Не потерять всё

Когда мы слышали от родителей заветное: «Девочки, собирайтесь. Через несколько дней мы поедем в город N», то с этого момента начинали паковать чемоданы, мечтая о поездке. Когда долгожданный день наступал, родители и две счастливые девочки с радостным восторгом ехали на вокзал. Там завораживало буквально всё: длинные вереницы вагонов, паровозы, издающие то долгий протяжный гудок, то шипение. Вдоль перрона спешащие люди, несущие в руках свой багаж. Они внимательно считают нумерацию вагонов и, найдя свой, останавливаются возле проводников, опустив на платформу вещи, отдышавшись, начинают доставать билеты и паспорта. Мне нравилось всматриваться в лица вожатых. Сейчас их взгляд строг. Эмоции застыли. Внимательно проверяя документы отъезжающих, они осматривают каждого пассажира. Пройдя их зоркий контроль, попадаешь в своё купе.

Наше купе. Маленькая уютная комнатка, пропахшая запахом дорог и путешествий. В нём мы будем жить целые сутки. Сутки! Как это здорово! Под стук колёс смотреть в окно, видя, как проносятся мимо город за городом, село за селом. Любоваться пробегающими разноцветными полями, раскачивающимися деревьями, словно машущими нам вслед, и сверкающими от солнца реками.

А ночью… Как же я люблю это время в поезде! Когда становится совсем темно, заворожённо всматриваться вдаль, в ночную тьму и ждать, когда мы будем проезжать дома. Там всегда горит свет. Ночное купе сразу оживает. Огоньки начинают скользить по стенам, по потолку. Тени от этого света отражаются и на наших лицах.

Свет в домах. Там тепло, уютно. Невольно начинаешь думать, что сейчас делают люди в этих домах. Представляю уставшую молодую женщину, которая домывает посуду. В кухне слышно потрескивание и шипение. Это её муж, сидя рядом за большим деревянным столом, настраивает приёмник, ища нужную волну.

В избе их дети, сидя на широкой кровати, смотрят телевизор. Представляю свои любимые мультики и мысленно присоединяюсь к детям в избе, вместе с ними наслаждаюсь просмотром. А в маленькой уютной комнатке в глубоком кресле сидит старушка. Свет ночника, висящего на стене, падает на её седые волосы, от чего они кажутся золотыми. Взгляд в очках сосредоточен на спицах, которые она держит в руках. Она вяжет. Вяжет с любовью и терпением. Тишина. Лишь слышны часы. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так. Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. И под стук колёс неожиданно для себя засыпаю.

Больше всего я не любила в поезде утро. Приезжали мы всегда очень рано. Как же не хотелось просыпаться, покидать тёплое уютное купе! И вот мы снова на перроне. Вокзал другого города. Кругом чужие лица. Такие же не выспавшиеся, как и я. Мы приехали. Папа с мамой своими улыбками подбадривают нас, берут часть наших вещей, и мы все идём вдоль платформы. Наш поезд, с полюбившимся мне купе, всё быстрее и быстрее начинает проноситься мимо нас, и вот вдали остаётся лишь смутное очертание последнего вагона.

Сестрёнка, обращала ли ты внимание на людей на перроне? Я имею в виду то, что у них в руках. Когда я подросла и стала носить чемоданы сама, ох, как же мне стало интересно смотреть, как с этим справляются другие люди. Когда чемоданы большие и их много – сразу понятно, что человек приезжает надолго. Ему тяжело их нести. Кто-то медленно, с трудом дыша, движется к выходу, неся то в одной, то в другой руке тяжёлую кладь. Кто-то, убыстряя шаг, проносит свой тяжеленный чемодан вдоль платформы, ставит его, чтобы отдышаться, и снова начинает непосильное движение. Интересно смотреть на тех, кто оказался в городе проездом. Их лёгкие кейсы или дипломаты, кажется, можно удержать одним пальцем. Хотя бывают и исключения. И это исключение – я. Даже если мы уезжали на один-два дня, мне надо было взять с собой всё. Когда ты входила в мою комнату, чтобы сказать, что мы уезжаем, не один раз твои глаза расширялись от увиденного. Маленькая девочка стоит в окружении сумок, свёртков, пакетов и, конечно же, незакрывающегося чемодана. Ты с внимательным видом начинала спрашивать о каждой вещи, для чего она мне нужна. Я пыталась тебе доказать, что именно без этого мне никак не обойтись. Можно не взять что-то другое, но именно ЭТО мне ну очень нужно. Ты показывала на другую вещь, и мои искренние аргументы повторялись снова и снова. Тяжело вздыхая, ты брала всё это и молча выносила к порогу. Когда в коридор входил папа, своим взглядом ты показывала ему, что вопрос уже решён. Весь путь на вокзал вы с папой, вспотевшие и усталые, несли не только свои, но и мои очень важные вещи. Сестрёнка, честно пишу: каждый раз, видя, как тебе тяжело, обещала себе в следующий раз взять только самое необходимое. Но что поделаешь, если каждый раз «самое необходимое» не умещалось в одном чемодане!

Сейчас, став взрослой, думаю вот о чём. Когда мы, люди, куда-то собираемся уехать, то даже если это небольшая поездка, мы всё равно смотрим, какая там будет погода. Берём всё нужное, учитывая дни пребывания в той местности. Согласись, было бы глупо, купив билет в незнакомый город, выйти из дома в домашней одежде без паспорта, денег и сесть в поезд. Здравомыслящий человек продумывает всё до мелочей. Почему же мы, живя здесь, не задумываемся о том, что рано или поздно нам придётся уйти отсюда? Почему мы не готовимся к этому? Почему так старательно готовимся к поездке на несколько дней, недель или месяцев и так беспечны к тому, где будем проводить вечность? Думала ли ты об этом, сестрёнка? Пусть вскользь, пусть иногда? Жизнь прекрасна. И я желаю, чтобы каждый день ты наслаждалась этим. Но наступит день, когда нам придётся выйти из дома без паспорта и денег и отправиться в вечность…

Отче Наш, Сущий на небесах!

Ты тот, кто создал Вселенную, и Ты управляешь вечностью. Спасибо за каждый день, прожитый на Земле. За то, что Ты, Господи, всегда хранишь меня. Прошу, Боже, дай сердце, ищущее Тебя. Ищущее Твоих путей. Не дай со страхом думать о вечности. Я доверяю Тебе свою жизнь здесь, на Земле. И я признаю Тебя, Иисус, Господом для своей жизни здесь и там, в вечности!

Я молюсь во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Аминь.

Что ты хочешь?

События 1982–1983 гг.

«Приходит к Нему (к Иисусу) прокажённый и, умоляя Его и падая пред Ним на колени, говорит Ему: если хочешь, можешь меня очистить. Иисус, умилосердившись над ним, простёр руку, коснулся его и сказал ему: хочу, очистись! После сего слова проказа тотчас сошла с него, и он стал чист».

(Новый Завет, Евангелие от Марка,

глава 1, стихи 40–42).

Помнишь, ты пришла домой и застала меня плачущей, стоящей на коленях у окна. Ты удивлённо посмотрела на меня, потом, когда я вскочила с колен, сделала вид, что ничего не заметила и пошла в свою комнату. Каждый раз, видя мои странные и неожиданные поступки, ты, моя любимая сестра, старалась понять или сделать вид, что не заметила ничего. Вспоминаю об этом, и моё сердце наполняется благодарностью к тебе.

Если бы ты знала, какой глупой и детской молитвой я тогда обращалась к Богу. Я училась то ли в седьмом, то ли в восьмом классе. Точно не помню. Учителя в нашей школе были разные и по возрасту, и по характеру, и по отношению к нам, ученикам средней школы. Кого-то мы искренне любили, кого-то боялись, а к кому-то относились «никак» и убегали всем классом с их уроков. Неоднозначные чувства вызывала только учительница русского языка и литературы. Это была женщина лет 60-ти. Достаточно полная, среднего роста, с зачёсанными назад седыми волосами, уложенными в большой тугой пучок. Почему-то, глядя на неё, я думала, что будет, если распустить эти волосы? Станет ли её лицо мягче, добрее? Или же всё равно на тебя будет смотреть человек с узкими, пронизывающими глазами, видящими насквозь? Именно такой я и запомнила нашу Людмилу Андреевну.

Когда шли уроки русского языка, даже не знаю, что больше – боялись мы её или ненавидели. Мне кажется, что это была смесь этих чувств. Это был очень жёсткий, требовательный учитель, который добивался того, чтобы наш родной русский язык со всеми падежами, антонимами и деепричастными оборотами мы знали досконально. В классе должна была быть идеальная тишина и порядок. Если кто-то громко перелистывал страницы учебника или что-то громко доставал из портфеля, оценка «два» была обеспечена.

Однажды практически весь класс провалил контрольную работу. Только три счастливчика получили положительные отметки. Нам была поставлена задача за выходные дни выучить все правила. Скорее всего, дело было весной, потому что мы должны были выучить весь учебник, от корки до корки. И вот настал судный день. Людмила Андреевна собрала нас в классе после уроков. Мы сели за парты, и она начала задавать вопросы, смотря на нас своим пронизывающим, строгим взглядом. Когда задавался вопрос по какому-либо правилу, весь класс, как по команде, должен был поднять руку, и учительница выбирала любого, чтобы тот ответил на поставленный вопрос. Если кто-то из учеников не поднимал руку, то ему приходилось покидать класс с отметкой «два» до следующей пересдачи. Если ученик отвечал неверно, его ждала та же участь. До сих пор мне кажется, что этот урок длился вечность. Единицы продержались до конца и сдали этот экзамен.

Я была в их числе, сестрёнка! До сих пор считаю это одной из побед в своей жизни.

Но когда Людмила Андреевна вела уроки литературы, мы, как заворожённые, слушали её. Не знаю, откуда она брала столько информации по каждому писателю или поэту, но рассказывала она так, словно только вчера разговаривала с ним и была близким родственником каждому из классиков. Мы ждали этих уроков. Для нас это был не просто урок литературы. Это был мир, где оживали писатели. Перед глазами проходила их жизнь. Мы словно переносились в те дни, вместе с ними проживая их победы и радости. Их боль и разочарования. День за днём, год за годом, событие за событием. И с каким интересом мы начинали читать произведения тех авторов, о которых так ярко, живо и интересно рассказывала наша учительница.

И вот однажды мне позвонила одноклассница и сказала, что у Людмилы Андреевны в школе поднялось высокое давление. «Она ослепла, и её увезли в больницу», – бойко сообщила подружка и повесила трубку. Наверное, последний урок, который Людмила Андреевна у нас провела, был всё-таки литература, потому что мне так искренне стало её жалко! Помню, что встала тогда на колени и начала молиться за Людмилу Андреевну. Если не ошибаюсь, это была моя самая первая молитва к Богу. Но о чём я просила? Даже сейчас улыбаюсь, вспоминая. Я говорила: «Господи, пусть Людмила Андреевна видит. Возьми часть моего зрения, но дай ей. Пусть ей вернётся зрение». Вот именно в тот момент ты и увидела меня, сестрёнка.

Как ты знаешь, зрение моё и сейчас хорошее, а это означает, что Бог мудр и не всегда делает то, что мы просим. Хотя, знаешь, Людмила Андреевна выздоровела и снова начала вести уроки нашей любимой литературы и ненавистного русского языка. Может, Бог всё-таки ответил? Только не так, как я просила.

События 2000–2001 гг.

Самый яркий пример того, что Бог слышит и отвечает – это рождение моей младшей доченьки, Леси. Когда родился первенец Андрей, твой племянник, это было одновременно и радостно, и тяжело. Ох, сколько забот возникает с маленьким существом! Он – кроха – лежит, запелёнатый, но вокруг него столько хлопот. Перепеленать, накормить, искупать, погулять и самое сложное – успокоить. Не знаешь, что ему надо, когда он плачет. То ли голоден, то ли надо сменить памперс, то ли это газики, то ли ему холодно, то ли ему жарко, то ли он хочет, чтобы его покачали и успокоили. Понимала, что если плачет, то о чём-то просит. Но на то, чтобы понять, что именно просит, ушли недели, месяцы.

Помнишь, мы сидели с тобой на кухне, и ты в шутку спросила: «А второго не хотите с Игорем?» «Нет!» – в ужасе вырвалось у меня, и сама испугалась такой реакции на твои слова. Но потом, словно оправдываясь, начала тебе объяснять, почему так сказала. Ты обняла меня тогда и очень тихо на ушко прошептала: «Ты очень хорошая мама. Подари ещё одному ребёнку свою любовь». Твои слова глубоко тронули меня, но что-то менять в своей жизни не хотелось.

Прошли дни, месяцы. Наш Андрейка превратился в чудесного четырёхлетнего сорванца с огромными живыми глазами. Он мог часами бегать по квартире, изображая из себя водителя автобуса или машиниста метро. Проносясь мимо, он тормозил возле меня в самый неподходящий момент, когда я или разговаривала по телефону, или несла в руках что-то горячее или тяжёлое: «ПШШШ!» – издавал мой сын звук открывающейся двери. Затем замирал, смотря мечтательно вдаль, представляя, как люди заходят в вагон. Снова, но уже более громко, он произносил своё «ПШШШШШ», и «состав» начинал движение до другой станции. Набегавшись, точнее сказать, отработав смену, запыхавшийся ребёнок садился за свой столик. Там его ждала любимая коллекция машинок. Огромное количество больших и маленьких, с открывающимися дверцами и не открывающимися. О цвете этих машинок я даже не буду тебе писать. Казалось, что вся палитра ярких красок из блестящего железа лежала на столе, переливаясь всеми цветными оттенками от солнечного света, который падал из окна. Как заворожённый, Андрей брал в руки машинки. Одну за другой он переворачивал их, проверяя, крутятся ли колёса, нормально ли открываются двери. И когда осмотр машинок был выполнен, на нашем полу начиналось автомобильное движение. Машины ездили, парковались, останавливались у светофора. Был слышен рёв моторов, звук торможения и увлечённое дыхание сына. Наигравшись, Андрей доставал свой любимый гараж. Так мы называли огромную коробку от телевизора. Аккуратно, одну за другой, машинки складывались в это хранилище. Смотря на все эти старания сына, всегда удивлялась его терпению и аккуратности.

День незаметно прошёл, вечер заканчивался, скоро нужно ложиться спать. Детский сон сынишки. Время, когда можно мечтать и жить в этих мечтаниях. А когда наступит новый день, эти мечты взять и. исполнить!

Наступила весна, и вместе с этим пришёл мой самый любимый праздник – Пасха. Нарядно одевшись, в радостном, весеннем настроении мы с мужем и сыном пришли на пасхальное служение. Служба в церкви была торжественной и радостной. Ведь это было не обычное служение. Пасха – день, когда обращаешься к Богу в молитве. Становишься внутри чище, светлее. «Христос воскрес!» – громко провозглашал священник. «Воистину воскрес!» – радостно отвечали люди. Казалось, весь храм наполнился этими ликующими возгласами.

А девочки… Сколько же было маленьких принцесс в нарядных, кружевных платьицах! Словно разноцветные снежинки. Голубые, розовые, нежно жёлтые и, конечно же, белые. Эти крохи начинали кружиться, и их пышные юбки развивались от такого движения. Когда они начинали танцевать, это было так забавно. Кто-то, уперев пухлые ручки в бока, раскачивался из стороны в стороны, опираясь то на одну, то на другую ногу. Кто-то неуклюже, но очень трогательно вставал на цыпочки, ходил по залу, изображая маленькую балерину.

А вон две маленькие девочки сидят на ступеньках. Их локотки упираются в колени, а маленькие ручки, сложенные в кулачки, подпирают щёчки. Одна из них что-то увлечённо и смешно рассказывает, и они обе начинают заливаться задорным смехом. В общем, сердце моё дрогнуло. «Господи, пожалуйста, благослови родить дочку, и чтобы она родилась в то же время, что и Андрей», – стала в тот момент внутри себя просить Бога. Закончилась в церкви служба, нарядные маленькие принцессы уехали с родителями. Вернулись домой и мы. Дни проходили, и вместе с ними уходило моё желание родить дочку.

Именно ты, как старшая сестра, учила меня, как не забеременеть. Твой врач-гинеколог наблюдал меня с юношеских лет, давая полезные и нужные советы.

Я понимала, что 100% гарантии в данном вопросе никто никогда не даст. Но я была уверена на целых 99%. У Бога был только 1%. То есть практически никаких шансов.

Лето закончилось, и на смену ему пришли тёплые осенние дни. Точно помню, что сентябрь был удивительно солнечным и тёплым. Деревья стояли ещё зелёными, и кое-где осеннее золото начало касаться их верхушек. Ох, как бы я наслаждалась и восхищалась этой порой, но мне не давала покоя одна мысль: «Когда придут месячные?» По срокам они должны были начаться дней пять назад. «Может, это из-за аномально тёплой осени? – пыталась успокоить себя. – Может, я ошиблась в графике?» – и начинала снова внимательно считать календарные дни.

Когда я пошла в аптеку, чтобы купить тест на беременность, честно тебе пишу, сделала я это для того, чтобы просто успокоиться. Купить тест, чтобы убедиться, что беременности нет и что у меня всё нормально. Но тест показал, что не всё нормально, т.е. совсем не нормально. Две полоски оказались красными, а значит… я беременна! «Нет, этого не может быть. Это ошибка! – не хотела соглашаться я. – Может, неправильно провела тест? А когда принимает мой гинеколог?» Позвонила в женскую консультацию. На приём получится попасть только в понедельник. А сегодня только пятница. Если бы ты знала, как я провела эти два с половиной дня! Это была вечность. Остаток пятницы, целая суббота и целое воскресение! Казалось, время не торопилось двигаться. Длинные дни и такие же длинные ночи. Конечно же, минуты шли своим чередом, час за часом. Один день сменялся другим в своё время, не раньше и не позже. И вот, ура! Наступил понедельник.

«Деточка, да вы беременны!» – осматривая меня, сказала наш чудо-гинеколог по-матерински. Всё! Последние сомнения рухнули. И, слушая рекомендации гинеколога, соглашалась уже во всём. Да, надо сдать все анализы. Да, надо сделать электрокардиограмму. Да, надо записаться на приём к терапевту. Да, надо… Надо… Да, да, да…

Медленно, с осмыслением происходящего, вышла из женской консультации, держа в руках кучу справок и направлений. На улице по-прежнему стояла тёплая осенняя погода. Под ногами зашуршали опавшие листья. Но в этот момент было неважно, что там внизу, на асфальте. Взор устремился ввысь. Удивительно, но на небе не было ни облачка. Огромное чистое небо, переливающееся тёплым сентябрьским солнцем. «Спасибо», – прошептали мои уста, и сердце наполнилось радостью и ожиданием этого малыша.

Проходили дни. Пришли затяжные дожди, повеяло ноябрьской прохладой, и вскоре осень сменилась очень снежной зимой. Зима 2001 года. Огромные сугробы, словно белой стеной, стоящие вдоль утоптанных дорожек. Казалось, что все деревья одеты в большие пушистые шапки. Медленно раскачиваясь от зимнего ветра, они словно пытались стряхнуть с себя этот тяжёлый головной убор. И, конечно же, в этом им помогал Андрейка. Найдёт дерево с тонким стволом, обхватит его и с силой начинает трясти. Доли секунды, и словно снежная лавина обрушивается на сынишку, пряча его в этом сверкающем водопаде. Он стоит, как заворожённый, весь обсыпанный снегом. На ресницах застыл белый иней, но Андрей улыбается счастливой улыбкой и бежит к другому дереву.

И какая же зима без снеговика! Муж и сын вместе катают снежные шары. Снег рыхлый, чистый. Ком становится всё больше, всё тяжелее. Надо прилагать больше усилий, чтобы прокатить его ещё несколько метров. Наконец, каждый ком встаёт на своё место. Теперь наступает момент вдохновения – оживить эти снежные шары. На голову снеговика аккуратно кладём сосновые шишки. Игорь поднимает Андрея на руках, и тот с радостью вставляет вместо рук заледенелые веточки. Вот появляются глаза, нос. Наш кудрявый снеговик улыбается своей немой улыбкой. Сын хлопает в ладошки, и от его варежек отлетают прилипшие комочки снега. Мы все раскрасневшиеся, слегка замёрзшие, но счастливые, возвращаемся домой, оставляя нашего снеговика в окружении замёрзших деревьев.

Так проходили дни ожидания. Андрей подрастал. Подрастал и младенец в моём животе. Весной я уже чувствовала себя, как надутый шарик. Было тяжело ходить, неудобно нагибаться и ложиться спать. Как же обо мне заботились два моих мужчины: мой сильный муж и маленький сынишка! Было трогательно смотреть, когда каждый из них в меру своих сил делал всё, чтобы мне стало легче. А сколько заботы и тепла дарила мне ты, моя старшая сестра! Старалась чаще звонить, узнавая, как я и малыш себя чувствуем. Помогает ли мне Андрейка? Не нужно ли мне чего? «Да у меня всё хорошо… Нет, мне не нужно этих фруктов… Да, я берегу себя». Ты всё равно мне не верила, приезжала к нам в гости, и жизнь в нашем спокойном тихом мире просто взрывалась. Гул пылесоса, звук от работающей стиральной машины, шипение от утюга и свист от скороварки. Казалось, всё это смешивалось в один общий фон, который раздавался на своей волне в своё время. Периодически ты бегала по кухне или комнате, легко справляясь со всем этим. После, когда вокруг всё смолкало, начинала пыхтеть уже я, глядя на огромную тарелку фруктов, так любезно принесённую тобой.

– Я не смогу столько съесть, – с тоской в голосе говорила я.

– Ты должна кушать за двоих! – был твой аргумент.

И чтобы не обидеть тебя и спасти положение, на помощь звала Андрея. Как же забавно было смотреть на наслаждающего всем этим изобилием сына, который увлечённо ел сам и пытался накормить этими фруктами маму и тётю. Чтобы не обидеть племянника, ты усиленно пережёвывала жёсткое зелёное яблоко, морщась от его кислоты. А я, пряча от смеха глаза, просила сына дать мне яблоко поменьше и пожелтее. «В нем не так много железа, но оно всё равно полезное», – говорила тебе, с наслаждением откусывая вкусный ломтик.

Помню, как ты приехала на мой день рождения.

27 марта 2001 года. Первое весеннее тепло проникало сквозь оконное стекло. Солнечные лучи касались меня, и приятное тепло разливалось по всему телу. Андрей, играя в машинки, также выбрал солнечный уголок.

В общем, это был чудесный день, наполненный светом, теплом и самое главное – тишиной. Сидя на мягком диване, мы смотрели с тобой наши детские фотографии, смеялись, вспоминая смешные моменты. И перед тем, как уйти, ты нежно погладила мой уже такой большой животик и неожиданно спросила: «И когда малышка появится на свет? Знаешь?». «В то же время, что и Андрей», – не задумываясь, ответила я. «Хорошее время, – мечтательно произнесла ты улыбаясь. – Всё лето с малышом можно проводить на улице. Тепло». «Ага», – также улыбнулась я и вдруг застыла. Ведь именно об этом просила тогда у Бога. Именно апрель-май! «А кто родится? УЗИ показало?» – невозмутимо продолжала спрашивать ты. «Девочка», – как во сне, прошептала я. «Как замечательно! Сын и дочка!» – радостно сказала ты и, звонко чмокнув меня в щёку, закрыла за собой дверь. А я… Я продолжала стоять в коридоре, размышляя о последних словах. Это не могло быть совпадением! Это был ответ Бога на молитву тогда, весной, на Пасхальном служении.

Конец апреля. 37 неделя беременности. Малышка бьётся в животе и рвётся наружу. «Деточка, надо лечь на сохранение», – слышу от своего гинеколога то ли вердикт, то ли предложение. Ох, как же не хотелось идти в роддом раньше срока. Лежать в ожидании. А сколько ожидать? Неделю, две или все три? И у Андрея скоро день рождения. 2 мая. Неделя осталась. Тем более, это будут праздничные дни. Что в праздничные дни делать в роддоме? Небеременные, здраво рассуждая, скажут: «Или быть на сохранении, или рожать». Беременные же, на самых последних сроках, уверенно скажут, что в выходные и праздничные дни в роддоме им делать абсолютно нечего.

В общем, ложиться не хотелось. Как тогда Игорь смог убедить, приводя мудрые аргументы, до сих пор удивляюсь. Главное, что в тот момент понимала, что важнее заботиться о малышке, а не о личных планах и удобстве. Побросала в сумку всё необходимое. С таким тюком нескучно будет хоть полгода быть вдали от дома. И вот я вваливаюсь в палату, грохоча колёсиками объёмной сумки, смахиваю налипшую прядь волос с лица и вижу несчастные глаза молодой девушки, с удивлением смотрящей на меня.