Щепотка яда на любовь

– А ты?

– А что я? Я перед тобой, представляешь? Не твоими ли молитвами?

– Вряд ли, – кашлянув, ответила я. – Я на третьем слове спотыкаюсь. А почему «Ленд Ровер» белый?

Глеб пожал плечами:

– Просто захотелось.

– Правда? Мне тоже всегда хотелось.

– Точно, что ли? А я и забыл.

– Ага, хотелось. Одна беда – прав нет.

Я умолкла и отвела взгляд. Какая нелепость спросить: «А ты?» Ужас! Ничего умнее брякнуть не могла? Глеб понаблюдал за мной и задал вполне разумный вопрос:

– Ты сегодня сядешь или до завтра подождёшь? А может вообще ножками потопаешь?

– Может, и потопаю. Не знаю.

– Тогда решай быстрее. Мы торопимся.

– Мы?

– А кто?

– Ну да… Мы, – согласно кивнула я, радуясь такому обозначению.

«Свадьба, дети… Ещё бы дом у моря… Господи! Нельзя его жалеть и чувства возрождать не стоит. Я уеду, а он останется здесь».

Я робко подняла взгляд, держась за пояс плаща. Нужно перечислить все Рокотовские недостатки и тогда полегчает. «Бабник», – напомнила себе главнейший минус. И как камень с души. Не так уж он хорош. Сразу сомнения в его благородстве появились.

Вот я сяду, а он если не укокошит по-тихому, то побьёт. Подлечит задетое самолюбие. Что я, мужчин не знаю? Ищи-свищи потом меня или синяки залечивай. А оно мне надо?

– Ну что опять? – вздохнул Глеб, глядя мне в глаза. Вид был малость страдальческий, на лбу не хватало надписи «заколебали», но я не поверила.

– Ничего, – пожала плечами, – ухо болит.

– Оно тебе сесть мешает?

– Нет, не мешает.

– Тогда что?! – возвысил он голос.

– А почему ты кричишь? – возмутилась я и не успела должным образом отреагировать на его выпад. А Глеб взял меня за грудки, встряхнул:

– Почему кричу? Лучше не беси! И мозг выносить мне не надо. Если помощь не требуется, так и скажи. И шуруй в таком случае пешком. – Отпихнув меня, дверь он захлопнул. – Иди! Что ты стоишь? Нянчиться с тобой я не намерен!

– Так я и знала, – поправив плащ, всплеснула я руками.

– Что ты знала?!

– Что ты не мужик! Так и норовишь пустить в ход кулаки.

Рокотов двинулся на меня, причём решительно, а я, поняв всю глупость (нельзя было называть его не мужиком), отскочила и, не прощаясь, заторопилась вдоль улицы, пока действительно не поколотил.

Я бежала и чувствовала взгляд в спину. Чувствовала и ждала, что окликнет, как-то остановит, но он не остановил. А мне хотелось оглянуться, но и я не оглянулась. Размазывала слёзы и бежала к скверу. Упёртые и гордые.

«Всё складывается не так. Не стоило говорить с ним, не стоило приезжать, не стоило отвечать на Сонькин звонок. Как я его ненавижу…»

Рыдая, я уселась на скамейку под липой. Внутренности скручивало, на душе скребли кошки и волки выли где-то там. Как бы я себя не убеждала, но мне не хватало Рокотова эти два года. Я скучала. Ну почему мы не можем стать нормальными и просто счастливыми?

Мне было так паршиво, что о преследователях я вспомнила, лишь услышав за спиной:

– Долго реветь собираешься? – и подпрыгнула. А потом чертыхнулась, потому что голос принадлежал Глебу.

– Идиот! Кто так подкрадывается?

– Это ты из-за рёва не слышала.

– Всё равно идиот.

– Ладно, идиот, – согласился он. – Мне обратно уйти? – Страдания меня немного отпустили, и я не ответила. – Давай, скажи. Или язык отвалится? Зачем тебе связываться с идиотом?

Я молча полезла в сумочку, достала платок и привела лицо в порядок.

– Дура упрямая. – Глеб и вправду собрался уйти.

– Не уходи, – не глядя в его сторону, попросила я сквозь зубы.

– Что? – обернувшись, переспросил он.

– Ты слышал.

– Нет, не слышал.

Вот негодяй! Я поджала губы и скрестила руки на груди.

– Ну так, что? – выждав, поинтересовался он. – Я пойду?

– Нет.

– Что «нет»?

– Не уходи. Останься. Я одна не справлюсь. Так понятно?!

– Более чем. Вот видишь, язык у тебя на месте, – усаживаясь рядом, усмехнулся он. И нравится издеваться? Он понаблюдал за мной какое-то время, пока я рассматривала свои босые ноги, и вновь полез. – Как жизнь-то? Рассказывай, раз сидим.