Маг Многоцветья

Почти всю жизнь.

Да не все ли равно.

– Уже скоро, – сказала поравнявшаяся с Инис Игрейна. – Скоро мы будем дома. Скучала ли ты по Северу, менестрельша?

– Нет, – сказала Инис, хотя на самом деле не была в том уверена. Вот Игрейна, по всему видно, действительно рада возвращению на родину, сколь бы ни любила авантюры да путешествия. Инис такой родины не имела. Что до места, где она родилась… туда если вернуться – то с огнем и мечом… впрочем, настолько злою Инис тоже не была, и гнева по отношению к тем людям не испытывала. Все равно. Просто все равно.

На Севере, конечно, было лучше. То были неплохие времена, не в последнюю очередь и благодаря Игрейне и их детской дружбе – дружбе северных девчонок, чьими игрушками стали не куклы и тряпки, а деревянные мечи. Помнится, они только и делали, что дрались, а долгие зимние вечера коротали у очага, слушая Миртины рассказы о древних воителях и ратных подвигах. Если, конечно, удавалось уломать ее на рассказ…

– Люди всюду одинаковы, – сказала Инис в продолжение беседы. – Лица одни и те же, когда я пою им песню, и на Севере, и на Юге.

– Верно, – засмеялась Игрейна. – Есть у тебя на это особый дар, что тут говорить. Ты любую балладу так поешь, что достает оно… до самой глубины. Даже такую, как я.

Даже! Инис внутренне усмехнулась.

– Уж не считаешь ли ты себя сухарем, сентиментальная королева?

Игрейна громогласно расхохоталась.

– Да будь оно и так, разве устояла бы я перед твоим грозным музыкальным оружием?

Может и так. Инис знала себе цену и вообще никогда не имела склонности к иллюзиям. Так что она прекрасно понимала, что могла бы, тронув струны, украсть сердца людей и делать с ними все, что пожелает. Она могла бы вести их на бой; могла бы заставить сложить оружие. Все так. Могла бы, но никогда не хотела. Лишь раз, давно, восемь с лишним лет назад, она пела для другого человека, чтобы изменить его душу. Пела, чтобы утишить его боль. Пела, отчаянно желая ему помочь, до муки, до слез – но именно тогда оказалась почти бессильной. И, боги светлые, хорошо, что не совсем.

– Ну хорошо, а что твоя менестрельская мудрость говорит тебе о той недавней встрече? – спросила Игрейна уже серьезнее, и Инис сразу почувствовала ее внутреннее беспокойство.

Намедни отряду Игрейны пришлось разминуться с повозками какого-то торговца, довольно состоятельного купца, судя по всему. Воины королевы посторонились и придержали коней, как велело им их северное понимание вежливости. Смотрели, как проезжают мимо, кряхтя, груженые повозки, и кое-кто из младших даже успел перекинуться с торговыми людьми парой слов.

Тут-то северяне и узнали с удивлением, что в их отсутствие дома все переменилось. Будто бы Даанай готовится к военному походу, да не куда-нибудь, а на Рандаир! И кругом теперь неспокойно, кругом косые взгляды и разговоры шепотом, от которых в крови мурашки, и потому вот такие почтенные люди, как сей торговец, спешат свои дела на Севере поскорей свернуть и подальше убраться.

– Быть того не может! – сразу же не поверила Игрейна. – Чтобы мои люди затеяли войну в мое отсутствие?

– Возможно, тебя не было слишком долго, – предположила Инис.

– Чушь! У нас не юг, менестрельша! Если кто-то хочет править моей страной, для начала ему нужно победить меня в поединке! Или хотя бы исподтишка отравить! Но, учитывая, что я давно уже законный правитель, поединок – куда лучший вариант!

Инис, если на то пошло, не видела принципиальной разницы между попытками убить короля в стране или захватить власть, пока правитель в отъезде, но для северян, очевидно, эта разница действительно была, так что спорить альбиноска не стала. Хоть и опасалась, что Игрейна и ее спутники слишком уж верят в незыблемость древних обычаев.

– Что ты хочешь от меня услышать? – вздохнула Инис теперь, наблюдая, как облачко пара рассеивается на фоне бледного утреннего неба. – Мнение менестреля или мнение красного мага, Игрейна?

– И то и другое. Мнение Инис Верделл.

– Инис Верделл, – она дернула уголком губ. – Как маг, я могу сказать тебе, что те люди не врали. Что будешь делать с этим знанием, королева?

Игрейна ответила не сразу. И когда ответила, ее тон сильно отличался от тона Инис, в голосе которой звучала ее всегдашняя ирония – чуть язвительная, чуть печальная. Игрейна сказала негромко и без обыкновенного задора:

– Понимаешь, Инис. Дело даже не во мне. Пускай найдется достаточно наглый изменник и присвоит мой трон. Пускай мой народ сойдет с ума и с этим согласится – что маловероятно, ибо правитель, получивший трон обманом и без хорошей битвы, не по праву наследия и не благодаря собственным мужеству и силе, принесет своей стране только большие неудачи. Пускай. Но развязать войну с Югом… Никто не сойдет с ума настолько.

Игрейна немного помолчала, а потом продолжила:

– Смотри сама, Инис. За всю историю мы почти не ходили на вас войной. Грабили, бывало, да, но это ведь совсем другое дело. У вас есть земли, что намного плодороднее наших, но в них не живут наши боги. У нас всегда было меньше магов, чем у вас, меньше образованных магов, во всяком случае. Ваша техника всегда на шаг впереди – и даже Рандаир, объявив магов вне закона, совсем не отказался от техники и колдовского оружия, в основном лирианского, как я понимаю. Кто начнет войну с заведомо превосходящим противником? Заранее безнадежную войну? Что наши стрелы или воинское мастерство, когда один Лайонелл Хантор может запросто стереть с лица земли половину моей армии, лишь пожелав того?

И еще… и, может быть, главное… То, во что мы верим.

– Даже сильные верования – только идеи, – сказала Инис. – Для кого-то они истина, ради которой стоит умереть, а для кого-то – лишь предания. Для иных и вовсе – только вожжи, средство, чтобы управлять умами людей.

– Не идея, – покачала головой Игрейна, и в этот момент вечно ребячливая королева смотрела на менестреля, как на несмышленое, все еще глупое дитя. – Не идея – лёд. Ты не понимаешь, Инис. Пока не понимаешь. Может, и никогда не поймешь. Может, это надо было родиться во Льдах, чтобы видеть мир таким, каким видим его мы.

– Да, ваша земля по-своему прекрасна и весьма сурова, и потому, наверное, вы так и верите…

– Ты ведь видела имена?

Инис видела. Эти бесконечные списки имен, высеченных в скале льда. Имена ушедших за Грань, старых и молодых. Все, что остается от человека, когда и прах его возвращается земле. А лед хранит длинный список, в молчаливом и гордом трауре.

Когда же восходит солнце, красное северное солнце, стена льда, сплошь покрытая именами, вспыхивает ярким огнем. И имена горят вместе с ней; и мало что на свете может сравниться с величием и красотой этого пламени горящих имен – поразительным величием пламени, красивого до боли.

– Да, но…

– И знаешь наверняка всю эту историю про сотворение мира?

– Более-менее, но при чем…

– Но культуру нашу создали не боги. Ее нам дал человек… или, почти человек. Тот, кто дал нам наши обычаи. Тот, кто сделал нас тем, что мы есть. Не только нас, северян. Просто, пожалуй, вы уже и не помните о нем. Герой, заключенный в ледяную глыбу. Мы звали его иногда – Имхель, иногда – Эрда, иногда – как-нибудь иначе. Теперь уже все равно, потому что его истинное имя исчезло во льдах. Но его заветы мы храним как можем. Это – скрепы всему, Инис. Больше, чем просто идея. Это то, что в душе каждого из нас. Мы не должны идти войной на юг. Вам это принесет хаос, нам – лишь бессмысленную гибель. Эрда еще на заре времен знал об этом. По преданию, он говорил, что, если однажды нам придется переселяться – то мирно, оставив меч и боевой топор, и наших ледяных богов. Только пока мы можем, мы будем сохранять свои обычаи и свою культуру. С богами сладить тяжело; но попытаться можно. Это наш путь – следовать завету Эрды.

И, кроме того, как я уже говорила, даже все Княжества, вместе взятые, не имеют достаточно боевой мощи, – совершенно неожиданным образом закончила Игрейна.

Инис молчала, против воли несколько впечатленная услышанным.

"Кто такой был этот Эрда, если он был?" – подумала она. – "И за что его заточили во льдах?" Инис предчувствовала хорошую историю – и, возможно, преотличную песню.

Странный образ привиделся девушке, и странной печалью повеяло от него. И воображаемые струны в ее душе уже звенели, даже касаться не нужно было настоящей лютни, притороченной за спиной. Узнать бы больше – но расспросить Игрейну Инис не успела, ибо стоило открыть рот, как обе девушки почти одновременно заметили за поворотом дороги всадника, мчащего во весь опор.

– Это еще что? – пробормотала Игрейна, недовольно наморщив лоб. Еще издалека стало понятно, что всадник отнюдь не относится к простым и мирным жителям. И конь его был даже не курьерский – настоящий боевой, курьеры используют не таких лошадей. И посадка его…

– Перекрыть дорогу! – коротко скомандовала королева. Ее воины в молчаливом и сноровистом порядке тут же заняли свои места.

А всадник, явно заметивший их отряд и наверняка уже оценивший его боеспособность, и не думал сбавить ход.

И еще, приблизившись, он оказался всадницей.

Челюсть Игрейны совершенно не величественно упала вниз. Даже Инис – и то казалась изумленной сверх всякой меры.

– Эй, – шепотом позвала королева, – менестрельша! Ты сейчас видишь то же, что и я? Или просто пни меня посильнее!

– С удовольствием тебя пну, – так же шепотом ответила Инис, – но это же правда…

– Она! Мирта! – и Игрейна подхлестнула своего коня, устремившись навстречу той, кто некогда учила ее сражаться.

Поравнявшись с Игрейной, Мирта лихо осадила коня. И безо всяких церемоний закричала: