Китечка!

Подвальник кинулся вслед за насмерть перепуганной кошкой, громко топая мощными ботинками, которые нашел утром у одного из подъездов. В этот раз мальчишка приметил черную, с желтыми глазами. Такие попадались редко и он считал их почти самыми вкусными. Трехцветные, конечно же, вне конкуренции.

– Ух, шустрая какая! – Подвальник притормозил, увидев, что кошка юркнула в подвал соседнего дома. Туда лучше не лезть, там вообще отбитая нежить обосновалась. От кошки косточек не останется, а самого Подвальника на закуску пустят.

– Ну, шуруй-шуруй, – мальчишка сощурился. Он огляделся по сторонам, вдруг какой-нибудь припозднившийся ребенок намечается. Детей Подвальник ел редко, но раз уж с кошками не везет, почему бы и да. Но двор пуст. Только Сумрак на скамейке со смеху покатывается.

– Чо ты ржёшь, образина? – Подвальник повернул назад, присел на корточки, сердито зыркая глазами.

– Тебе бы к художнику нашему обратиться, авось и сжалится над тобой, неумехой, накормит чем, – Сумрак ковырялся в носу.

– Угум, бегу и спотыкаюсь, – Подвальник скорчил страшную рожу. Будь Сумрак человеком, он, возможно, и испугался бы. От голода лицо мальчишки стало безобразнее, уши заострились, зубы укрупнились.

– Подохнуть хочешь? – Сумрак же был доволен сегодняшним уловом: у почтовых ящиков влюбленные ссорились так, что он даже начал делать ставки на то, кто кому глотку вырвет.

– Господа, добрый вечер, – из темноты вышел Басараб, вытирая уголки рта шелковым платком. Никаких сомнений, вернулся так поздно потому что кого-то наметил, выследил и сожрал, а теперь возвращается к себе.

– Ишь какие мы довольные, – буркнул Подвальник. – Неужто дневной охотой тоже балуетесь?

– Не балуюсь, любезный, – снисходительно улыбнулся Басараб, причмокивая, словно во рту у него еще оставался привкус минувшей трапезы и он хотел насладиться им сполна, распробовать посильнее. – Занимаюсь профессионально. Вот скажите, много ли вы встречали мне подобных, кто на такое пошел бы?

Мальчишка промолчал, Сумрак же щелкал пальцами, мысленно перебирая похожие случаи.

– То-то же, – Басараб достал из кармана ключи. – А тех, кто ненавязчиво уговорит добычу впустить к себе домой и добровольно отдаться, вообще единицы. И я в их числе.

Он гордо задрал подбородок.

– Хорошей ночи, – учтиво произнес вампир, перед тем, как скрыться в подъезде.

– Небось на автобусе и обратно ехал, – прошипел Подвальник. Он схватился за живот и заныл.

– Добрый вечер, – послышался тихий голос и к ним вышел Барашка, потупив глаза. Подвальник аж рот открыл.

– Неужто говорить умеешь? – пораженно произнес Сумрак, подскочив на месте. Барашка присел рядом с ним на скамью.

– Можно у вас спросить кое-что?

Подвальник оторопело таращился на юношу и его и без того огромные глаза еще сильнее увеличились в размере.

– Спрашивай, об чем речь, – пробормотал мальчишка, напрочь забыв про неудавшуюся охоту. Тут вон чего, знаменательное событие.

– Если человек начинает видеть таких, как мы с вами – это нормально?

Сумрак разгладил бороду, нахмурился. Подвальник же замотал головой.

– Ихние глаза не приспособлены. Тут либо башкой треснулся, либо помирать собрался.

– Да брешешь! – махнул рукой Сумрак. – Дети же видят, ну! Они что, все башкой треснутые или почти покойники?

– Дети – не люди! – заорал Подвальник. – Они на свет появляются такими как мы, а потом в человеков превращаются! Как будто сам не знаешь!

– Ты что, ты что! – Сумрак поджал губы. – Мелешь не пойми чего, глупости какие-то.

– Зуб даю! Я сам такой был или забыл совсем, старый?

Барашка слушал-слушал как они препираются, а потом вздохнул.

– Давайте не про детей. Про взрослого человека в возрасте.

– Иль башкой вдарился, иль подохнет скоро, – Подвальник насупился. – Точно тебе говорю.

Барашка как-то сразу поник, загрустил сильнее прежнего.

– А чего, увидал тебя кто? – поинтересовался Сумрак. Юноша не хотел отвечать, за него вклинился Подвальник:

– Ну, а зачем иначе ему бы вопрос такой задавать, дубина?

– Иди кошек ловить, зараза эдакая, невозможно разговаривать! – Сумрак встал. – Гадина озлобленная!

Подвальник скрежетнул зубами да и последовал совету, побежал куда-то.

– Тьфу на него!

Сумрак скрылся в подъезде, а Барашка так и просидел на скамье до самого утра, печалясь о том, что головой никто не ударялся, и, скорее всего, придется прощаться.

– Отпевают, отпеваю-ю-ют!

Сумрак кубарем выкатился из подъезда, вместе с ним и Подвальник выскочил, как ошпаренный из своего жилища. Преставилась та самая пожилая женщина, которая накануне следующего званого ужина отправилась в больницу, а домой вернулась уже покойницей.

Барашка метался по квартире, молитвы обжигали ведь, как и боль от потери своего человека. Басараб же запрятался в свой гроб, обложился пакетами с кровью и стойко переносил тяготы и трудности, выпавшие на его долю.

Подвальник с Сумраком выжидали, пока все закончится и можно будет вернуться на место. Главное, чтобы потом батюшке не пришло в голову освятить подъезд, тогда пиши пропало: на званый ужин не попасть и месяца три о нем даже заикаться не стоит.

– Что, шушера, припекло? – раздался довольный голос. – Так вам и надо, нечего кота жрать было моего!

Подвальник и Сумрак, укрывшиеся за мусоркой, повернулись.

– Шла бы по делам своим, чего глумишься над несчастными? – угрюмо гаркнул Сумрак. Женщина в просторном домашнем платье и с жилеткой поверх него хмыкнула и швырнула в один из баков пакет с мусором.

– Следить за животиной надобно! – вспылил Подвальник. – Я, чо, знаю разве кто твой кот, а кто не твой?

– Ой, отпевания долгие, сильные, сидеть вам тут до ночи глубокой! – женщина засмеялась, поправила прическу. – Надо сказать, чтобы подвал освятили.

– Ты-то откуда про отпевание знаешь? – Сумрак не сводил глаз с подъездной двери.

– Так старается, что даже у меня в квартире стекла дрожат, – женщина рассматривала свои длиннющие ногти и сверкнула глазами. – Говорят, будто бы у вас новый сосед. Что за фрукт?

– Чеши отсюдова, ведьма, – Подвальник отмахнулся. Женщина усмехнулась.

– Помощнички донесли, мол, вурдалак самый настоящий, – ведьма достала из кармана платья портсигар, зажигалку. – Графских кровей, к тому же. Художничает, образованный да культурный, не чета сброду вашему. Женат ли, холост?