Маг Многоцветья

– Ладно, давай сюда руку, – Байлар тем временем закончила со своими приобретениями и собралась в очередной раз осмотреть мага. Ярр покорно показал ей раненую руку, поспешно выбросив из головы неподобающие мысли. Впрочем, было там и некое разумное зерно, которое он тут же принялся обдумывать, нахмурив брови. Это зерно касалось идеи "не в Рандаире".

– Очень хорошо, – удовлетворенно сказала Байлар, рассматривая заживающую рану. Некоторое время назад она убрала свои швы – под скупые тихие ругательства Райярра, на которого обезболивающая магия уже не действовала должным образом. С магией всегда так – есть свой предел для чар, которые могут накопиться в живом организме. И, когда предел превышен, заклинания слабеют или работают не так, как нужно. А к Райярру пришлось применять очень много всяческой магии. Правую руку Байлар собрала, считай, из лоскутов… Ну, как минимум, это был один из самых сложных случаев в ее жизни. И теперь Райярр подозревал, что девушка смотрит на его раны, как искусный ювелир на свою самую тонкую, самую замысловатую и красивую работу.

– Пошевели пальцами. Хм… Хорошо. Покажи остальное, – другие его раны затянулись куда быстрее, даже та, глубокая, в боку. И от отравленной магической сети следов совсем не осталось – спасибо мастерству Байлар. И, очевидно, он сможет снова держать меч, хоть и не сразу. А ведь уже почти попрощался с этой мыслью. Хотя, если уж на то пошло, Райярр мог сражаться и левой – детство с Миртой и годы аранской муштры определенно не прошли зря.

Ярр натянул обратно свою рубашку, осторожничая с правой рукой, и потом, собравшись с духом, все же высказал Байлар свою идею.

– Здесь будет опасно, – сказал он. – Конечно, везде будет опасно, если однажды всплывет правда об истощившейся магии. И, возможно, тут еще будет куда спокойнее, вдали от людей. И все же… Ты маг, Байлар, и женщина. А здесь – Рандаир.

– У меня нет другого дома, – пожала плечами целительница.

– У меня есть, – ответил маг.

– Что ты имеешь в виду, Ярр? – она распрямилась, оставив свои дела, и устремила на него острый холодный взгляд.

– Я хочу сказать… Я знаю, что? ты думаешь об аранцах. Но война давно закончилась. Ты – маг. В Аране почитают магов. И если… если бы ты пожелала, я мог бы забрать тебя в Аран. Я мог бы отдать тебе свой дом.

Она молчала.

– И ни разу бы там больше не появился, и не побеспокоил бы тебя, – торопливо добавил Ярр, запоздало осознавая двусмысленность своих слов, и с ужасом понимая, что краснеет, как мальчишка.

– И ни разу бы не появился? – переспросила Байлар с какой-то непонятной интонацией.

– Если ты пожелаешь, – твердо сказал маг.

Байлар задумчиво глядела на него без всякого гнева. Она понимала, что Ярр говорил искренне – чувствовала это. Он вообще никогда ей не врал, странный аранский маг.

– Пойдем со мной, Байлар? – спросил он со странной смесью отчаяния и надежды. – Если тебе не хочется в Аран, я могу сопроводить тебя в Лирию или Миранд – куда захочешь. Просто в Аране у меня дом…

– Ты очень щедр, – язвительно сказала Байлар. – Почему?

– Ты спасла мне жизнь. За это трудно отплатить, – спокойно ответил маг, и целительница тут же раскаялась в своей неуместной резкости. Впрочем, она и не собиралась делать ему больно. Просто его речи были неожиданными, и девушка сама не вполне осознавала, что? она по этому поводу чувствует.

– Спасибо за твое предложение, Ярр, – сказала она мягко. – Но здесь мой единственный дом, и я не хочу уходить. Я правда благодарна тебе за твои слова. Но я останусь здесь.

– И все же подумай, Байлар, – тихо попросил маг.

– Хорошо, – сказала она, зная, что никогда не изменит своего решения.

***

Давненько Инис не приходилось браться за меч. Да и не особо она это дело любила: в бою всегда есть вероятность, что кто-нибудь повредит ее драгоценную лютню.

Иное дело Игрейна, которая от хорошей драки получала настоящее удовольствие. Острое и горьковатое ликование, что испытываешь, снова и снова заигрывая со смертью, когда чуешь ее запах, ее, проходящей мимо тебя – и снова – мимо! – будто ты, балансирующий на грани, почти неуязвим. Снова – близко. Снова – мимо!

И рвется смех из-за оскаленных зубов воинственной королевы. И опускается ее боевой топор, проломив голову врага, и брызжет горячий мозг…

В общем-то, этим разбойникам редкостно не повезло. Хотя непонятно, чем они думали, нападая на отряд, мало того, что неприкрыто вооруженный, да еще и состоящий, не считая Инис, исключительно из северян. Что с первого же взгляда видно. Никак решили с жизнью свести счеты, путем коллективного самоубийства?

Без малейшего интереса Инис пырнула мечом нападавшего на нее разбойника, легонько подалась назад, позволяя телу соскользнуть с клинка, и тут ее будто обожгло ощущением близкой чужеродной магии.

Инис резко обернулась, глаза в глаза встретившись с невысоким мужчиной на другом конце дороги.

"Маг?"

Инис прищурилась. Да. Слабый черный маг. Он использовал даже не собственное волшебство, а магию оружия. Костыли, презрительно подумала Инис. И все же противопоставить ему почти ничего не могла. Инис обладала довольно редкой разновидностью красной магии – она была Знающей. Красная магия отвечает за взаимодействие душ – за информацию во всех ее формах, но не за действие над телом.

Однако и совсем беспомощной менестрель не была. Во всяком случае, не против столь слабого мага. Никто не будет беспомощным, если столько лет провел в обществе Мирты-воительницы.

Инис увернулась от черной вспышки магического огня, дернула поводья… и взлетели ее волосы снежно-белым веером вокруг головы, а конь взвился на дыбы, и почти сразу же девушка метнула свой кинжал во вражеского мага.

И промахнулась. Потому что противник в этот самый момент рванулся вперед, окружив себя черным пламенем.

Было бы время – Инис, пожалуй, даже удивилась бы. Она обладала твердой рукой и верным глазом, а главное – редкостным хладнокровием, потому если уж она решала расстаться со своим ножом – нож летел именно туда, куда ей хотелось, и непременно настигал цель. Конечно, если речь не идет о настоящих, серьезных черных магах – чародеях уровня Райярра или иных членов "Боевой Шестерки" Арана. Но сейчас… Неужели она недооценила своего противника?

Инис поудобнее перехватила рукоять меча и походя скользящим движением ранила разбойника, подобравшегося к ней слишком близко. Все ее внимание было сосредоточенно на маге. Девушка приготовилась к атаке, но ее не последовало.

Целью мага была не она.

– Игрейна! Маг!! – закричала Инис, пришпоривая коня. Она должна была настигнуть пешего мага в три прыжка. Но теперь все происходило гораздо быстрее.

Игрейна развернулась, на ее лице все еще красовался оскал боевого азарта – и красные капли чужой крови, испятнавшие ее кожу, волосы и меховую оторочку плаща. Игрейна швырнула топор, и в этот миг Инис, которая видела черное пламя боевых заклинаний, собрав все силы, вонзилась в сознание мага с властным приказом: "Замри!" Черный огонь все-таки успел сорваться с его "костыля" – окованного железом посоха, но маг, дернувшись, замер, не способный освободиться от воли Инис. И тогда топор Игрейны его настиг.

Однако Инис, слегка оглушенная отдачей собственной магии, поскольку все еще была связана с умирающим врагом, почти с ужасом видела, что и Игрейне придет конец – как только черное пламя коснется ее тела. Но этого не произошло. В то мгновение, когда черный маг рухнул в дорожную пыль, а королеву северян должно было достать его заклинание, Игрейну окружил яркий рубиновый свет. Не столько даже яркий, как какой-то насыщенный и густой, так что на пару минут в глазах Инис все было поглощено этим светом.

Инис его не только видела. Она его чувствовала. Ощущала его запах – теплый и странный, с привкусом лета и пыльных старых книг. Инис догадывалась, откуда он взялся. Нет. Не догадывалась – знала.

Она почти любовалась этим светом, который, хоть и не был для нее чем-то сродным и близким, находил какие-то отзвуки в каждой клеточке ее тела. Инис отдалась ему полностью, и время почти исчезло, но потом вернулось, и свет угас, а до ушей девушки донеслись многочисленные звуки реального мира, среди которых пальма первенства, несомненно, принадлежала сочным ругательствам Игрейны.

Королева даанийцев стояла на ногах на окровавленной земле, окруженная телами мертвых разбойников и вполне живых, но слегка обескураженных соратников, которые в некотором беспокойстве обступили свою повелительницу, еще не понимая, в чем заключается проблема. А Игрейна стояла и ругалась, и некоторые особо цветистые и особо многосложные конструкции Инис на всякий случай решила запомнить – мимо таких поразительных примеров языкового творчества пройти поэту было сложно. Игрейна ругалась и размазывала по лицу чужую кровь, и на грязном лице ярко горели ее серые глаза – в них была злость и какая-то девчоночья растерянность.

– Прекрати, – сказала Инис устало. – Ты же цела, Игрейна, к чему страдают наши уши?

Королева выдала в ответ нецензурное слово аж с тремя различными корнями (Инис, дабы не устраивать здесь новый бой, благоразумно решила, что слово характеризует скорее ситуацию в целом, чем ее персону), а потом раздраженно воскликнула:

– Ты не понимаешь, менестрельша! Я-то цела, но что в этом толку, если он больше не ведет меня! Магия Баарса вся пропала!

В голосе Игрейны было почти что отчаянье – насколько это возможно для Игрейны. Инис все еще не очень понимала, что происходит, но интуиция Знающей очень быстро подсказала ей кое-какие варианты.

– Баарс?

– Он чародей, пробудивший красный камень! Осколок больше не указывает мне путь!

Видеть Игрейну такой – то ли обозленной, то ли потерянной – было несколько непривычно и странно. Инис почти машинально мысленно подобрала три аккорда, подходящих ситуации.

Значит, с рубиновым светом высвободилась магия осколка? Но почему он перестал вести Игрейну? Почему он больше не стремится к Книге? Разве не должно это быть в его сущности?

Баарс… Кто он такой и что, интересно, он делал с этим камнем?