— Ладно! Тогда в следующий раз, когда увидимся, сделай так, чтобы ты принёс мне шампанское: по какому такому поводу будешь праздновать, я пока и представить себе не могу, но что бы ни было, буду рада составить компанию, – она повернулась на каблуках и ушла из сада, Сонни остался стоять около фонтана.
Люси поставила бутылку и бокалы на буфет в гостиной, вымученной улыбкой попрощалась с Луиз, которая прошла вперёд открыть дверь; Люси села в машину, и улыбка исчезла у неё с лица, а из глаз облегчённо полились горючие слёзы.
Она больше не знала, что делать. Попытки встряхнуть Сонни и вывести из состояния безразличия, которое крылось за неадекватным и нелогичным по сравнению со всегдашним поведением, каждый раз шли впустую. Он уже давно был сам не свой.
Всё началось с того, как он узнал, что его невеста Лин, ставшая позднее женой, изменила ему с Хансом. Потом он увидел, что жена скатилась в алкоголизм и азартные игры, и стал чувствовать себя ещё хуже вплоть до того дня, когда дочка погибла в дорожной аварии как раз по вине матери, которая по идее должна была уберечь девочку, а она, наоборот, потащила её с собой к катастрофе.
Появление Эстер в жизни Сонни ухудшило дело.
Люси больше того, что делала для Сонни, сделать уже не могла. Они сблизились потому, что их объединяла одна и та же боль, стали часто видеться, чтобы помочь друг другу пережить превратности судьбы. Но Сонни не хотел или не мог забыть. Не то, чтобы сама Люси забыла, что влюблена в брата Эстер, вовсе нет; но она старалась думать о нём как можно реже и жить своей жизнью, чтобы не оказаться в ловушке у прошлого как рыбина в сетях.
Джек, прежде чем исчезнуть из жизни Люси, даже не попрощался с ней: ясно, что она для него не так уж много и значит. Более того, совсем ничего не значит!
Люси же впервые в своей молодой жизни полюбила по-настоящему.
— Джек, где бы ты ни был… – громко произнесла Люси, – …пошёл на ***! – крикнула она и нажала на газ.
9
Сидя за письменным столом с ручкой в руке, Лорелей позвонила врачу и записалась на приём на последнюю неделю этого месяца. Как сказал Легран, торопиться не было смысла, но она по крайней мере успокоится. Нарисовала в календаре жирный крестик, чтобы не забыть про медосмотр, и записала дату в блокноте мобильника. После чего открыла электронную почту: уйма рекламной рассылки, предложений что-нибудь купить, пара рабочих сообщений, пара из банка, а напоследок… от доктора Жака Леграна!
Дважды кликнула на сообщении.
Здравствуйте, мисс Леманн,
я позволил себе написать вам и узнать, выздоравливаете ли вы. Рана на голове затянулась? А колено? Не снимайте наколенник, пока опухоль не спадёт полностью и не пройдёт боль при ходьбе, когда опираетесь на повреждённую ногу.
Я думаю, не взять ли мне несколько дней отпуска и не поехать ли за границу. Кто знает! Надеюсь, что ваше приглашение всё ещё в силе.
Жак Легран
Лорелей улыбнулась. Всё может быть.
— Хорошие новости? – спросила Сара, входя в кабинет.
Лорелей подняла голову от компьютера. Секретарша стояла в дверях и смотрела на неё, к груди Сара прижимала толстенную папку, которая казалась больше неё самой, низкорослой и худенькой.
— Что принесла?
Сара скосила глаза на папку в руках:
— А-а, нет. Это для шефа. Я заметила, что ты улыбаешься, и мне стало любопытно; в последнее время улыбаешься ты нечасто.
— Полоса неудач, – призналась Лорелей.
— Это-то я поняла, Итан беспокоится за тебя.
Лорелей почувствовала на себе пронизывающий взгляд её глаз настолько чёрных, что зрачки с трудом выделялись на фоне радужной оболочки. Женщины помолчали.
— Ну, если понадоблюсь, я здесь… – сказала подруга и поправила на носу толстые очки для чтения.
— Спасибо, подумаю.
Когда Сара вышла, Лорелей откинулась на спинку кресла. Из слов секретарши она вывела, что Итан знает о ссоре с Джоном. Может, Итан знает и где сейчас Джон. Лорелей выудит у Итана сведения во что бы то ни стало; но надо застать его, когда будет один.
Случай остаться с Итаном наедине выдался на следующий день. Он только что вошёл и показал ей статью в Нью-Йорк Таймс, в которой говорилось о деле Уолласа: общественное мнение как будто уже приговорило его к самой строгой каре ещё до начала процесса.
Лорелей прочитала статью и покачала головой. Раз даже она в душе считает его виновным, как можно надеяться, что её подзащитному поверят присяжные? Это она должна защищать его, а она его не защищает как должно и без предрассудков.
Лорелей решила сходить поговорить с родными Уолласа, чтобы лучше понять, как жил Петер, и что он за человек. Да, надо покопаться в их жизни.
— Лорелей, слушаешь меня? – спросил Итан, стоя у стола.
Она свернула газету и протянула Итану.
— Извини, я увлеклась статьёй.
— Я говорю, если хочешь, чтобы я помог тебе с этим делом, то помогу.
— Очень любезно с твоей стороны, но у тебя и своих дел невпроворот, а я хочу справиться сама.
Во взгляде Итана читалась настойчивая снисходительность вперемешку с сочувствием, и Лорелей стало неуютно. Она поднялась с кресла и встала перед ним, прислонившись к столу и скрестив руки на груди.
— А ты, чем смотреть на меня так, не скажешь ли, что думаешь на самом деле?
— Не понимаю.
— Не юли, ты отлично знаешь, что Джон ушёл из дома… и наверняка знаешь почему, – Лорелей нажимала на него, но, если хотела разузнать что-нибудь, выбора не было.
Итан почесал в затылке, он всегда чесал в голове, когда выходила заминка.
— Ну же, Итан! Будь добр.
Итан вздохнул:
— Да что говорить? Не знаю, что и думать, и не мне судить: у меня так же, как у тебя в личной жизни всё вверх тормашками, мне и своего хватает.
— Ты имеешь в виду жену? Долго ещё будешь позволять ей делать из сынишки орудие вымогательства? Не давай ей больше шантажировать тебя.
— Легко говорить! Если не буду на словах и на деле ублажать Стефани, может получиться так, что раню Лукаса. Да и себя самого. Боюсь, что она увезёт его из Нью-Йорка и вернётся в родной город.
— Не отступай. Не давай ей больше денег, она и так скоро тебя без гроша оставит. Попробуй сказать ей, что может делать что угодно: посмотрим, уедет ли. Да и что она будет делать, если уедет?
Итан молча покачал головой. Лорелей стало жаль его, и она заговорила о другом.
— Знаешь, что Джонни бросил меня в Париже, оставил там одну? – она указала на рану на голове. – Вот это я заработала, когда побежала за ним. Упала на лестнице.
— Я как раз и подумал, откуда у тебя рана.