Там, за Вороножскими лесами

– Я не знаю, о какой невесте ты там толкуешь. У нас только князя Глуховского Михаила невеста имеется, и мы ее в Глухов привезем.

– Значит, сеча будет? – спросил Демьян, уже зная ответ.

– Будет. Цепью вкруг княжны, – отдал Радим приказ – Биться!

Дружины сошлись двумя мощными волнами, раздался страшный скрежет и звон оружия. Демьян, тесня рыльцев, пытался пробиться к княжне, но путь ему преградил Радим. Они скрестили мечи. Вначале каждый бился не в полную силу, щадя противника, но сеча постепенно ожесточала, и наскоки становились все ощутимее и серьезнее.

– Помру, не отдам, – раздувал ноздри сотник.

– Не помру, так заберу, – распалялся от жара битвы Демьян.

И опять глухие удары, один за одним. Радим как более опытный и сильный воин начал теснить Демьяна, в прямой атаке он весом прижимал соперника к коню, не давая сделать нужный взмах. Тогда Олексич стал кружить, движением выматывая менее поворотливого противника. Вокруг раздавались крики, стоны, на землю падали раненые и убитые. Пролилась кровь – назад уж не повернуть, теперь они враги.

Рядом от Демьяна кубарем скатился с коня Пронька. Олексич отвлекся и получил по шлему увесистый удар, все вокруг закружилось, пальцы вцепились в гриву Зарянки. Демьян с силой тряхнул головой, пытаясь прийти в себя, но противное кружение продолжалось. Он увидел повторно занесенный над собой меч, но беспощадное лезвие на лету перехватил боевой топор Горшени. Старый десятник, оттесняя оглушенного боярина, принял бой с Радимом.

Демьян скинул с себя шлем. Стало легче. Ударом локтя отбросил, налетевшего на него с боку молодого воя. Впереди что-то шумно упало под копыта. Олексич опустил голову, и увидел Горшеню с раскроенным черепом. Со зверским криком, Демьян прыгнул на Радима, сбивая его с коня. Сцепившись, они покатились по земле. Вои спешили расступиться, опасаясь затоптать своего. Княжна истерично завизжала, перекрывая шум битвы. Силы Демьяна удваивала слепая ярость, вскоре он оказался сверху на сотнике, руки сдавили могучую шею. Лицо Радима покраснело, на лбу вздулись вены.

– Батюшка! Батюшка! – в отчаянье кричала княжна.

Все стали крутить головами, ожидая увидеть, спешащую на помощь дружину Олега. И только Демьян сразу всё понял. «Да, они же похожи! Лицо в мать смуглое, а нос, очертания губ – все его. Да, она его дочь!» Олексич ослабил хватку, но Радим не сопротивлялся. Их глаза встретились. Демьян слез с противника пошатываясь.

Воргольский сотник с трудом сел, держась за горло. Его подхватили вои и поставили на ноги.

– Уходим, – прошипел он. – Береги ее, – обратился он к Демьяну.

Жестом Радим махнул Ефросинье, и она, умываясь слезами, переехала на сторону ольговцев. Рыльцы, собрав убитых и раненых, двинулись в обратный путь.

Олексич побрел искать тело Гореши. Над старым десятником в тупом оцепенении сидел его сын Фролка. Демьян упал рядом на колени и судорожно зарыдал, не стесняясь, навзрыд, глотая крупные слезы.

– Пронька живой? – чуть успокоившись спросил он.

– Тут я, обереги заговоренные спасли, – пробубнил за спиной Проня. Подле Демьяна сел Первуша, он тоже рыдал, гладя товарища по окровавленной голове.

«Все, Демьян. Теперь ты один, сам должен принимать решения, подсказать некому. На тебе люди. Хватит киснуть», – сказал сам себе боярин, поднимаясь с колен.

Рыльцы оставили телеги с приданым Ефросиньи.

– На телеги раненых и мертвых грузите, – приказал Демьян. – Ехать пора.

Вместе со старым воем умерла его юность.

4

Демьян ехал рядом с княжной, говорить не хотелось, он тупо смотрел на ликующую весеннюю степь. Где-то впереди на границе Рыльского и Ольговского княжеств в селе Ольшанки возле церкви их нетерпеливо ждет Александр. Там князь спешно должен обвенчаться с Ефросиньей до того, как обо всем узнают в Рыльске.

– А я тебя помню, – вдруг робко сказала княжна. – Ты с ним тогда остался нас прикрывать. Спасибо, что сейчас его пощадил.

– Давно знаешь? – Демьян пристально посмотрел на Ефросинью, она, избегая прямого взгляда, отвела глаза.

– Когда думали, что вы сгинули, мать тайком призналась.

– А Олег знает?

– Нет, конечно! – княжна встрепенулась. – И ты никому не говори. Прошу тебя!

– Не скажу.

«Олег может и не знает, да видать чует, что кровь не его. И на свадьбу дочери не возжелал ехать. Вышвырнул с возами, как ветошь ненужную».

– Боюсь я князя вашего, – призналась Ефросинья, – улыбка у него злая. И на что я ему сдалась, нешто невест по соседним княжествам мало? – по ее щекам опять побежали слезы.

Демьян растерялся, не зная как утешить деву. Так не похож был этот испуганный воробышек ни на отчаянно падающую в любовь Агафью, ни на сильную, продумывающую каждый шаг Ульяну. Что ей сказать, что Алексашке гордыня оскорбленная не дает покоя?

– Люба ты ему, не захотел другому отдавать, – как можно увереннее произнес Олексич.

– Олег уж такие пакости об ваших князьях сказывал.

– Врал, – отрезал Демьян.

Старая церковь в Ольшанках была сожжена ногайцами, новую срубили на скорую руку, от того она немного кособочилась, но приятно отливала белизной и пахла свежей стружкой.

На церковном дворе их ждал Александр. Он кинулся было к невесте, но та испуганно отстранилась, спрятавшись за Демьяна.

– Что, княжна, не рада жениха своего видеть? – с показной веселостью спросил князь.

Ефросинья молчала.

– Что ж молчишь? От счастья обомлела? Ну, да я девок говорливых не люблю, главное, чтоб сапоги хорошо снимали, – и жених сам звонко рассмеялся своей грубой шутке.

«Что этот дурак несет?» – закрыл глаза Демьян.

– Ладно, Робша, ты тут пригляди за моей суженой, чтоб от радости не сбежала. А я пойду, узнаю – все ли готово к венчанию.

– Может я схожу узнаю, а ты, светлый князь, с невестой побеседуешь, словечком перемолвитесь? – Демьян сделал шаг, чтобы не разделять новобрачных.

– Успеем еще наговориться, жена у меня больно разговорчивая, – отмахнулся Александр и зашагал к церкви.

«Да он пред ней стыдится! Такую кашу заварил, а теперь за наглостью совесть прячет».

Демьян с Ефросиньей остались вдвоем посреди двора. Дружинники жались в сторонке. Девушка стояла белая как полотно, словно и не было раньше приятного золотистого цвета кожи. Она уже не плакала, лишь нервно сжимала платочек.

– Не сердись на князя, то он не со зла, – неловко стал оправдывать Александра Демьян. – Обиделся, что не обрадовалась ты ему, на шею не кинулась.

– С чего я ему на шею кидаться стану, что опозорил меня? – девушка сжала губы.

– Он не такой, как тебе сейчас кажется, совсем не такой. Уж я его много лет знаю.

– Я домой хочу, к матушке. Домой!