марина не решилась заговорить первой.

– Антон, а где ты работаешь?

– Программист в концерне “Галактика”, – отозвался он. – Делаю детали для военной техники. Это немного закрытое предприятие, так что извини, не могу рассказать много.

– А где учился?

– Закончил Высшую школу экономики, факультет информационной безопасности, курс радиотехники и связи. А ты?

– А я филолог. Сейчас на четвертом курсе, пишу диплом и на полставки работаю в школе, веду олимпиадную литературу, – засмеялась Марина, тряхнув длинным рыжим хвостиком. – Неинтересно, правда?

– Ну почему? – Антон поскреб в затылке, взъерошив волнистые каштановые пряди. – Я просто читал мало, больше по учебе или работе. Не знаю даже, что спросить.

– А я в компьютерах совсем не разбираюсь, – улыбнулась Марина. – Мы такие разные…

– Что тебя привело в горы? – вдруг спросил парень, впервые взглянув ей в лицо открыто. Марина увидела, что глаза у него синие-синие, как небо над кристально чистыми вершинами.

– Не знаю… – замялась она. – У каждого свой путь к вершине. И вершина тоже у каждого своя.