Светлый град на холме, или Кузнец

В эти приезды я начал невольно беситься, видя влюблённого Сигурда и замечая, что он невесте по нраву тоже. И что меня она не привечает больше других алаев моего молочного брата. В то время как я изнывал от желания к ней.

Я обошёл всех доступных и продажных женщин в Сонборге и Брандстане, у нас их было почему-то больше, но стоили они дешевле.

Ни разу будущая дроттнинг не посмотрела на меня. А я не мог оставить эти мысли и желания, они жгли и терзали меня. До конца я не мог ещё понять, я хочу её, потому что она хороша или из зависти к счастью Сигурда?..

Но, тем не менее, я хочу только её… Соблазнить её и стать конунгом! Я не могу быть конунгом по рождению, но как её муж… Обольстить, захватить настолько, что она предаст Сигурда ради меня. А почему нет? Ни одна женщина никогда не могла противостоять мне и эта не сможет. Только надо подобраться к ней поближе…

Остальные мои товарищи были заняты каждый своим делом. Торвард повадился к сонборгскому греку Дионисию, а вот Гуннар, похоже, увлёкся подругой Сигню Агнетой… Каждому своё.

…Я был счастлив каждый раз, когда видел невесту Сигурда. Мне придавала сил и доставляла радость её красота. Я как музыку слушал её голос, а её заразительный смех был и вовсе как подарок. Воплощённая Богиня сошла к нам, смертным, чтобы радовать наши души и усовершенствовать наши сердца. Она стала для меня светилом равным Солнцу и Луне, явлением, подобным Небесному Сиянию. Свежему ветру. Чистой воде. Обильному снегу. Тёплому дождю… Всё, что я мог подумать и почувствовать лучшего, я думал и чувствовал, видя её.

Когда же я узнал, что она лекарь, когда мне открылось, сколько книг она прочитала, я понял, к чему я должен стремиться. Я сам пришёл к Дионисию. Он благосклонно и даже радостно согласился удовлетворить мои «похвальные устремления» как он выразился.

– Но на что тебе учение, хакан Торвард? Ты образован. Но ты воин. Зачем тебе становиться философом? Зачем познавать грусть? – улыбаясь светлой улыбкой на странном своём бледном лице аскета, спросил Дионисий.

Он был уже почти старик, сухой, высокий длиннобородый, длинноволосый, носил длиннополые одежды из небелёного льна без единой вышивки и длинные шубы, в полах которых он кутал колени. Он весь вытянут, будто устремлён ввысь.

Я смутился слегка.

– А-а… Свана Сигню – философ? – спросил я.

Учёный грек засмеялся:

– Так вот ты кого догнать решил… За ней не угнаться. Ты изрядно отстал. Она бегает сюда с пяти лет, слушать мои лекции и беседы. А с тринадцати начала говорить сама и спорить, – он перестал улыбаться. – Вообще… женщины не бывают философами. Это… это то, чего быть не может и не должно, ибо противно природе, женский пол не для размышлений создан. Однако…

Он прошёлся по белёной низкой келье, потирая свои белые тощие безволосые руки.

– Однако Сигню – необыкновенный человек. Сонборгу очень повезло. И если Сигурду достанет гибкости и ума прислушиваться к ней, править вместе, рука об руку, то Свея станет восходить высоко и быстро. А если дети и внуки их не растеряют родительских даров, то чудесная страна ваша поднимется вровень с моей Элладой, её лучших времён.

Я во все глаза смотрел на его, такое просветление появилось на его лице. Он посмотрел на меня мягко по-отечески:

– Приходи, Торвард. Учись. Ты из влюблённости пришёл сюда, это лучше, чем из зависти. Любовь создаёт людей, зависть разрушает. Расти, Торвард, ты способен. Ты главное разглядел в будущей царице Сонборга.

Эти слова учёного грека воодушевили меня. С того дня я не упускал ни одной возможности прийти к нему. Хотя Берси насмехался надо мной и скоро прозвал «книжником», а Гуннар лишь снисходительно улыбался.

Гуннар был старше нас на год, силач, и поэтому с детства относился к нам немного свысока. Но не к Сигурду, который во всём был сильнее его, даже в мускулах, что впервые доказал, когда ему было пятнадцать, а Гуннару шестнадцать лет. Они сошлись в тренировочном бою, но вышел бой серьёзный, у Сигурда остался шрам на щеке от кулаков Гуннара, но Кай сумел-таки подмять богатыря. Вообще Сигурд во всём и всегда доходит до конца. Если дело начато, оно будет закончено. Вот и о предстоящей свадьбе можно сказать то же…

…Я не мог подолгу оставаться вдали от Сигню. Мы ездили в Сонборг каждую неделю. Нас не оставляли наедине, вернее сказать, Сигню не оставалась со мной наедине, опасалась она меня или себя? По ярко вспыхивающим её щекам и губам, я понимал, что желанен ей. А ведь нам с ней предстоял ещё осмотр у лекарей…

Да, этот осмотр… Традиция древняя, как сама Свея. Люди жениха должны осмотреть невесту на предмет физических изъянов, люди невесты – жениха. На трон должны восходить здоровые молодые люди, способные оставить сильных наследников.

Дочери конунга можно всё, хоть с тремя ублюдками замуж выходить, но Сигню была чистой девушкой, и я понимал и страх её, и этим объяснимую сдержанность. Вопреки обычаю Сигню не поедет в дом будущей свекрови для этого. Всё же Сонборг здесь настоял, и Рангхильда согласилась, её гро и лекари приехали со мной на этот раз. И меня осмотрят сегодня же.

А пока мы могли поговорить с ней. Мы сидели на длинной скамье, стоящей вдоль стены парадного трапезного зала. Вокруг сновали челядные, суетясь, накрывали столы. Мы могли бы, конечно, пойти на улицу, но лютый мороз держал нас в тереме.

Я рассказал Сигню, что Гуннар полюбилась Агнета.

– Гуннар хочет жениться на Агнете? – удивилась Сигню.

– Ты так удивляешься, что тут странного?

…Да ничего странного, конечно не было, если не считать, что я накануне говорила о ней с Раудом.

Мой двоюродный брат пришёл в мои покои, чего не позволял себе с детства, когда его мать запретила нам слишком тесно общаться, как нам было привычно до этого.

С тоскливой миной явился Рауд на закате, походил из угла в угол мой горницы и заговорил о любви и о том, что теперь ему остаётся только тосковать без надежды.

– Не говори так, Рауд, – сказала я, глядя как догорают последние лучи раннего зимнего заката в его рыжеватых волосах. – Ты давно знал, что будет.

Он только пожал мощными плечами в толстой вязанке с кожаными пластинами на плечах, не иначе как с ратной тренировки пришёл сюда, то-то и лошадиным потом пропах. И когда у моих товарищей детства такие громадные плечи выросли…

– Вообще-то я надеялся, что ты останешься свободной линьялен и возьмёшь меня в любовники.

Я расхохоталась от души:

– Умру я со смеху с тобой, Рауд!

– Тебе бы всё смеяться, – едва не обиделся он, взъерошив свои рыжеватые вихры. – Взяла же ты когда-то Стирборна.

– Никогда ничего у нас со Стирборном не было, – сказала я. – А тебе жениться надо, вот и всё.

– Жениться? Может, скажешь на ком?! – воскликнул он.

– Скажу, конечно, и как сестра и как правительница. На Агнете женись. Она тебя любит с самого детства.

Рауд мрачно посмотрел на меня:

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, поэтому и советую жениться на Агнете. Ты будешь счастлив. Добрее и чище девушки нет на свете.

Ничем не закончился тот наш разговор, Рауд решил, что я просто подшучиваю над ним. А сегодня Сигурд сообщил мне, что его алай, Гуннар имеет виды на Агнету. Вначале я растерялась. А потом обрадовалась: непременно скажу об этом Рауду, сразу привлекательность Агнеты в его глазах вырастет в сотню раз!

На следующее утро меня осмотрели брандстанские лекари и гро самой линьялен Рангхильды. Касаться меня не смели. Лишь оглядели со всех сторон, заглянули в рот, заставили распустить волосы. От этого мне сразу стало легче, всё же прикрылась моя нагота…

В это же время осматривали и Сигурда Хубава, Ганна, Легостай и дядя Бьорнхард. Кроме шрамов, которые считать изъянами у воина невозможно, недостатков не нашли, сообщила мне после Ганна.

– А вообще хорош он, да, Хубава? – усмехнулась лукаво Ганна.

– Ох… и бесстыжая ты, – отмахнулась Хубава, смущённо смеясь и пряча лицо. – Вот веришь, Сигню, всегда Ганна такая была. Бесстыжая.

– А чего ж, – засмеялась Ганна. – Я повитуха. Какая стыдливость при моём опыте… – она прыснула ещё веселее.

– Ой, ладно, всегда найдёшь повод поскабрёзничать, – поморщилась Хубава.

О том, как я «показалась» брандстанцам я не знала…

…Лодинн приехала из Сонборга вместе с остальными посланцами. Немедля я призвала её к себе, чтобы расспросить о невесте.