Звёздное море

– Просто я мерзлячка… Знаешь, мы когда-то с мамой отдыхали в Кисловодске. Снимали маленькую комнатку. Нас было двое, а третьей к нам поселили – девушку Регину из Прибалтики. Мы приехали в феврале, но на Кавказе нет зимой морозов, какие у нас в это время бывают… И всё-таки наша хозяйка каждый день топила печку. Регина спала у самой голландки. Жарко, даже душно, а она наденет свитер, лосины, теплые носки, да ещё у хозяйки второе одеяло попросит. Она была цветочница, намерзнется за день на улице… Так что я ещё не худший вариант…

– Я хочу спросить, – Игорь остановился. Он стоял теперь, загораживая ей дорогу, и по голосу его она поняла, что ему очень не по себе, – Ты за меня выйдешь замуж?

– Что? – лицо у нее дрогнуло, будто ей это никогда даже в голову не приходило, – Да что ты говоришь такое?

И она снова собралась идти.

– Подожди, – он удержал её, – Ты просто не хочешь? … тогда все, нет вопросов… Или ты говоришь «нет» – потому что есть другая причина?

– Погоди, я не пойму, с чего ты вообще решил жениться? Ну, девчонки замуж рвутся, так что «держите их семеро». Но кто сейчас из парней женится в восемнадцать лет?

– Скоро экзамены. Потом отец хочет отправить меня учиться в Лондон…

Она опустила голову. Он отметил её усмешку, и то, что она некоторое время не могла поднять на него глаза.

– Так ты мною от Лондона спасаешься…

Он держал руки на её плечах. Вера не могла найти этому слова – благоговейно?

– Ты же всё понимаешь… Как я буду жить? Я – там, а ты – здесь? – с отчаянием спросил он, – Несколько лет?! Как – порознь?! У нас дома сейчас вообще война.

– Из-за меня? – испугалась Вера.

– Нет, из-за этой Англии. Я не поеду….Всё равно не поеду, пусть что хотят, то и делают… Но нам с тобой никто не должен мешать. Дергать, разлучать… Никакие родители… Чтобы больше не прятаться, не оправдываться… Хватит!

– У тебя отец с матерью никогда «на меня» не согласятся, – тихо сказала Вера, – И этот Лондон… Все равно они тебя туда отправят. А потом женят со свистом на богатенькой. Когда сами решат, что уже пора…

– Слушай меня, – Игорь смотрел ей в глаза, и теперь она уже не могла отвести взгляда, – Никто никуда меня не отправит. Если мои родители тебя примут – ты согласишься?

– Соглашусь, – сказала Вера, – Сейчас, закрою глаза, соглашусь, и целых десять минут поживу в этой сказке. Помечтаю хоть. А потом как открою….

Игорь наклонился, и поцеловал ее. Шёл второй час ночи, никого не было в парке, и они стояли, обнявшись. И пили друг друга, и не могли оторваться. Впервые прорвалась эта жажда, томившая их, и ни один не мог откачнуться первым.

Всё перестало быть важным. Вера забыла уже, что её ждет дома мать, не думал и Игорь, что его родители, может быть, тревожатся. Только быть вместе, только это имело значение…

Вера не помнила, чтобы когда-то у неё так колотилось сердце. В небе ветер раскачивал ветки ивы, и казалось, что вместе с молодою листвой раскачиваются и звёзды.

***

Мама, конечно, стояла у окна. Не могла она спать, пока Вера не придет домой. А ведь завтра маме на работу! Она ведет по шесть-семь уроков каждый день. А за нынешними оболтусами не задержится и нахамить. Они же не знают, как долго будет переживать несправедливые, обидные слова их учительница. Почти каждый день мама возвращается с головной болью. Иногда такая усталая, что даже говорить не может. Свернется калачиком на диване и лежит. Потом поднимается. Вере кажется, что она берёт невидимый веник, и сметает себя в кучку, чтобы снова восстать и жить дальше.

Мама не отвернулась от окна, когда Вера вошла в комнату.

– Ну, хоть проводил, – вздохнула мама.

Она понимала, какой краткой будет для Веры эта пора девичества – забыть обо всём, и бродить с любимым за руку…

– Экзамены не завали, – сказала мама.

– Ты меня прости…

– Я прощаю его, потому что он тебя всё-таки доводит до подъезда. Если бы он тебя не провожал, я бы всё это запретила.

«Чтобы больше не быть виноватым и не оправдываться» – вспомнила Вера слова Игоря.

– Очень есть хочется, – сказала она тихо, отвлекая мамины мысли.

– Что ж твой не завел в кафе поужинать? Родители денег не дают?

«Любить» и «Накормить» – для мамы были синонимы. Теперь она страдала, что Вера весь вечер была голодной – а значит, заброшенной и нелюбимой.

Мама считала, что их с Верой двое осталось друг у друга. В альбоме хранилась единственная фотография, где мама была снята вместе с отцом. В свое время Вера не дала её порвать.

– Ты здесь такая молодая, хорошая…

Смуглая дивчина с длинной косой, и распахнутыми жаркими очами. Марьяна спивала украинские песни, переписывала в тетрадку красивые и «чувствительные» стихи. И пошла учиться на преподавателя русского языка и литературы, чтобы делиться этой красотою, которую она сама так ясно чувствовала в слове – с другими.

А рядом – высокий парень в военной форме с погонами старшего лейтенанта. Они познакомились несколькими днями раньше, чем была сделана эта фотография. Группа военных в увольнительной встретилась с девушками в зале кинотеатра. Их места были рядом…

Маме не пришлось мотаться по гарнизонам. Отец служил по соседству – обучал в части молодых солдат. Он твёрдо знал, что выполняет долг перед Родиной, а уж сколько она ему за это платит – на ее совести. Офицеру не положено унижать себя поисками дополнительного заработка.

Обязанности жены были для него очевидны – утром, на плечиках должна висеть чистая гимнастерка; в доме – царить армейские чистота и порядок, а крышка с кастрюли с дымящимся борщом обязана сниматься в ту минуту, когда муж открывает входную дверь.

Мама никогда не жалела себя, и готова была до поздней ночи – больная или здоровая – варить, скоблить и мыть. Но родилась Вера – и оказалась слабым, больным ребенком. Хрупкая девочка казалась отцу выходцем с другой планеты. С крепким, горластым мальчишкой всё было бы понятно. Из него с самого начала отец начал бы растить «настоящего мужика» и «солдата». А все эти куколки, бантики, подвязанное горло… Среди ночи мама вставала, чтобы подогреть Вере молоко, унять кашель. Зажигала свет – у них была однокомнатная квартира – и видела, как муж досадливо накрывает голову подушкой.

– Может, возьмёшь отпуск, и поедешь куда-нибудь в профилакторий, отдохнёшь? – предложила мама, вновь забывая о себе.

В профилактории отцу понравилось. Он отменно танцевал, и за три недели отдыха «станцевал» себе Наташу, веселую хохотушку-блондинку. Вернулся он сам не свой.

– Ходил такой мрачный, головы не поднимал, – рассказывала мама Вере несколько лет спустя, – Я все допытывалась, что и как. А он молчал, молчал… Потом сказал «Марьяшка, случилось страшное». Я всё на свете перебрала, я уже думала, что его в иностранную разведку завербовали, а он мне: «Марьяшка, я встретил другую женщину».

Это был единственный раз в жизни, когда мать побила отца.

– Я не помню, что я тогда схватила… Что подвернулось… Крышку от кастрюли, кажется… Он только голову рукой прикрывал… Понимаешь, я же хотела, как лучше… Ты болеешь, он в «Зорях»….Я без него ремонт сделала, обои поклеила… Служба ж тяжёлая… Пусть, думаю, отдохнет… Отдохнул, скотина такая…

Отец решил, что наказан достаточно, и теперь можно уходить с чистой совестью. Он собрал вещи и переехал к Наташе. Видимо, даже она не поверила, что всё решилось так легко, и бывшая жена не попробует вернуть мужа, хотя бы ради ребенка. Поэтому Наташа настояла, отец обратился к начальству – и его перевели куда-то в Подмосковье. Куда молодая чета и отбыла.

Напоминанием об отце остался квиток на алименты, раз в месяц появлявшийся в почтовом ящике. И твёрдое мамино убеждение, что ни она сама больше не попытается строить семейную жизнь («второй раз мордой об стол я не выдержу»), ни Вере с этим делом не повезёт… Что любовь? Обманка, фальшивое золото, одна боль… Чтоб не остаться в старости одной, лучше ребенка родить, а мужика потом – турнуть.

– Вырастим, – говорила мама, в душе не сомневаясь, что это единственный вариант, который ждёт Веру, – Я помогу. А тебе главное сейчас – институт закончить, и найти хорошую работу, чтобы ни от какого паршивца в жизни не зависеть.