Байкал. Книга 6

– Хорошо, что не лжёшь хотя бы в этом. Сюда не долетишь не потому, что это далеко, а потому что скрыто ото всех. Поэтому здесь не бывает Орсег, он просто не видит свой остров. Проклинает, должно быть, воровку, – сказала Аяя садясь сама и приглашая меня за большой и красивый, изящно вырезанный стол и стулья, за белую бранку, на которой стояли изумительной и древней работы блюда и кубки. Ясно, отчего древние, доступа сюда купцам нет.

– Никто не проклинает тебя, Яя, – сказал я.

Я не стал говорить ей, что Орсег не только не проклинает, но тщится найти, как и Эрик, вовсе не для того чтобы как-то мстить или обижаться за отнятый остров, но в надежде добиться её расположения. Так я правильно узнал это место, здесь они и были с Орсегом то время, когда он похитил её после битвы. Меж тем она ответила, чуть поморщившись:

– Ох, не лги. Ты проклинал точно. Уж если прилетел, с Его помощью добрался, точно ненависть двигает тобой и она невиданной силы.

– Нет, то совсем не ненависть, ненависть ослабляет, я просто не дожил бы до сего дня, ежли бы ненавидел тебя…

Она лишь пожала плечами, показывая, что её не трогают мои слова и признание, которое пряталось за ними. На столе яств было немного, в основном фрукты, лепёшки, запеченный на вертеле козлёнок, в высоких золочёных, ан-нет, золотых, кувшинах, соки из местных фруктов и вода.

– Извини, Арий, гостей не ждала, Тот, Кто приходит навещать меня здесь, не обижается на простую пищу.

– Кто это навещает тебя? – удивился я, только что говорила, что не видала никого всю тысячу лет, а выходит…

– Тот же, Кто помог и тебе добраться в моё тайное убежище, – сказала Аяя, посмотрев мне в лицо, но, похоже, что не в глаза, а куда-то на лоб.

– Зачем ты принял Его руку снова, Арий?

– Зачем приняла ты?!

– Я умерла, а мёртвым всё едино…

– Перестань, – поморщился я, я не могу уже слышать о том, что она умерла.

Аяя лишь пожала плечами, будто говоря: «как хочешь». Она никогда не была так холодна со мной, никогда не смотрела в сторону. Быть может, это оттого, что теперь Он её частый гость.

– Ты стала Его любовницей? – спросил я.

– Только это и интересует тебя? – криво усмехнулась она. – Нет, Арий, этого не потребовалось. Он является беседовать со мной, развлекая себя этим.

– Значит мы оба снова с Его власти.

– Не «мы» и не «оба», зачем ты это сделал теперь не ведомо, да меня и не занимает это вовсе. А почему я, я уже ответила. Так ты пошто явился, ежли не мстить?

– Дай хотя бы угоститься после дальней дороги, – усмехнулся я.

– Не думаю, что ты потратил на неё много времени, помниться во времена службы Его сестре и Ему самому, ты мог перемещаться в любые точки мира, как Вералга в мгновение ока, правда тогда у тебя были крылья для очаровывания и устрашения людей. Теперь Он просто перенёс тебя сюда сам… Впрочем, угощайся…

– Благодарствуйте, хозяйка – улыбнулся я позволению поесть.

Я был растерян, я никогда ещё не видел её такой, и теперь понимал, какой любящей и нежной она всегда была со мной, а я даже не замечал этого прежде… И поняв это, я растерялся, не зная, как мне приступить к делу. Снова заговорить о том, что я чувствую, так она не даёт и слова вымолвить о том. Так что я решил впрямь поесть, размышляя при этом, как говорить с ней и как убедить её вернуться в наш мир.

Козлёнок был очень вкусен, видимо мясо выдерживали в молоке и каких-то местных травах, потому что оно было исключительно нежным и ароматным. Лепёшки хрустели зажаристыми корочками, хотя сделаны были не их пшеничной муки, а скорее из маиса или какого-то подобного злака, сок интенсивно розового цвета тоже понравился мне.

Пока мы угощались, Аяя, надо сказать, почти не притронулась к еде, за окнами потемнело, ветер стал свистеть и завывать, влетая под арки галереи, засверкали молнии, вскоре зашумел и дождь, когда громом словно разломило тучу. Действительно быстро тучи пришли от горизонта, казалось, доползут только к ночи.

– Не бойся, это обычное дело здесь, весна наступает, – сказала Аяя. – Ураган не страшен дворцу, и не страшен острову, берег отделяет от океана коралловый риф, волны разламываются там, ещё на подступах.

– А ветер?

– Несколько деревьев может сломать, крыши у домишек может сорвать, но не более. Если слишком похолодает от ветра, уйдём вглубь дворца, там всё предусмотрено для такого случая.

– Да я и не боюсь… – сказал я, хотя, признаться, было не по себе, особенно при воспоминании, что кроме вот этой бури над нашими головами, сам остров это суть вершина вулкана, захочет извергаться, всему конец тут… как прикончил другой вулкан нашу долину. И будто в ответ моим мыслям, земля словно содрогнулась. Но, похоже, мне показалось, земля просто не держит меня сей день…

– Поздоровы ли все? – спросила Аяя. – Как Эрик?

– Яй, все здоровы, но сильно обеспокоены мыслями о тебе, о том, что ты так безвестно пропала.

– Я не пропала, Арий, я уже говорила, я умерла. Так всем и передай, тем, кто беспокоится, ничего иного.

– Я этого говорить не стану, это ложь, я не стану лгать о тебе.

– Это чистая правда. Я никогда не вернусь в обычный мир.

– Ты наказываешь меня, я понимаю. Я всё понимаю… и ты права в этом… Но неужели одиннадцати веков наказания недостаточно за две сотни лет ошибок и заблуждений.

– Никто тебя не наказывает, не выдумывай… – сказала она негромко и холодно. – Кто я такая, чтобы за что-либо наказывать великого Ария?.. Просто я перестала чувствовать что-либо, вот и всё.

Гром сразу с двух сторон оглушил нас. Аяя встала и сделала мне знак рукой, следовать за собой. И мы двинулись через коридор, подобно той же галерее, но идущий внутри дворца так же соединяя все его помещения, и вошли в большой зал, открытый во внутренние помещения. Они были подобны внутреннему дворику, какому-нибудь итальянскому патио, но сверху была прозрачная крыша, по которой сейчас колотили струи дождя, а два этажа, открытыми галереями идущие вокруг, просматривались из середины полностью. Из чего такая крыша? Она сделана изящно, множество красиво и замысловато переплетающихся креплений удерживали прозрачные пластинки.

– Это стекло, – сказала Аяя. – На склонах горы его много. Я их научила его собирать и варить. Нужна очень высокая температура, чтобы… чтобы потом из расплавленного стекла делать пластины для вот этой крыши или окон. А там оно лежит уже готовыми лепёшками… Так что, думается, мы тут на склонах вулкана.

– Вулкан, да… Нашу долину уничтожил вулкан прошедшим летом, – сказал я.

– Как?! Нет больше… – воскликнула Аяя, на миг становясь прежней.

Но тут же словно опомнилась и добавила:

– Что ж… странно, что только теперь.

– Для меня она погибла, когда оттуда исчезла ты.

Но Аяя лишь покачала головой:

– Она погибла раньше, когда остыла твоя любовь. Моя ещё боролась долго, пытаясь растолкать твою, оживить, разогреть. Но твоя становилась лишь мертвее с каждым годом, её разлагающийся труп отравлял нам души.

– Прости меня… прости! – я шагнул к ней…

…как он не понимает… как не понимает, что каждое его слово камнем из пращи влетает в мою душу, разбивая там всё в кровавую кашу, болезненным эхом расходясь по ней, визжа в голове, срывая все струны в сердце. Ничего не понимает, жестокий человек, всегда думал только о себе… Я не могу смотреть на него, я чувствую аромат его кожи, тепло его тела даже на расстоянии, я каждый миг борюсь с желанием заплакав, броситься и прижаться к нему, почувствовать его в руках, его грудь и живот, прижатыми к моим, запустить пальцы в его волосы, целовать его милое лицо, чувствуя его дыхание на моей коже. Зачем ты явился, Арий?! Зачем?! Мне в моём покое и бесчувствии не жилось, конечно, но я не чувствовала боли…

…Но она тут же отошла на несколько шагов, уходя в середину помещения, под самый купол крыши, слуги несли светильники со всех стон, тьма как ночью…

– Я уже сказала тебе, всё прощено и всё забыто.

– Да нет же! – воскликнул я, борясь с желанием броситься к ней, сжать её плечи, встряхнуть, заставить смотреть как мгновение назад, когда она узнала о том, что вулкан поглотил нашу долину. Но теперь не следовало этого делать, это только оттолкнёт её. – Не забыто, если ты здесь! Если ты прячешься, значит, не хочешь видеть меня, потому что обижена и злишься! Но пойми, услышь меня!

– Ты ничего не слышал…