МилЛЕниум (Повесть о настоящем) Том 2

МилЛЕниум. (Повесть о настоящем.) Книга 2
Татьяна Вячеславовна Иванько

Сердце разбитое вдребезги, выжженная душа… Возможно ли возродиться к жизни? Предательство и ложь победят любовь и преданность? Продолжение истории великой любви и разочарований книги Миллениум, книга 1.

Книга 2

Часть 5

Глава 1. Невеста

Смерть теперь моя невеста.

Ей никогда не изменить.

Она в глаза глядит всё время,

Она обнимает…

Смерть теперь моя невеста

Ей никогда не изменить.

Она целует в губы

Её холод втекает в меня.

Смерть теперь моя невеста

Ей никогда не изменить.

Она уже течёт по венам,

Она трогает мне сердце.

Смерть теперь моя невеста

Ей никогда не изменить.

Она освободила мою душу

И я лечу.

Всё бери, моя невеста,

Там ничего уж нет…

Я примчался в общежитие. Почему? Я хотел увидеть хоть кого-нибудь, кого я знаю, кто не изменился. Кто остался тем, кого я знаю.

О Лёле я не могу даже думать. Моя душа горит напалмом. И гореть будет так долго, пока не выгорит дотла…

– Привет, – Юрка дома, он открыл мне, удивляясь моему виду. – Ты чё такой? Морда разбита…

Разбита? Я не понимаю о чём он.

– Праздник отмечал что ли? – он оглядел меня и пропустил в комнату, а сам полез в холодильник в «предбаннике».

О каком празднике он говорит, интересно?..

– Может, пива выпьешь? – Юрка по-прежнему недоумевая, разглядывал меня.

Я кивнул, не говоря. Я не могу говорить. Я будто онемел… Я заговорил, только на утро, когда попросил Юрку съездить к моему отцу домой, привезти паспорт. Только не говорить, где я.

– Паспорт? – удивился Юрка, – на фига тебе вдруг понадобился паспорт? «Голосуй или проиграешь», что ли? Или как там ещё? «Голосуй сердцем»?

Я не помнил ни о каких выборах, о которых мы говорили так много в последние месяцы…

– Что у вас, конфликт в благородном семействе? У нас теперь жить будешь? Или Милку погонишь? Лёлька-то где? – не унимался Юра, впервые проявляя столько любопытства.

– Юр, привези паспорт и всё, – взмолился я.

Он странно смотрит на меня, Люся утром, тоже.

– Ребят, дайте хотя бы поссориться нормально, – сказал я, чтобы они не расспрашивали, не говорили ничего больше, не комментировали. Сейчас напиться, уколоться, не знаю, что… сдохнуть бы. Почему это так непросто?

– Давай поедим? – спросила Люся, когда Юра уехал, – или Юрку подождём?

– Что?.. – рассеянно переспросил я, взгляну на неё, – как хочешь, давай подождём…

Люся включила телевизор, все каналы говорили о теракте в метро накануне вечером. Я ещё ничего не слышал об этом. На дежурстве ночка выдалась ещё та, а вчерашний день весь из памяти вон. Но Люся уже в курсе, рассказала мне и о четверых погибших и о том, кто взял на себя это злодейство… Ничего нового…

Решение как прозрение, как луч снизошло на меня. Я хочу умереть, и существует самый, что ни на есть достойный мужчины способ. Не спиться или загнать в кровь убойную дозу отравы, а погибнуть в бою. Стать воином, стать мужчиной, не мальчишкой у которого можно отобрать жену и он ничего не сделает с этим…

Я ничего не сказал друзьям. Я не слушал Юрку, который рассказывает, что застал дома только моего отца и тот был странный, даже не удивился его приезду. Я ничего не спросил о Лёле… Я не могу даже думать о ней. Во мне всё омертвело…

Лёля была дома, когда приехал их одногруппник за Алёшкиным паспортом. Кроме паспорта ничего, значит, не надо ему? Что ж, тем лучше, сам придёт, тогда и обговорим всё…

А Лёля спала. Я не спал и, будто боялся, что она сбежит, стерёг её. Она разбила ноги в кровь, когда побежав за Алёшей вчера, потеряла свои шлёпанцы.

Я не могу оставить её, отпустить хотя бы на минуту. Я не поехал на работу сегодня, отзвонившись, кому надо ещё с вечера, моя заместительница выручала меня тысячу раз. Я не могу оставить Лёлю одну.

Она молчит. Я говорю. Она не спорит. Не упрекает больше…

– Зачем ты гналась за ним? Думаешь, он простил бы? – я обработал раны на её ногах, завязал бинтами. – Этого никто не простит. Мы теперь с тобой вместе.

– Да, как соучастники убийства, – ответила она. Взглянула тёмными глазами из-под ресниц. – Шайка.

– Не надо, никто не умер.

Тогда она посмотрела на меня так, будто знает намного больше о происходящем, чем я.