Светлый град на холме, или Кузнец

Первой утром свадебного дня, ко мне пришла Агнета, помогать одеваться. Увидела жемчуг и… восхитилась так, что отказалась даже коснуться. И это не понравилось мне: люди невольно чувствуют беду, иногда не отдавая отчёта себе в этом…

Но я решила отогнать эти мысли важным разговором и сказала ей о притязаниях Гуннара. Агнета удивилась, смутилась, покраснела до слёз. Потом села, растерянная, на ложе.

Я подсела рядом, обняла её, Агнета мягкая, теплая, как белый зайчик.

– Если он не по нраву тебе, никто тебя не заставит. Но присмотрись к нему, подумай. Он старше Рауда, не мальчишка, как мой двоюродный брат, может он окажется лучше его. Тебя никто не неволит.

Агнета посмотрела на меня своими зеленоватыми глазами. Кивнула весело:

– Наконец-то хоть кто-то влюбился в меня, а, Сигню? А то всё твои!

Мы засмеялись, дурачась, щекоча друг друга. За этим нас застала Хубава, улыбнулась, назвала озорницами. Мы посмеялись и с ней тоже, и начали одеваться.

Свадебный поезд из Брандстана прикатил ещё накануне, чтобы сегодня во время самого короткого дня в году, на самом рассвете мы, я и Сигурд, при всём Сонборге и тех, кто приехал из Брандстана стали мужем и женой.

Далее будет самый большой и богатый пир, какого не знала ещё Свея, а мы вдвоём в сопровождении наших алаев поедем на озеро Луны, где нас оставят на месяц, до следующего новолуния…

…Да, с первыми лучами рассвета мы с Сигню должны будем взять друг друга за руки, чтобы никогда уже не размыкать их.

Шатры Брандстанцев по периметру площади. Верхушка йорда, конечно, разместилась в тереме, а гости в этих шатрах. Праздник будет длиться несколько дней. А потом Сольвейг и Рангхильда с мужьями и советниками сядут за обсуждение передачи власти. На это может уйти весь Медовый месяц молодых, но к их возвращению всё должно быть готово и начаться сразу. Проволочки недопустимы, единый йорд, который станет называться Самманланд, не может жить без йофуров.

Но сегодня в морозный хрустальный зимний день все собирались уже на площади, чтобы увидеть свадьбу Свана Сигню, из рода Торбрандов, и Сигурда Брандстанского…

На меня надели нижнее платье из красного льна и верхнее, всё расшитое красными и золотыми нитями. Пояс на этом платье из золотых шнуров со свисающими золотыми кисточками. Чулки тонкой вязки из белой шерсти, сапожки из красной мягкой кожи. Волосы распущены – это знак того, что невеста свободна от обещаний другим, от прошлой жизни. Так и жених должен быть выбрит на свадьбе – то же значение.

Хотя Сигурд и так гладко брил лицо. Вообще же мужчины в Свее ходили по-разному и с бородами, и гладко бритыми. Молодые чаще брились. Но и среди умудрённых и убелённых сединами мужей были и бородачи и гладкощёкие. Мой дядя Бьорнохард, например, носил бороду, а отец Сигурда Ингвар – нет. Так же и волосы мужчины носили и длинные и короткие, а кто и вовсе брил голову наголо.

Уже надели на меня проклятый жемчуг Рангхильды, который тут же сдавил мне голову, шею и руки ледяной змеёй. Я разозлилась про себя: «Ну, нет же, наваждение демонов, не возьмёшь ты меня!». И… чёртов жемчуг тут же омягчел, потеплел, и я перестала чувствовать его.

Принесли покров. Всё, я была готова.

Несмотря на мороз, мы должны будем выйти в одном платье друг к другу, никаких накидок и тёплых плащей, будто обнажёнными. Соединяясь из двух человек в одного.

Я была уже совершенно готова, когда заглянул Боян тоже нарядно одетый, с блестящими, струящимися по плечам длинными волосами. С немного преувеличенным восторгом он замер на пороге:

– Боги! Перун и Один! Тор и Ярило! Велес и Фрейр! Вы видите эту красоту! – воскликнул с радостной улыбкой мой добрый Боян. – Завидуйте, она достанется не вам! Не бойся сглазу, Лебедица. Я отгоню всех демонов своей песней от тебя. Никогда небо не видело такой красивой невесты. Так, тётки? – он посмотрел на Хубаву с Ганной, утирающих растроганные слёзы, вот же гусыни, расплакались… – Э, не плакать! Чего это вы? Наша девочка остается при нас, мы не отдаём её, мы парня в дом, в семью берём! – добавил он, легонько обнял меня и поцеловал, будто тёплый ветерок коснулся. Милый мой Боян.

Я посмотрела в зеркало в последний раз: сквозь покров меня почти не было видно. Но он просуществует на моей голове ровно столько, сколько нужно времени, чтобы спуститься с крыльца и пройти половину площади. Когда я дойду до Сигурда, он снимет его с меня, возьмёт за руки и назовёт своей женой, а я назову его моим мужем…

…Лёгкий снежок кружился в пронизанном солнцем морозном воздухе, да это и не снег, это изморозь висящая над городом, вьюга улеглась на рассвете, сменившись морозом и ярким солнцем. Людей собралось громадное множество, от их общего дыхания поднимаются облачка пара, сливающиеся в туман, в котором тают осколки снежинок и льдинок, парящие в воздухе и… над площадью встала радуга… Никто и никогда не видел ещё радуги зимой. И появилась она именно тогда, когда жених и невеста показались на площади…

…И я увидела эту радугу. Но вначале я увидела его, Сигурда, уже идущего мне навстречу. Едва я появилась на крыльце, Боян запел необыкновенную красивую песню…

…Это я принёс Бояну, сочинённую мною песню. Я хотел, чтобы мои слова прозвучали над площадью в исполнении волшебного голоса, которым на всей земле обладал только Боян.

И вот полетел в высоту, завиваясь вокруг волшебной радуги сказочный голос, поющий о моей невесте. Вот она, приблизилась ко мне через эту огромную, устланную коврами площадь. Легчайшая белая фата колыхалась движением, скрывая от меня её лицо…

Радуга вначале протянулась от меня к Сигню, а потом будто семицветным куполом накрыла нас.

Вот и она, моя суженая, наконец, на расстоянии вытянутой руки! И я не отпущу её дальше. Я поднял руку и легким рывком отбросил вуаль… Сигню…

Восхищением выдохнула площадь. Все тут с рождения знают Свана Сигню, но никто ещё не видел её такой. Белизна её кожи сейчас была будто подсвечена жемчугом, обвивающим её лоб, шею и запястья. Светлая сейчас синева её глаз обширнее неба, глубже морей, румянец волнения придаёт такой прелести её нежному лицу, что я замер на миг, поражённый, не сразу протянул руки своей невесте, которая, вложив свои ладони в мои, станет моей женой. Наши руки соединились. Навсегда.

Я не чувствую ничего, кроме жара его ладоней и своего сердца…

– Свана Сигню, прекрасная дочь Торбрандов, теперь ты моя жена, моя госпожа, моя спутница вовеки!

– Кай Сигурд Брандстанский, признаю тебя мужем и господином моим и пойду за тобой через расстояние и время!

Эти клятвы слышали все. Слышал Сонборг. Слышал Брандстан. Слышали небо и Солнце. Слышала необычайная зимняя радуга.

– Слышали люди?! – спросил Эрик Фроде на всю площадь неожиданно зычным голосом.

И толпа ответствовала тысячами голосов:

– Да!

– Слышал Сонборг?!

И вновь единодушное:

– Да!!

– Слышал, Брандстан?!

И опять многотысячное:

– Да!!!

Тогда Эрик провозгласил:

– Сигню и Сигурд, теперь вы супруги! Славьте люди новых супругов!

Вопли ликования полетели в воздух, разгоняя мороз, зиму, короткий зимний день. На молодых посыпались горсти зерна со всех сторон…

Мы, щурясь от ярчайшего зимнего солнца, отраженного беспредельной белизной снега, не просто улыбались, мы засмеялись. Сигурд притянул меня к себе и поцеловал, хотя это и не положено, вызывая новый всплеск ликования и восторга вокруг. Только на миг я почувствовала прикосновение его мягких тёплых губ… Только миг, но мне показалось, он повторяется вновь и вновь, кружась со мной…

Потом, держась за руки, мы поднялись на крыльцо, где было раскрыто несколько мешков с серебром, и стали бросать горсти серебра в толпу, остальное раздали все собравшимся и позже усадили за столы, что сейчас же вынесли на площадь и накрыли приготовленным для всех угощением под радостное улюлюканье. А мы вошли в терем, чтобы открыть свадебный пир, и после этого покинуть и терем, и город, и в сопровождении алаев ускакать на озеро Луны, где нас оставят вдвоём лишь с несколькими слугами…

Глава 8. Мёд и кровь

Молодые в сопровождении алаев уехали, а многочисленные гости радостно пировали в парадной зале Сонборга и вокруг терема на площади. Люди были счастливы событию не просто радостному, но открывающему двум объединяющимся йордам широкую дорогу к процветанию. И сейчас два самых больших и богатых йорда, объединившись, станут ещё богаче и сильнее.

Молодые йофуры были так хороши собой, юны, влюблены, что одно это уже всем внушало уверенность в грядущем общем благоденствии.

Я должна признать, что слова Лодинн о моей невестке подтвердились полностью. Увидев Сигню, я сразу вспомнила слова моей всегда немногословной Лодинн. Я совсем не ожидала увидеть такой мою невестку. В своё время её мать, Лада Рутена поразила меня красотой. Но Сигню превосходила её. И что удивительно, но три года назад я ничего сегодняшнего не заметила в ней, кроме трогательной подростковой угловатости. Удивительно, как из тощей девчонки выросла такая лебедь. Поистине, Лебедь, прозвище, как и любое другое, очень точное.

Гордая поступь, при этом лёгкая, будто она и не касается земли, осанка, посадка высокой шеи – всё это в ней не только происхождение, дающее ей право ей право татуировать орла на спину, но и внутреннюю силу. Несгибаемую силу.