Китечка!

Подвальник не выдержал больше, схватил бокал и осушил его почти сразу же, одним глотком.

– А как тут обстоят дела с охотниками? – полюбопытствовал Басараб. Он взял в руку нож и вилку, чуть привстал и склонился над головой.

– Дак лесов нету, – Подвальник облизался. – Это вам за город ехать надобно, тута охотников не имеется.

Басараб легко засмеялся, снисходительно посмотрел на мальчишку.

– Я про охотников на таких как мы, любезный, – он положил на блюдечко небольшую порцию мозга, снова сел в кресло. – В больших городах это дело на конвейер поставлено, оттого не слишком просто разыскать коллег по цеху, так сказать.

– Не, – мотнул головой Сумрак. – Нас бы уже тоже отловили.

– Прекрасно, прекрасно, – Басараб отломил вилкой кусочек мозга, отправил в рот, зажмурился от удовольствия. – Потрясающе. Знаете, что самое замечательное в ваших краях?

Подвальник и Сумрак уставились на него. Басараб выдержал паузу и с достоинством произнес:

– Совершенно неиспорченные люди, наивные даже. Вот взять, к примеру, наше сегодняшнее угощение. Какой чистый, незамутненный разум!

Басараб посмотрел на грязные ногти Подвальника, криво улыбнулся. Кажется, погорячился, когда решил подружиться с соседями.

– Единственный минус в нательных украшениях, – продолжил он, смакуя мозг. – Пару раз уже обжегся о распятия. Что же вы, любезный, ничего не кушаете?

Басараб воззрился на Сумрака.

– Дак я за компанию просто, – крякнул тот. – Нет в сегодняшнем меню привычной пищи.

И он зашелся громким смехом, довольный своей же шуткой.

– Чем же попотчевать вас, уважаемый? – Басараб буравил его глазами-угольками.

– Да я за день наелся, – Сумрак отмахнулся. – Бабка с первого этажа ругалась с электриком, мне этого дня на два точно хватит.

– А, темные энергии, стало быть, – понимающе произнес Басараб. Подвальник все ждал, когда бокалы наполнятся по второму кругу. Хотя, можно обойтись и бокалом Сумрака. Потому цепкие пальцы потянулись к нему, резко схватили. Подвальник снова вылакал содержимое почти до самого дна. Басараб с интересом наблюдал за мальчишкой. Немного взгрустнул о том, что все те, с кем он привык проводить время, остались далеко. Впрочем, обещали навещать, если охотники не доберутся до них прежде, чем те соизволят с визитом явиться. Времена-то не самые хорошие настали.

– Он вот у нас кошек жрет, – Сумрак указал на Подвальника и тот чуть не подавился.

– Кошек? – Басараб с жалостью посмотрел на мальчишку. – Что же не крыс?

Подвальник снова заерзал на диване, мелкими глотками продолжая пить кровь.

– Отчего людьми пренебрегаете? Это же прекрасный источник сил, полезных веществ и, что немаловажно, вдохновения на следующие свершения. К тому же, вкус плоти и крови куда приятнее.

– Ему свежатинку подавай, – Сумрак хлопнул Подвальника по плечу и мальчишка дернулся – столько силы вложил. – В подвале-то мясцо подгнивает, там даже овощи теперь не хранят.

Глаза Басараба вспыхнули. Он поставил блюдце на стол, отложил приборы.

– Дражайший, мой холодильник всегда к вашим услугам! Ну а если пожелаете, то могу сопровождать вас на охоте. Действительно, давайте объединяться!

Подвальник сидел с кислой миной. Его выставили каким-то неумехой. Он, между прочим, однажды сожрал главаря местной банды. А это, на минуточку, больше ста килограмм живого веса, серебряные браслеты, которые жгутся, печатки на пальцах-сардельках и татуировка церкви на спине! Чтобы с таким справиться, много хитрости нужно и сноровки.

Когда с угощением было покончено, Басараб решил устроить экскурсию по квартире. Надо сказать, что все стены в ней увешаны картинами и вообще там имелось множество прочих предметов искусства. В спальне, где стоял гроб, у стены – несколько холстов, не оформленных в рамы.

– Поглядите-ка, – Басараб с гордостью указал на синие и красные пятна на одном из холстов. – Закат над Сеной. Подвальник и Сумрак переглянулись.

– Сена, господа! – сказать, что Басараб оскорбился, значит, не сказать ничего. – Париж! Город любви, искусства и великих писателей.

Подвальник склонил голову набок, силясь разглядеть в пятнах что-то отдаленно напоминающее закат.

– Писал в прошлом году, все никак руки не дойдут оформить как следует, – Басараб мечтательно вздохнул, смахнул с холста несуществующую пылинку. – Намереваюсь выставляться в Берлине, но ближе к зиме, сначала нужно закончить серию этюдов.

Сумрак задумчиво потер лоб, пожал плечами.

– Ну, в Берлине, значит, в Берлине.

Что за Берлин такой, объяснил бы только кто. Наверное, нечто чудесное, раз Басараб так заливается.

– Тут у меня дама в красном, – Басараб подвел их к следующему холсту. Красное пятно на сером фоне. Молодой человек с восхищением смотрел на свое творение, даже не находя восторженного отклика у своих гостей.

– Женщины, женщины просто неиссякаемый источник вдохновения, – Басараб провел пальцем по пятну. Гости кивали, разглядывая один холст за другим. И везде размытые пятна, кляксы, снова пятна. Басараб гордо именовал подобное абстракционизмом, вкратце даже поведал что это за зверь такой. Оказалось, не зверь вовсе, а направление в искусстве, воспевающее отказ от изображения реальных предметов. Подвальник думал про трехцветную кошку, Сумрак просто чесал затылок, делал вид, что все понимает. Но едва оказавшись за пределами квартиры нового соседа, только лишь на небе занялся рассвет, гости с облегчением вздохнули.

– Слово-то какое! – Сумрак покачал головой. – Абстра, абстра-чего-то-там.

– Угум, – согласился Подвальник. – Страшное слово. Пострашнее егошнего имени будет. Басара-а-аб!

И они вдвоем покатились со смеху. Сумрак остался под лестницей, отдыхать от насыщенного вечера и переваривать новую информацию, Подвальник же вышел на улицу, постоял недолго на крыльце, глядя на небо.

– Художник, тьфу! От слова «худо жить»!

Мальчишка подошел к двери подвала, остановился перед семью ступенями, ведущими в сырой мрак.

– Р-р-раз – ступаю как князь! – одна ступенька позади. Возможно, абстракционизм был для мальчишки чем-то непостижимым, но вот про князей он слыхал.

– Два-а-а – за-кру-жи-лась го-ло-ва!

Еще один прыжок. Подвальник разулыбался.

– Три-и-и – жо-пу подотри! – он гыгыкнул. Более высокой рифмы не нашлось за все время существования считалочки, но кому какое дело, если ему очень весело?

– Четыре – сожру тебя в квартире! Пять!

Снова прыжок.

– Уже иду искать! Шесть! Опять хочу есть!

Осталась последняя, седьмая ступенька.

– Семь – уже дома я совсем!

Мальчишка прыгнул в темноту, а дверь за ним захлопнулась сама по себе.