Дыхание будущего. Фантастические рассказы

– Не надо никого убивать, – услышала она в своей голове.

– Только так мы сможем стать свободными, – мысленно ответила ему Аня.

– Можно стать свободными по-другому.

– Жаль, что Лёшу отправили в подвал, с ним было бы проще сбежать.

– Он не такой сильный сканер.

– Почему сканер?

– Его так Крамер назвал… фильм ещё давно был такой, про таких, как мы… только они оказались старше, и не такими беспомощными… как мы.

– Ваня… Я хочу, чтобы ты знал.

– Я знаю, – Иван наклонился, чтобы коснуться губами её заплаканного лица, – я тоже люблю тебя.

7

Начало конца

Утром Лана впала в истерику, её крики сотрясали соседние комнаты. Я влетел в палату и непонимающе подбежал к распахнутому окну. Лана, вцепившись в светлые волосы, кричала и не могла остановиться. Я посмотрел вниз.

Падал снег. Морозный ветер обжигал дыхание. Лана замолчала и, тихо скулила от ужаса и боли, они разрывали на части юное сердечко.

Анечка и Ваня лежали на снегу и держались за руки. Кровь – её так много на белом холодном покрывале. Я, не веря в происходящее, замотал головой, в висках застучало, перед глазами появился липкий туман. Закрыв лицо руками, я захлопнул окно, прижимая к себе девочку.

– Денис, ты должен спасти нас, – прозвучало у меня в голове.

Я взглянул на Лану, её лицо покраснело и опухло от слёз. В дверях стоял Николаев с медсестрой Варей и четверо санитаров. Они что-то говорили, но мне не было слышно, я видел только девочку, которую должен был спасти и слышал голоса, кто ещё оставался жив в этом Аду.

Они покончили с собой, выпрыгнув из окна третьего этажа, распластавшись, словно ангелы со сломанными крыльями на снегу. Решетка вырвана, замки сломаны. Чаша сомнений была готова переполниться через край, а смерть детей стала последней каплей. Их потускневшие глаза смотрели в серое декабрьское небо, а кровь окрасила снег багровыми цветами.

С этого момента лаборатория перешла в закрытый режим, дети находились в изолированных комнатах под охраной. Здание лаборатории больше напоминало концентрационный лагерь, а не школу для одарённых детей.

* * *

– И каков план? – осведомился Лёша.

– А что мы будем делать? – спросил Гарик, двигая взглядом, пустую чашку, – нас ведь всё равно найдут, рано или поздно, и снова вернут в этот ад.

– А я не вернусь туда! – Настя с грохотом встала из-за стола, – лучше как Анечка с Ваней, за то теперь они свободны!

– Никогда не говори так, – я оборвал её, чувствуя, как на ногах начинают греться ботинки, – Настя, перестань, – добавил спокойно, видя, что обувь дымится.– Это не выход, понимаю, что мы не можем вечно прятаться, но решение есть всегда. Мы можем попытаться сложить вместе эту головоломку, найти дверь и выйти из сложившейся ситуации. Вы же помните, когда мы едины…

– Мы непобедимы, – сардонически закончила Лана, – только как?

– Я поменял машину, – мне сложно воплощать свой план в реальность, но я пытался, – для этого придётся оставить вас здесь на пару дней, продукты и вода ещё есть. Вы должны пообещать дождаться, иначе «федералы» найдут вас, и пути назад не будет!

– Я могу найти тебя в радиусе сотен километров, – Лана склонила голову на бок, – и если что-то случится, смогу предупредить.

– Случится что? – Настя в упор посмотрела на Лану, – ты, что-то видела?

– Пока нет.

– Да, мы тут все сдохнем! – выпалила Настя, – а он уедет!!!

– Конечно, и мог это сделать раньше, – я попытался успокоить её, но Настя, вырвавшись, плюхнулась на матрац в углу, обхватила лицо руками и заплакала.

– Не думай, – Олег положил мне руку на плечо, – мы тебе верим, а Настины истерики, – он, усмехнувшись, посмотрел на неё, – ты же понимаешь, они, женщины, бывают такими неуравновешенными, а мы справимся, только возвращайся скорее и… чтобы никто не просёк, где мы прячемся!

– Обещаю, – мне было ясно, что в такой ситуации ничего нельзя обещать, но я должен был вернуться и увезти их как можно дальше. Что спасло жизнь именно этим ребятам? Уставших от беспрерывных тестов, испытаний, бдительных санитаров за дверью. Вспышка моего обострённого чувства справедливости? Страх? Они только начинали жить, когда рукой инквизиции, в их жизнь ворвался проект «Рассвет», и путь под названием «Ад». Их поезд давно направлялся в преисподнюю, я понимал это. После пережитого в стенах НИИ, они никогда не станут прежними, а всю оставшуюся жизнь стены лаборатории заполнят и без того огромную пустоту в юных душах.

За них никто не заступался, никому не было дела до их переживаний, сомнений, страхов. Федеральному агентству нужно было одно – результат.

Я горько усмехнулся, оглядев подопечных. Нет, насчёт меня люди из Научного Центра точно ошиблись. У меня был план и желание сделать всё возможное и невозможное, чтобы увидеть радость в их, не по годам повзрослевших, глазах.

8

На один шаг к свободе

Машина не хотела заводиться. Свой микроавтобус я спрятал в одном из боксов склада, забросал ветошью и коробками. Ранним утром, с тяжёлым сердцем, отправился в город на автомобиле бывшего кладовщика. Старый «москвич», готовый развалиться, пыхтел и ворчал. Я ремонтировал его около месяца, и теперь он на ходу. Ребята будут ждать меня, и я боялся, что не получится вернуться, что меня схватят, и они останутся один на один с дарами, вышедшими из-под контроля.

Оставив машину у обочины в кустах и, натянув пониже кепку, я вышел на трассу. До пригородного посёлка, где жил мой друг Пётр, было около пятидесяти километров. Автомобилей на трассе мало, однако, удалось один грузовик притормозил на обочине шоссе. Водитель краснолицый мужчина крупных габаритов, без лишних вопросов, согласился подбросить меня до города. Мельком бросив взгляд в зеркало, я не узнал себя: небритое лицо, колючий взгляд…

Я спросил сигарету и, закурил, смотрел в темноту загородного леса, где меня ждали «индиго». Недавно я и подумать не мог, что способен на подобное, каждый раз спрашивая себя, что толкнуло на этот шаг. Жалость, страх или то, что мой сын такого же возраста?

Я закрыл глаза, вспоминая, как Настя, подчиняла себе пламенную стихию. Помню, как из глаз девушки текли слёзы, после того как комната занялась огнём. Она просто перестала контролировать себя. Недавно проявившиеся способности пирокинеза не оставили ей выбора. И однажды, она чуть не сожгла комнату, в которой находилась, чудом оставшись в живых. С того момента Настю перевели в подвал к таким же неуправляемым, по словам Николаева, детям.

Последней каплей стал приказ военного генерала. Он пообещал Николаеву, если нам не удастся взять детей под контроль, останется одно – уничтожить их. В тот вечер я не мог думать ни о чём кроме побега. Хорошо помню, как Лана сообщила о чипах, нам необходимо было избавиться от них, чтобы никто из лаборатории не смог вычислить нас. Я удивился стойкости, с которой дети извлекали продукт технологии лаборатории. С болью, кровью рождалась надежда, они знали – пути назад нет и лучше смерть, чем жить лабораторными крысами.

– Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! – сказал Гарик серьёзно по-взрослому.

– Че Гевара? – я внимательно смотре на него, Гарик кивнул:

– Я готов дать отпор и умереть, если эти сволочи, найдут нас!

С трудом я убедил всех, что до этой крайности дело не дойдёт. Я лгал и хотел верить, что всё будет иначе. Дети знали, что своей ложью я пытаюсь приободрить их, и словно подыгрывая мне соглашались с правилами игры.

У меня были ключи и пароли. Я удалил с компьютера лаборатории все данные и сделал так, что база данных на детей «индиго» исчезла без следа. Они, став призраками, растворились. Забрав всю наличность из сейфа, к которому имел доступ, я устроил пожар в лаборатории, он перекинулся на первый этаж, где хранился сжиженный газ. Мы успели убраться чудом, когда взрыв оранжевой вспышкой осветил ночь.

Я знаю – нас искали, но безуспешно и теперь, впервые отправился за помощью, в надежде не попасться в руки властей, иначе план под названием «Лучшая жизнь» грозил сыграть в ящик.

Первым делом нужно было сделать новые документы, и я знал, кто сможет мне помочь. Посмотрел в записную книжку и нашёл номер Петра, старого товарища. Хотел набрать, но всё ещё колебался, риск был слишком велик.

Серые сумерки быстро перетекли в непроглядную ночь, свет фонарей мелькал по молчаливому лицу водителя. Увидев указатель, я сообщил ему, что пора выходить. Он как-то странно, неприятно усмехнулся, покачал головой. Я не сразу понял, что происходило, не заметив в его взгляде торжества. Внезапное осознание, что меня раскрыли, заставило сжаться мышцам в животе. Боль застучала маленькими молоточками в висках.

– Я не понимаю, что происходит? – постарался спросить я, как можно спокойнее, пытаясь не выдать предательскую дрожь в голосе.