Вспомнить все

Вспомнить все
Татьяна Миллер

Что может быть хуже потери памяти? Только то, что Вероника Ричардсон не помнит, что связала себя узами брака и сейчас находится на третьем месяце беременности. Однако Веронику не пугает подобная перспектива, наоборот, она находит своего мужа невероятным человеком и со временем принимает решение, что хочет узнать этого мужчину намного сильнее, чем хотелось бы вернуть потерянные воспоминания. Но смогут ли двое людей пройти весь путь, чтобы вновь обрести свое счастье? Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Генри

Как по-вашему должен начинаться день, который перевернул бы всю вашу жизнь с ног на голову?

Если честно, то в этом дне не было ничего особенного. Никаких знаков, событий, и прочей фигни, которую вам могут потом рассказывать люди.

Это просто был обычный день, который изменил многое.

– Итак, господа, я думаю, что мы все поняли идеи друг друга, поэтому предлагаю… – неожиданно раздался звонок моей помощницы, которая обычно не беспокоила меня на важных совещаниях, – простите.

Я взял трубку мобильного, увидев, что на часах было начало 12. Именно тогда все и поменялось в моей жизни.

– Мистер Ричардсон, извините, что прерываю, – начала Мария.

– Мария, ближе к делу, – сказал я и прошел к окну, чтобы услышать то, что сказала моя помощница в следующий момент.

– Тут поступил звонок из больницы, – продолжила она, – это ваша жена…

– Что? – я мгновенно напрягся от ее слов, а кровь закипела в моем теле, – что, черт возьми, произошло?

– Я не знаю, но они сказали, что была авария, и сейчас ее везут в больницу, – ответила Мария нервным голосом, – мистер Ричарсон, я…

– Вызовите мне машину ко входу, срочно! – я повесил трубку и на ходу из кабинета крикнул, – собрание откладывается.

Я быстро поспешил к лифтам, чтобы спуститься вниз. Черт, и почему время так замедляется? Пока я ждал супер медленный лифт, а затем спускался на нем, я все время звонил Веронике. И она не брала трубку.

Давай, милая, возьми трубку. Прошу тебя.

Но она не отвечала. В своем телефоне я слышал только гудки, отчего злился с каждый секундой все сильнее и сильнее.

Еще и дорога к больнице была бесконечной. Такое ощущение, что весь мир был против меня.

Моя жена не брала трубку. И никто не отвечал на ее телефон. И я ничего не знал о ее состоянии. Я звонил в больницу, но там мне никакой информации не давали, поэтому я ударил сидение, отчего рука начала невероятно сильно болеть.

– Мистер Ричардсон, мы на месте, – сказал мой водитель, и я пулей вылетел из машины, чтобы поскорее войти в больницу, где сразу же направился к стойке администрации, растолкав стоящих там людей.

– Моя жена… – я пытался дышать и говорить, – где моя жена?

– Мистер, успокойтесь, – сказала стоящая девушка за стойкой.

– Я блять вашу клинику с землей сравняю, если вы мне не сообщите сию же секунду, где моя жена и что с ней. Я…

– Генри, – проговорил тихий голос за моей спиной. Я повернулся и увидел Джи, лучшую подругу моей жены, из глаз которой катились слезы.

Я подошел к ней и взял ее за плечи, чтобы узнать необходимую мне информацию.

– Джи, где она? – я вложил в свой голос просто массу спокойствия, хотя меня все еще трясло от гнева.

– Она в реанимации, Генри, – Джи тряслась от слез. Ее тушь сейчас была размазана буквально по всему лицу, но всем было все равно.

Я же буквально оцепенел от ее слов, потому что не мог в это поверить. Моя жена не могла попасть в реанимацию. Только не она.

– Пойдем, там есть приемный покой, – она осторожно взяла меня за локоть и повела наверх, где мы могли бы подождать прогнозы врача.

Там уже была Гейл, ее сестра, и Мейсон, бойфренд Гейл, ее мама была на полпути сюда, ее дедушка и бабушка тоже сели в самолет.

Я сидел и не мог пошевелиться. Когда мне рассказали, что произошло, то я не мог в это поверить.

Какой-то урод влетел в машину, где сидела моя жена. Она и водитель, который ее вез, находились в реанимации. Удар пришелся в большей степени на водителя, но моей жене тоже не повезло.

И я никак не мог в это поверить.

Я просто сидел на полу рядом со входом в реанимацию и смотрел на стену перед собой. Моя жена…мой ребенок… Все, что было важно для меня находилось сейчас за дверью этой чертовой комнаты. Я даже не знал, жива ли она. Все, что мне сказали врачи – это то, что она в тяжелом состоянии, так как удар был значительным.

Время тянулось медленно. Нереально медленно. В какой-то момент приехала ее мама, которая сразу же обняла меня. Еще какое-то время спустя приехали ее бабушка и дедушка, который сразу же пошел узнавать у врачей, в каком состоянии его внучка.

А я… а меня начало раздражать ожидание. И я начал ходить туда-сюда по коридору, сжимая и разжимая кулаки. Злость буквально закипала в моих жилах от неизвестности, поэтому спустя несколько минут таких метаний из стороны в сторону, я направился прямо по коридору к заведующему данного отделения, чтобы наконец-то вытрясти всю правду или хоть какую-то информацию о своей жене и ребенке.

Я даже не стал стучать в его кабинет, а просто ворвался туда и сразу же прошел к нему, хватая его за рубашку, которая была надета на нем под халатом.

– Ты, сукин сын, – прошипел я ему в лицо, – сколько еще можно не сообщать мне о состоянии моей жены? Сколько еще я и ее семья должны томиться в ожидании?

– Мистер Ричардсон, – проговорил он, слегка краснея от того, что его рубашка и галстук начали сдавливать его горло – вам нужно отпустить меня.

– ВЫ так и не ответили на мой вопрос! – мой голос стал громче, – я в больнице уже больше 3-х часов, и еще никто и близко не сказал мне о состоянии моей жены! Только то, что она в тяжелом состоянии! – я тряхнул его, чтобы вновь получить ответы, – я ее муж и хочу знать, что с ней и с моим ребенком!

– Мистер Ричардсон, – вновь начал он, пытаясь убрать мои руки со своей одежды, – вам прежде всего стоит успокоиться.

– Я успокоюсь, как только узнаю, что с ней! А вам лучше… – я не успел договорить, так как за спиной услышал голос Мистера Соболева, который позвал меня.

– Генри, – осторожно позвал он меня, а спустя несколько секунд почувствовал его руку на своем плече, – сынок, отпусти его и пойдем поговорим.

Я разжал свои руки, и доктор отстранился от меня.

– Когда моя жена придет в норму, я еще разберусь с вашей «прекрасной» клиникой, – зло сказал я, выходя из кабинета вместе с мистером Соболевым, который остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Как вы можете… – начал я, но он остановил меня жестом руки.

– Нет, Генри, – прервал он меня, – я знаю, что ты сейчас испытываешь… Нам всем безумно тяжело. Но, Генри, они делают все возможное, чтобы восстановить ее состояние.

Я вновь хотел возразить, но он снова меня остановил тем же жестом.

– Генри, сынок, – он осторожно взял меня за локоть, – я делал бы то же самой, будь она моим пациентом. Поверь мне.