Зови меня Златовлаской

– "За" проголосовали пятьдесят семь процентов учащихся. Мы долго обдумывали проект, и он полностью готов. Однако перед официальным запуском я бы хотел все-таки заручиться поддержкой человека, чье мнение мне не безразлично. Передайте, пожалуйста, микрофон заместителю председателя школьного Совета.

Сотни взглядов обратились к Аде, а удивленный Кирилл Самохин понес ей микрофон. Через пару секунд передаваемый из рук в руки по ряду микрофон дошел до моей подруги, которая нервно ерзала на стуле.

Я не понимала, что происходит, и недоуменно переводила взгляд с Максима на Аду. Я была в числе тех, кто проголосовал "за", и непонятная тревога начинала подниматься во мне. Когда Калинина неуверенно взяла в руку микрофон, Максим, широко улыбаясь, произнес:

– Ада, будь добра, встань, пожалуйста.

Девушка медленно поднялась со стула, и вид у нее был потерянный. В зале повисла некомфортная тишина.

– Ад, скажи, пожалуйста, считаешь ли ты помощь школьникам и пенсионерам пустой тратой времени?

Я видела, как побелели кончики ее пальцев, когда она с силой сжала микрофон.

– Нет, – раздался сдавленный голос подруги.

– А не считаешь ли ты продвижение такого проекта лицемерием и политиканством с моей стороны? Ведь, если проект принесет плоды, то о нем могут даже написать в газетах.

Калинина была похожа на загнанного в угол зверя. Она скользнула взглядом по залу, заполненному школьной администрацией и, опустив голову, тихо ответила:

– Нет, не считаю.

– То есть ты поддерживаешь акцию "Помоги ближнему"?

Ада подняла на Максима глаза, полные ненависти. Если бы взглядом можно было убивать, Муслимов был бы уже мертв.

– Поддерживаю, – выдавила она.

– Спасибо большое, Ада! Теперь я с радостью могу заявить, что проект будет запущен в январе!

Это было жестоко. Я-то думала, что тогда в столовой Максим просто не предал значения злым словам Ады, а на деле оказалось, что он просто затаил обиду и ждал подходящего случая, чтобы отомстить.

Он так мило общался с Калининой, водил ее в ресторан. Подруга была убеждена, что нравится ему. Но оказалось, что Муслимов был еще более хитрым и расчетливым, чем она. Я не ожидала от Макса такого поступка, ведь он прекрасно знал, что унижает Аду, заставляя ее публично соглашаться с тем, с чем она не согласна.

Он использовал те же фразы, которыми Калинина оперировала, когда поносила его в столовой. Про лицемерие, политиканство и газеты. Парень запомнил каждое ее слово. И использовал услышанное против нее тогда, когда она меньше всего была к этому готова. У него действительно были замашки политика. Выходит, Ада была права на его счет.

Я с сочувствием посмотрела на подругу: она грызла ноготь на большом пальце и была погружена в себя. Мы с Антоном пытались утешить ее, но она не слушала нас.

Взрослые стали постепенно покидать актовый зал – начиналась дискотека. Парни оперативно вытаскивали стулья из зала, чтобы освободить место для танцев. Свет приглушили. И минут через десять заиграла музыка.

– Ну, как ты? – Булаткин обнял Аду за плечи.

– Он поплатится за это,– прошипела она.

– Ад, отпусти эту ситуацию. Ты обидела его, он обидел тебя. Вы квиты, – посоветовал Антон.

– Нет, не квиты! Он унизил меня, причем публично. Ненавижу его, – в ее голосе сквозила горечь обиды.

Я знала Калинину с детства. Она была очень гордая и очень упрямая. А Муслимов задел ее за живое.

Мы с Антоном как могли пытались отвлечь ее от мыслей об этом неприятном инциденте, но она была как в воду опущенная. Через полчаса кислого стояния у стены Булаткин предложил проводить ее домой, и она согласилась. Я хотела пойти с ними, но Ада настояла на том, чтобы я осталась и повеселилась.

Веселиться без друзей получалось с трудом, и я решила немного потанцевать. Я присоединилась к группе своих танцующих одноклассниц и стала неторопливо двигаться в такт музыке, параллельно осматривая присутствующих.

Мой взгляд натолкнулся на Киру Милославкую, которая двигалась плавно, но довольно посредственно. От неумения танцевать ее спасала безупречная фигура и шикарная подпрыгивающая грудь, при виде которой однообразность ее движений оставалась незамеченной.

Заиграла моя любимая песня:

Все мои сюжеты по твоим картинкам,

Девочка – разноцветная витаминка.

Сегодня я буду любить тебя сильно,

Пока в моей голове действие витамина.

Влад сидел на одном из стульев у стены, подпевая словам песни, и с интересом смотрел на танцующих. Я сменила местоположение для того, чтобы попадать в поле его зрения. Уж в чем-в чем, а в танце я была хороша, поэтому глупо было бы не воспользоваться своим преимуществом.

Наконец Влад заметил меня. Когда наши взгляды встретились, я улыбнулась ему и, не переставая танцевать, стала смотреть ему прямо в глаза. Он нисколько не смутился и отвечал мне прямым и внимательным взором. Уголки его губ были слегка приподняты.

Спустя несколько песен Влад приблизился и, притянув меня к себе за руку, проговорил на ухо:

– Ты двигаешься слишком соблазнительно. Так нельзя. На твои танцы можно смотреть только после восемнадцати.

Я рассмеялась. Конечно, Влад преувеличивал. Я не делала абсолютно никаких непристойных движений. Скорее всего, он имел в виду мой взгляд и манеры во время танца, но я невинно захлопала глазами:

– А тебе разве нет восемнадцати?

– Мне-то есть, осенью исполнилось. Но вот бедному Власюку точно нет. Посмотри, как он на тебя глазеет.

Я перевела взгляд на Васю Власюка, который действительно как-то плотоядно посматривал в мою сторону. Я улыбнулась и пожала плечами.

– Мы хотим через минут сорок свалить в бар. Пойдешь с нами? – спросил Влад.

– А меня пустят? Мне же нет восемнадцати.

– А я и забыл, что ты совсем малая, – усмехнулся Ревков. – Пустят, не переживай, там кореша Стасяна работают, он за тебя подсуетится.

Я согласилась, и Влад, подмигнув мне, отправился в сторону Киры. Он обнял ее сзади и стал что-то говорить на ухо. Значит, они помирились. Она хихикала и выглядела очень довольной.

Мерзкое чувство ревности убило всякую радость от текущего вечера. В голове пульсировала одна мысль: "Ну почему я не на ее месте?".

Я отвернулась в противоположную им сторону, и мой взгляд зацепился за Пешкова, который пританцовывал напротив Яны Ширшиковой. Эти тоже выглядели счастливыми.

Я почувствовала себя бабкой у разбитого корыта. Создавалось ощущение, что у всех были парни, кроме меня. Предаваясь горестным мыслям об одиночестве и несправедливости, я уселась на стул и уткнулась в телефон.

Через пару минут рядом со мной сел Максим Муслимов.

– Как дела? – как ни в чем не бывало спросил он.