Звёздное море

Марс имел вид красноватой горошины с белой полярной шапкой. И так легко оживали завораживающие строки из рассказов Брэдбери, когда вот он – перед глазами.

А сколько звёздных скоплений увидел Игорь! Он знал, что будь у него телескоп мощнее – они напомнили бы ему пчелиные рои. Когда-то их так и называли: звёздные рои.

Но Игорь понял также – чтобы остаться наедине с небом, нужно уезжать из города. Городская «засветка» здорово мешает. Все эти фонари – закрывают ему путь к небу.

Надо было искать другое место. В парки, в неосвещённые их уголки идти не хотелось. Мало ли на кого нарвешься…

В конце концов, Игорь отыскал подходящее местечко. На окраине города поднимались холмы. Часть их была занята дачами. Но к дачам вела дорога, и на машине можно подняться почти до самой вершины. После одиннадцати вечера там всегда безлюдно. Город лежал далеко внизу. И небо – роскошное звёздное небо – прямо над головой. Когда оно так близко, когда ничто не мешает – ни свет, ни звуки – разве что птица запоёт где-то, тогда звёзды будто начинают говорить. Игорь знал уже, что великие философы древности именно так и получали свои откровения – уходя от людей, слушая голос Вселенной.

***

Мама поручила Вере собрать последний виноград. Когда-то дачу любила вся семья. Одно из первых воспоминаний Веры: отец строит домик. Маленький, белого кирпича, обрастает он потом деревянной резьбой. А рядом бассейн: «Чтобы ребёнок плескался». И мама, раскрасневшаяся, счастливая – она всегда любила этот труд на земле – сажает тонкие веточки:

– Это будет вишня, это яблоня…

Позже родители разведут костер. Нет, не для шашлыков. Мясо на угольях и тогда, в далеком её детстве, и теперь – были роскошью недоступной. Мама повесит над огнём алюминиевый котелок, и будет варить кулеш. Что бы ни готовила мама – всегда получается вкусно. Она говорит – в ком есть хоть толика украинской крови – даже учиться не надо. Это в генах. Руки сами знают, что бросить в котелок.

Булькает пшено, придавая вареву красивый перламутровый цвет. Островками поднимаются кусочки картошки и поджаренного сала. Листья петрушки, сорванные тут же, уже «со своей земли» плывут, как зелёные кораблики.

Вера хлебает кулеш и наблюдает, как по ноге её ползёт маленький расписной жучок. Расцветкой он похож на божью коровку, но взрослые говорят о нем – солдатик. Вера придумывает насекомому полный титул: «Божьикоровий солдатик».

Потом родители разошлись. Вере было шесть лет. Случившееся она понимала по-детски. Папу увела тетя Наташа. Он очень быстро собрался, потому что мама на него кричала. Взял чемодан и ушел. Вчера был, а сегодня – нет его.

Без отца всё начало ветшать. Мама, которая так прекрасно умела готовить и лечить Веру, если та болела, в остальных делах была беспомощна. И в доме постоянно случались мелкие катастрофы – то кран потек, то перекосило дверцу шкафа, то стиральная машинка заскакала по ванной, словно бешеный зверь.

Мама решила не звать отца, что бы ни случилось. Она вырезала из местной газеты телефоны разных фирм типа «Мужчина на час». Звонила, чтобы оттуда пришли – прибить, починить.

У них уже образовался знакомый мастер по ремонту холодильников – двухметровый дядька. Маленькую Веру забавляло, что телефон у него висел на ухе. Это называлось «свободные руки». Степан Иванович «лечил» холодильник, а по телефону ему звонили другие клиенты. У мамы и Веры была старая «Ока», и мастер возился с ней долго. Вера стояла рядом, и Степан Иванович рассказывал ей про войну. Он увлекался Второй мировой – его отец был из тех немногих, кто пережил сражение на Курской дуге.

Вера запомнила, что отец Степана Ивановича был разведчиком, и оказался на месте битвы всех раньше. Он ожидал наступления, и нельзя ему было обнаружить себя. Какое там – попить, поесть! Пил из реки, «по-волчьи». А на рассвете вдалеке показалась серебристая лента, это шли вражеские танки. А когда начали рваться снаряды, стало так темно, что несколько дней не было видно солнца.

Вера ждала Степана Ивановича вовсе не ради «Оки», а чтобы послушать эти… нет, не сказки, но завораживали они ещё больше.

…Молодые парни из аварийной службы тоже знали их семью очень хорошо. Несколько раз они приезжали ночью, когда в ванной срывало кран, и вода начинала хлестать через края раковины на пол.

Нередко мама, заканчивая проверять тетради, говорила одну и ту же фразу:

– Скоро тут все рассыплется в прах – и что мы будем делать, Вера?

Они жили без будущего.

Сильнее всего обветшала дача. Первый этаж был построен из кирпича, и служил кладовкой: здесь они хранили инструменты и пленку для парников.

На второй этаж снаружи дома вела деревянная лестница, настолько шаткая, что Вера не пускала мать подниматься по ней, и сама побаивалась всходить. На втором этаже была жилая комната – этакий деревянный ларец с покатым потолком. Розовые в цветочек обои изрядно отсырели. Старая узкая тахта, столик, несколько стульев… Давно уже никто не ночевал тут, и комната приобрела нежилой вид. К ней примыкало нечто вроде балкона. Пол застелен листами шифера, а над головой по сетке вьется виноград. Нисколько он не был вкусен – кислый. Но удивительно душистый. Тяжелые темные гроздья благоухали ароматом изысканного вина. Мама замораживала виноград, а зимой варила из него компоты. И в пурпуре напитка было – само лето.

На исходе того сентябрьского дня Вера чувствовала себя акробатом, балансируя на «балконе», чтобы дотянуться до винограда. Сорвёшься – мало не покажется, метра три лететь. А внизу – бассейн, который строил отец: пустой теперь, растрескавшийся, неприглядный. Грохнешься в него, и как потом дозваться на помощь?

Вниз спускаться было ещё труднее. В каждой руке по тяжёлой сумке, и даже на верёвочные перила рассчитывать не приходилось: не зубами же за них хвататься?

Смеркалось уже, и Вера шла по пустынным дачным улицам с опаской – кто ещё может встретиться…

Она привыкла «срезать угол», и спускаться по крутой тропинке, еле видимой в высокой траве. Но в сентябре темнеет рано, теперь и не разглядишь, где нужно свернуть.

Вера опустила сумки. Хоть немного постоять, чтобы руки передохнули. Она подняла голову, провожая закатную полоску, медленно исчезающую за горизонтом. И на фоне неба увидела силуэт. На склоне холма мужчина устанавливал нечто, напомнившее ей подзорную трубу.

Глаза их встретились, и Вера, никогда до того не окликавшая незнакомых людей, неожиданно спросила:

– А это у вас это?…Извините, конечно… Но ведь темно уже, не видно ничего…

И также неожиданно для себя Игорь – предложил:

– Хотите взглянуть?

***

– Вот тогда ты мне и показал Венеру – помнишь? Интересно, а что будет дальше? Не при нас… При нас-то даже на Марс не слетают… Но когда-нибудь, может быть… Межзвёздные полёты… Города на других планетах. Как у твоих любимых фантастов.

Они сидели рядом – Игорь, обняв колени. И Вера, кутая подбородок в высокий воротник свитера. Уже надо было возвращаться, потому что поздно – и скоро мама начнет названивать Вере на мобильный телефон – где дочка, и кто проводит её до дома.

От Веры пахло необычными духами. Ее мама когда-то очень любила духи: покупала сама и отец ей дарил. В шкафу, на антресолях хранилась коробка с флаконами, и не все они опустели. Игорь ощущал – аромат благороден и тонок. Вера могла бы ему сказать, что духи называются «Торжество», что есть в них нота горькой полыни.

И как всегда – даже когда она сидела возле Игоря, и в любую минуту могла коснуться его, взять за руку – тоже неуловимая почти нота тончайшей горечи. Будто он вдруг мог исчезнуть…

Глава 3. В отдельно взятом королевстве

Они возвращались. Игорь всегда провожал Веру. Это было требование её мамы – довести девочку до подъезда. Но если бы мама и слова не сказала, у них самих сложился ритуал – расставаться у Вериной двери.

Вера жила в районе, на который власти давно махнули рукой. Дома, построенные в 70-х годах, кирпичные пятиэтажки, стояли тесно, и во дворах было мало солнца. Да ещё росли здесь высокие старые деревья, тополя. Хозяйки натягивали меж стволов веревки, сушили белье. В июне дворы утопали в белых облаках пуха. Люди по этим облакам – ходили. Бог словно исполнил свое обещание и взял бедных на небеса.

А в остальное время земля здесь была голой. Траву давно вытоптали. Но неподалеку образовался небольшой парк. Без всякой ограды – газон, несколько берез, кленов и плакучих ив, дорожки… Удивительно, что этот кусок земли до сих пор не застроили. Не наездишься ведь в город, чтобы погулять в ботаническом саду, в больших парках. Так что этот островок природы здешним жителям был так же дорог, как больной девочке из сказки Андерсена, её горошина, выросшая на подоконнике.

Игорь оставлял машину, и они с Верой шли по дорожке – медленно, меж плакучих ив. Когда они возвращались, всегда было уже темно. Путь освещали фонари. Осенью листья берез лежали под ногами и светились, как небесные монеты. А листья кленовые… Пока их мало – само совершенство. Малиново-изумрудное, резное. Потом листопад набирал силу, Игорь и Вера шли, зарываясь ногами в сухие, шуршащие ворохи листьев.

А зимою здесь появлялись ледяные дорожки, и они катились. Игорь – лихо, первый, и потом поджидал её, раскинув руки, в конце дорожки. Пока она, взмахнув судорожно ладошками, не припадала, наконец, к нему.

Сейчас был май. Еще не прогрелся воздух, но холод стал тонким, как духи. Холодный воздух пах свежей землею, и молодой листвой. Всё вокруг вдруг оделось после зимы, Игорю и Вере стало казаться, что они не под открытым небом, а идут по залам зелёного дворца.

Они шли, и пальцы их были переплетены. Вера закрыла глаза, и некоторое время шла, ничего не видя вокруг. Даже с закрытыми глазами ей было так спокойно, как обычно бывает людям только во сне. Куда бы Игорь ни свернул – она пошла бы за ним.

Она почувствовала, как он вдруг резко повлёк ее в сторону. Она открыла глаза. Оказывается, большая ветка лежала на дороге, преграждая им путь.

– Ты чего? – удивлённо спросил Игорь, – О чём-то думала? Ведь упала бы…

Она засмеялась… Нет, нельзя было сказать ему – с чего это вдруг она пошла, как слепая.

– Можно я о тебя вторую руку погрею? – спросила она, быстро зашла с другой стороны и сунула правую ладонь – в его, теплую, – Застыла, правда…

Пять минут назад они вышли из нагретой машины…