Не буди ведьму

Для мающейся бессонницей бабы Глаши шесть часов утра были едва ли не полднем. К шести она успевала переделать все домашние дела, протопить печь и приготовить завтрак. Вот и сейчас в печке жарко потрескивали дрова, а на столе скворчала яичница.

– Одежду твою я высушила. – Старушка стояла у окна, спиной к Арине. – Кушать сготовила.

Арина не хотела есть, в шесть утра силы воли хватало лишь на необходимый набор манипуляций, но никак не на плотный завтрак. Но спорить с бабой Глашей себе дороже. Девушка натянула теплую от печного жара одежду, убрала постель, умылась холодной водой. В отличие от ее съемного дома, в жилище бабы Глаши изо всех благ цивилизации имелась лишь холодная вода. Все остальные «удобства» располагались на огороде, в похожей на гигантский скворечник деревянной будке.

– Ешь! – велела баба Глаша, придвигая к Арине чугунную сковороду с яичницей и жареным салом. – Жанка Карпушникова вчера свежины принесла, а куда мне, старой, эта свежина!

Жареное сало пахло так вкусно, что Арине вдруг захотелось есть. С хрустящей желтоглазой яичницей она расправилась в два счета, как будто не ела несколько суток. Баба Глаша наблюдала за ней с молчаливым одобрением.

– Может, молочка парного от карпушниковской козы? – спросила она, забирая со стола опустевшую сковородку.

– Нет, спасибо. – Молока Арина не смогла бы выпить даже из вежливости: ни парного от карпушниковской козы, ни коровьего магазинного.

Баба Глаша это прекрасно знала, поэтому спросила скорее по инерции.

– Ирка сегодня хоть явится? – Она снова отошла к окну. Окно тянуло ее, словно магнитом.

– У нее дежурство на «Скорой», утром должна прийти. – За окном был все тот же туман, после грозы во внешнем мире ничего не изменилось. – Вам что-нибудь в магазине купить?

– Водку пусть возьмет, – велела баба Глаша после недолгих раздумий.

Арина не стала спрашивать, зачем ей водка, лишь молча кивнула. Главное, не забыть позвонить Ирке.

От бабы Глаши она вышла сытая и почти удовлетворенная. Вышла и замерла на крыльце. Все-таки мир изменился! За одну ночь он стал совсем другим. В сыром после недавней грозы воздухе пахло гарью, и по узким улочкам Нижнего Лога, смешиваясь с туманом, клубился дым. А бабы-Глашин двор был устлан трупиками мертвых птиц, от воробьев до ворон. Арина разглядела даже белобокую сороку, застрявшую между забором и поленницей. Но больше всего птиц оказалось под окном, словно, ища спасения, они стремились попасть в дом.

– Видишь, как оно, – послышался за спиной голос бабы Глаши. – Я их пока в кучу сгребу, а Ирка мне потом яму выкопает. Негоже, чтобы они вот так… И торфяники загорелись… – Она потянула носом влажный воздух. – Теперь долго тушить придется. Очень долго.

– Почему? – спросила Арина, не решаясь сойти с крыльца в это мертвое птичье царство.

– С торфяниками всегда так: огонь глубоко под землей. Идешь, вроде и земля твердая под ногами, только струйки дыма то тут, то там, как после пожара, а сделаешь неверный шаг – и провалишься в самое пекло. Опасно сейчас на торфяниках.

Арина кивнула, соглашаясь, и осторожно ступила на узкую дорожку, ведущую к калитке. Под ногой что-то хрустнуло. Она замерла, присмотрелась. Нет, не птица – всего лишь сломанная ветка.

Девушка была уже у калитки, а баба Глаша все стояла на крыльце, кутаясь в пуховую шаль.

– Баба Глаша, и это все правда очень долго будет? – Арина обвела двор взглядом, но думала она при этом не про дым и не про мертвых птиц, а про умирающего Сказочника.

– Не знаю… – Старушка покачала головой. – У него же нет никого, а кто из чужих добровольно пойдет на такое?

Арина задумалась. Добровольно? Сейчас время такое – особенное, нашлись бы желающие.

– Это опасно, если не через родную кровь, а вот так. – Баба Глаша смотрела куда-то вдаль, словно могла видеть сквозь дым. – А что будет с ним, я не знаю, – сказала едва слышно, махнула рукой и скрылась за дверью.

Часы с кукушкой грянули, стоило только Арине переступить порог. Она вздрогнула, погрозила неугомонной кукушке кулаком. Оставалось еще полчаса на то, чтобы принять душ и привести себя в порядок перед работой.

Бойлер барахлил, и вода вместо горячей получилась летней – не понежишься. Зато из душа Арина вышла бодрой и посвежевшей. Есть, оказывается, в холодных обливаниях своя прелесть.

Захотелось кофе. Обычно первую чашку кофе Арина выпивала на работе, но время позволяло. Девушка прошла на кухню, поставила на огонь джезву, щедро сыпанула в нее кофе, потянулась к банке с сахаром и замерла с протянутой рукой…

В ее доме побывал чужой, и керамическая банка с сахаром – самое явное тому доказательство. Эту банку на Новый год подарила ей Ирка. На ее боку красовался Санта-Клаус в обнимку с северным оленем. Оба они, и Санта, и олень, были такими славными, что Арина уже сама прикупила к банке чашку и блюдце. Вещей в ее временном жилище было мало, зато все содержались в идеальном порядке. Банка и чашка с Сантой всегда стояли на навесной полке, всегда картинкой к Арине. Всякий раз, когда взгляд останавливался на олене и Санте, на душе становилось теплее. А тепла в ее жизни очень не хватало, поэтому даже к таким мелочам Арина относилась очень серьезно. Банка и чашка всегда стояли картинкой к ней. Всегда, но не на этот раз. Чуть-чуть наискосок, самую малость не так, как поставила бы она сама…

В затылке вдруг стало очень холодно, и протянутая рука, казалось, покрылась тонкой коркой льда. Вот стоит такая снежная баба, ткни ее посильнее – и она рассыплется на мелкие ледяные осколки. На радость чужаку, проникшему в ее дом.

От мысли, что, возможно, в доме она не одна, холод сменился жаром, сердце испуганно заухало в груди, разгоняя застывшую кровь. В ящике стола Арина нашарила нож, обеими руками сжала рукоять.

– Кто здесь? – Голос вдруг сделался слабым. Не голос, а комариный писк.

Ей никто не ответил. Да и разве стал бы отвечать! Борясь с желанием убежать, Арина все же обошла дом.

Никого! Ни в комнатах, ни в ванной, ни под кроватью.

Под кроватью лежала ее испачканная кровью одежда. Арина сгребла ее в кучу, сунула в бельевую корзину, на негнущихся ногах подошла к столу, присела на табурет. Ноутбук стоял там же, где она его и оставила. Или не там? С ноутбуком она не была уверена так, как с банкой сахара.

«Может, это Ирка?» – мелькнула и тут же исчезла мысль. У Ирки был ключ от ее дома, теоретически она могла прийти, а на практике у Ирки – дежурство, она не ушла бы с работы. Да и зачем Ирке ее банка с Сантой!

А зачем она еще кому-то? Кому-то, кроме самой Арины…

Арина вернулась н кухню, осмотрела полку. Банка с сахаром, чашка на блюдце, жестянка с молотым кофе, пакетик шоколадных конфет, фарфоровые пастушки, оставшиеся от прежней хозяйки, и у самой стены – коробка с квитанциями об оплате коммунальных услуг. Что его могло заинтересовать? Зачем он передвигал вещи? Кто он?!

Серый Волк взял след…

Бежать! Не ждать, когда он придет, клацнет зубами и перекусит ей хребет! Бежать прямо сейчас, пока еще не поздно.

На сборы ушло всего несколько минут. Вещи, документы и деньги – в сумку, сумку – на скутер. Все, прощай, спокойная жизнь!

Во дворе пахло гарью, где-то вдалеке выли пожарные сирены. Или не пожарные, а полицейские. Скутер придется бросить. Но не теперь, чуть позже. А теперь…

Она не могла уехать, не попрощавшись с бабой Глашей и Иркой. За этот год они стали для нее почти семьей. Ирке можно позвонить перед тем, как избавиться от мобильного, а к бабе Глаше надо заехать прямо сейчас.

За время ее отсутствия почти ничего не изменилось, мертвые птицы по-прежнему лежали во дворе.

– Баба Глаша, – позвала Арина, прикрывая калитку. Она не знала, что скажет, как станет прощаться и оправдываться. Ни на прощание, ни на оправдание у нее не было времени. Серый Волк уже взял след… А ей еще нужно заехать в «Салон», просто жизненно необходимо. Об этом тоже нужно подумать, но не сейчас…

В доме было тихо, немытая сковорода стояла посреди стола – невиданное дело! В затылке снова похолодело и заломило. А у Красной Шапочки была бабушка… Черт бы побрал Сказочника и его сказки!

– Баба Глаша! – заорала Арина во весь голос.

– Я тут… – донеслось едва слышно из-за выцветшей ситцевой занавески. – Аринка, ты чего вернулась?

Баба Глаша лежала на кровати, одетая, в перепачканных грязью галошах. Еще одна невидаль. Лицо ее было серым, а губы синими, сжатыми в тонкую линию.

– Что-то мне нехорошо, – выдохнула она и прикрыла глаза. Левая рука ее легла на грудь, туда, где сердце. – Дышать что-то тяжело. Это из-за дыма…

Арина знала, что дым тут ни при чем, что виной всему слабое бабы-Глашино сердце. Оказывается, совсем слабое.

– Я сейчас! – Она бросилась к комоду, не глядя, сгребла стоящие на нем пузырьки с таблетками, прихватила чашку с водой.

Глаза бабы Глаши по-прежнему были закрыты, и на секунду Арине показалось, что она не дышит, но из плотно сомкнутых губ вырвался протяжный вздох, и от сердца отлегло. Чуть-чуть…