Дела семейные. Рассказы

Болезнь матери произвела на Серегу такое впечатление, что он и впрямь бросил пить. Пока она лежала в больнице, мужчина отремонтировал кровельное покрытие бани, настелил в летней кухне линолеум, закупил сульфатно-калийные удобрения для огорода, побелил в доме потолки, переклеил в гостиной обои. И все это вечером, после работы и посещения больницы, куда он наведывался два раза в день.

Евдокия Петровна не узнавала сына и не могла нарадоваться произошедшим переменам – будто тихий ангел над ним пролетел и мозгов ему отсыпал. Не зря молилась.

– Ты, Дусь, не спеши в фанфары-то бить, – одернула ее знахарка баба Оля, работавшая в больнице санитаркой. – Это – затишье перед бурей. Серегино пьянство никуда не делось. Оно сидит в его биополе. С этим недугом могут справиться только высшие силы. Парня нужно молитвами отчитывать, воском отливать, ритуалы с ним проводить. Его демоны мучают, вот он и пытается вывести их из строя, заливая в себя всякое дерьмо. А они, демоны эти, только и ждут его «подзарядки», чтобы вырваться на волю, напугать его окружение и шокировать случайных свидетелей. Будет он еше, Дусь, куролесить, мебель крушить, посуду бить… Боюсь, как бы на тебя руку не поднял…

Баба Оля как в воду глядела. После выписки матери из больницы Серега продержался ровно две недели. А на третью пропал из дому. Вернулся через два дня, грязный, злой и, как водится, избитый. Заперся у себя в комнате, начал выть волком и истерически хохотать. В конце концов, схватил табурет и, разбив окно, выбросил его в палисадник. На шум прибежал сосед, скрутил невменяшку и увез его в поселковое отделение полиции.

– Петровна, пиши заявление! – велел он пенсионерке. – Опять в больничку хочешь? Или сразу на кладбище?

На кладбище она не хотела, но и заявление писать не стала. Как можно на собственного ребенка жаловаться чужим людям – дело-то семейное. Через сутки «ребенок» уже был дома, тихий, трезвый, виноватый. Клялся-божился, что и капли больше в рот не возьмет. И, в самом деле, три недели не пил, помогал матери, подрабатывал у соседей – кому забор починит, кому дров нарубит, кому огород вскопает, кому бытовые приборы отремонтирует – руки-то золотые. И вообще: Серега пьяный и Серега трезвый – два незнакомых друг с другом человека.

Не успела Евдокия Петровна перекреститься, как наступила черная полоса. Поздним вечером, когда она уже дремала перед телевизором, из своей комнаты выскочил Сергей и заорал диким голосом:

– Почему везде темно? Почему темно? На часах ведь только одиннадцать утра! Это – конец света?

– С тобой, сынок, у меня давно конец света, – вздохнула женщина. – Сплошная паутина, из которой нам уже не выпутаться.

– Так и знал, что – конец света! – заблажил мужчина, гоняя по дому чертей.

Он разнес в прах сервант с посудой, телефонные аппараты и ванну, под которой, по его разумению, и пряталась от него нечистая сила. Перерезал в доме телефонный провод, бросил в экран телевизора гантель, а в мать – кастрюлю с гречневой кашей.

«Психомоторное возбуждение, галлюцинации, нарушение ориентации во времени и пространстве – явные признаки белой горячки», – сообщили Петровне медики, увозя сине-зеленого Серегу в больницу. Закатив глаза и дрожа всем телом, тот корчился на каталке и, казалось, отдавал концы.

Врачам чудом удалось его выходить. Пить ему категорически запретили.

– Еще один запой – и ты – труп, – предупредил его заведующий отделением при выписке. – Ты понял?

– Как не понять? Чай, не чурка березовая! – фонтанировал оптимизмом Серега.

По возвращении сына домой Евдокия Петровна вступила в очередную фазу борьбы с Зеленым Змием. Она заняла у сестры денег и отвезла сына в платный медицинский центр, где его подвергли электроимпульсному кодированию на год. Женщина следила за приемом лекарств, прописанных ему медиками. Подсыпала в еду измельченные таблетки «Эспераль», вызывающие рвоту при приеме алкоголя. Отпаивала сына минералкой и травяными настоями, капала ему в напитки препарат «Колме». Прятала от него одежду и деньги, никого не пускала в дом, загружала работой, чтобы не было времени думать о дурном.

Ломка, вроде бы, прошла. Серега безропотно выполнял все указания матери: вставил все выбитые им стекла, сделал ремонт в летней кухне, прополол сорняки в огороде, привел в порядок могилу отца: покрасил оградку, отмыл от вороньего помета памятник, смастерил скамейку. Он вместе с Евдокией Петровной лепил вареники, собирал созревшие ягоды, занимался консервацией. По вечерам играл с матерью в карты и лото, смотрел сериалы. Мужчина никуда не рвался, никому не звонил, ни с кем не встречался.

Казалось бы, можно выдохнуть. Но почему-то не выдыхалось. Евдокия Петровна долго не могла понять причину своей тревоги. В доме – чистота, порядок и мертвая тишина. Все, как в приличных семьях: поужинали, посмотрели очередную серию отечественного детектива, приняли свои лекарства и – на боковую.

И только спустя месяц она сообразила: сын – зомби. Ему все безразлично – живет, как в беспамятстве. У него исчезли эмоции, как плохие, так и хорошие. То ли антидепрессанты так подействовали, то ли препараты для улучшения работы головного мозга побочку дали, то ли в медицинском центре слишком сильно шарахнули в лоб электроимпульсом. Серега больше не улыбался. Совсем. Ходил рассеянный, с отсутствующим взглядом и таким скорбным выражением лица, будто в доме лежит покойник.

А потом признался матери, что ему в голову постоянно лезут мысли о самоубийстве и снится один и тот же сон: будто он отравился денатуратом, его безжизненное тело лежит на «разделочном» столе в морге, и санитар обмывает его из шланга холодной водой.

«Час от часу не легче!» – испугалась Евдокия Петровна, решив не спускать с наследника глаз. Слез у нее уже не было – все выплакала, но осталась твердая решимость до конца нести свой «мученический крест».

– Если душа весит всего двадцать один грамм, почему она так сильно болит? – обратилась она к иконе Иоанна Кронштадского. – Что мне делать, Чудотворче?

– Жизнь раба Божьего Сергия нужно наполнить красками, – прозвучало у нее в голове.

– Конечно! – встрепенулась женщина. – Как же я сама до этого не додумалась? Молодой мужик везде ходит под ручку с мамой-пенсионеркой. Куда это годится? Ему к молодым надо! Завтра же пойду к соседке Маришке, пусть поищет Сереге барышню на сайте знакомств. А что? Он – хозяйственный, работящий, добрый. Не пьет уже… целых три месяца.

Зная об отношении соседа к социальным сетям, Марина сразу сказала Петровне:

– Сам он никому писать не будет. И отвечать на женские послания тоже. Его профиль должен выглядеть так: «Мне сорок лет, разведен, детей нет. Высокий, поджарый блондин с голубыми глазами. Трудолюбив, мастеровит, честен. Очень хочу иметь семью. Ищу добрую, ласковую женщину, истосковавшуюся по любви, нежности и теплу домашнего очага. Признаюсь сразу: я – не подарок. За плечами – алкогольное прошлое, собственной жилплощади нет, постоянного места работы тоже. Зато я могу переехать когда угодно и куда угодно. Руки у меня золотые. Это значит, что семья моя не пропадет ни в сельской, ни в городской местности». Ну, где-то так. Фотку принесли?

– Только эту, – протянула ей женщина паспортное фото Сергея.

С фотоснимка затравленно глядел изможденный мужчина лет пятидесяти с глубокими залысинами, острым кадыком и впалыми щеками. Такое впечатление, что он два года не вылезал из шахты. Глаза у него были печальными, взгляд извиняющимся. На бледном, как папирус, лице – печать всевозможных комплексов.

– А другой фотки у вас нет? А то он выглядит здесь, как дрыщ, пробухавший свою очередь за мозгами. Ой… сорри, Петровна, не хотела никого обидеть.

– Да я и не обиделась. На зеркало неча пенять коли рожа крива. На любительских, Мариш, он намного хуже и еще худее.

– Худоба – дело наживное, были бы кости. Если подсадить его на наваристый борщец со свининкой, то на выходе получим мужчинку весомых достоинств, – хихикнула девушка. – Ладно, выставим эту фотку. Не будем вводить теток в заблуждение – всё равно ведь потом увидят.

Прошло три дня. Женщин, желающих познакомиться с Серегой, не нашлось. Было несколько писем оскорбительного содержания, в которых дамы пеняли ему на отсутствие собственных квадратных метров, автомобиля и приличной работы. Ни алкогольное прошлое, ни экстерьер их не взволновали. Только финансы! Как гласит народная мудрость: «Деньги есть – Иван Петрович, денег нет – свинья и сволочь».

Евдокия Петровна очень расстроилась. Она надеялась, что новые отношения вернут сыну вкус к жизни, а тут такой облом. Никому, абсолютно никому ее сын не нужен. Ни многодетным, ни старым девам, ни теткам, отмотавшим срок, ни девкам, завязавшим с пагубными привычками. Никто не хочет проблем. Все тянутся к благополучным, здоровым, состоятельным. Нет бы протянуть руку помощи оступившемуся. Они, оступившиеся, нередко бывают хорошими мужьями и отцами. Хотя… если положить руку на сердце, она и сама бы на порог не пустила такого зятя, как ее Серега.

Через неделю раздался звонок от Марины, сообщившей о странном письме от какой-то Кати, проживающей в их поселке. Евдокия Петровна кинулась к соседке.

Девушка написала следующее: «Здравствуй, Сергей! Ознакомившись с твоим профилем, я поняла, что ты в своей жизни через многое прошел, оставив за плечами вредные привычки, боль, отчаяние, презрение окружающих. Сейчас ты находишься на правильном пути. Чтобы окончательно окрепнуть духом и утвердиться в благих намерениях, ты нуждаешься в дружеской поддержке, и я смогу тебе ее оказать. Идти к свету вместе, взявшись за руки, гораздо приятнее. Давай с тобой встретимся, поговорим, обсудим пути, способные вывести нас на новый духовный уровень.

Это очень и очень серьезно:

Выбрать жизнь или в пропасть паденье,

Выбрать свет или мрак полуночный —

Речь идет о нашем спасеньи!!!».

Вместо своей фотографии Катя выставила изображение парящего в небе голубя на фоне высокого белого креста.

– Что скажешь, Маришка, об этом послании? – растерялась Евдокия Петровна.

– Да богомолка малахольная, – фыркнула та, но тут же осеклась. – Ой… Петровна, прощу прощения, я забыла, что вы тоже… это… в церковь захаживаете.

– Вот что, детка, пиши ответ, – произнесла пенсионерка задумчиво. – «Приглашаю тебя послезавтра в шесть вечера к нам с мамой в гости: познакомимся, побеседуем, обсудим наши планы. Мой адрес: улица Космонавтов, дом 34». Я, Мариш, Серегу-то из дому выпровожу, и мы с тобой эту Катю хорошенько рассмотрим. Не исключено, что она нам понравится. Тогда мы их и познакомим.

Катя оказалась очень скромной, тихой и вежливой девушкой. Выглядела так, будто сошла с полотна художника девятнадцатого века. Полное отсутствие косметики, длинная коса, скромное синее платье в мелкий цветочек до самого пола и никаких побрякушек – ни на шее, ни в ушах, ни на руках. В свои тридцать замужем еще не была. С родителями, братьями и сестрами (их у нее пятеро), духовно очень близка. Все они глубоко веруют, ходят в церковь, занимаются волонтерской деятельностью. Сама она на сайте знакомств не околачивается и мужа там не ищет. Просто у нее задание общины – мониторить социальные сети с целью поиска людей, которым нужна помощь и поддержка, ведь вокруг столько больных, одиноких, заблудившихся в дебрях своих пороков.

Евдокия Петровна призналась девушке, что Серега не знает о ее визите, что письмо за него написала она и честно, во всех подробностях, рассказала о прошлом сына. Катю это не испугало, и девушка решила его дождаться.

Увидев в доме чужих, мужчина очень смутился, но вскоре освоился и даже стал смешить девчонок рассказами о казусах, произошедших во время его подработок. Вскоре Маринка ушла, а Сергей с Катей продолжали пить чай с пирожками, испеченными Евдокией Петровной, и зефиром в шоколаде, принесенным гостьей. В девять он пошел провожать Катю домой. Вернулся каким-то задумчивым и отстраненным.

С тех пор каждый вечер Серега принимал душ, чистил зубы, надевал чистую одежду и отправлялся в гости к Кате. Что они с ней делали, где бывали, какие планы строили, рассказывать не хотел, отделываясь коротким: «Ма, все путем!».

Вскоре в карманах сына Петровна нашла листовку: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет», брошюрку «Решения, от которых зависит счастье» и приглашение на областной баптистский конгресс «Единому Богу слава».

У Евдокии Петровны подкосились ноги. «Вот только сектантов для полного счастья мне и не хватает!». Позвонила сестре. Та – в крик: «Все, Дуська, капец вам! Обоих укокошат, а имущество с домом отберут! Сколько таких случаев было, когда одинокие старики и алкаши оказывались в заброшенной хибаре, за сто километров от родного дома, и там подыхали!».

«Да ладно! Что там у нас отбирать? Серега уже все пропил», – подумала женщина, но, на всякий случай, отнесла к Маринке своё обручальное кольцо, сберкнижку и документы на дом.