Месомена

«А там?» – промямлила я, поддевая пальцами футболку.

На обеих руках уже желтеющие синяки. Я стянула полностью футболку и опустила голову к бицепсу. То, что я видела, мой мозг не сразу осознал и принял. На плечах и ниже, ближе к локтям, на запястьях, темнели вытянутые фиолетовые пятна. Чтобы привести аналогию долго думать не пришлось. Это следы чьих-то рук. Я коснулась их и вновь повернулась к зеркалу. На левом боку ссадины и еще пара синяков. Уже бесформенных и более обширных. Видно, что я падала и не раз.

– Вилл, – в дверь постучала мама.

– Что?

– Давай помогу.

Я оттолкнула дверь от себя и впустила ее. Лицо женщины слегка порозовело с того момента, как я видела ее в больнице после случившегося. Видеть ее такой… Живой. Теплой. Своей… Видеть ее такой, какой она была раньше… Кажется, все вновь хорошо… Мама закрыла дверь изнутри и подошла ко мне. От нее пахло выпечкой, запеченным мясом и средством для мытья посуды. Она взяла меня за руки, слегка наклонив к ним голову.

– Нужно снять бинты и обработать швы, – пробормотала она.

– Угу.

– У тебя ничего не болит? – с той же тревогой спросила она, подняв голову и внимательно посмотрев мне в глаза.

– Пока нет.

Я потянулась к крану и включила воду.

– Не мочи руки, – тут же приказала Розали. – Упрись ими в стену.

Раздевшись, я перелезла через бортик ванны и села в позе лотоса на дне. Как и сказала мама, я подняла руки и прижала их к холодному кафелю.

– Возможно, будет неприятно. У тебя здесь царапины… на спине и…

– Сделай горячее, пожалуйста. Холодно.

Струя воды, бьющая в спину, медленно поднялась выше, к шее, затем к голове. Мама убрала мои волосы назад, спуская их вниз по позвоночнику, и подняла душ над головой. Как только горячая вода коснулась макушки и полилась вниз, в уши, на лицо, шею и плечи, я с наслаждением закрыла глаза. Образовавшийся своеобразный купол оградил меня от мира. Я не слышала ничего кроме воды и ничего кроме нее не чувствовала. Так я могла сидеть вечность.

Мама сместила воду к рукам, поочередно проведя душем почти до запястий. После она выключила воду и взяла баночку шампуня. Теперь пахнет не пылью, гарью и пластиком, а ежевикой.

– Видела цвет? – пробубнила я, указывая на темную воду вокруг себя.

– Не переживай. Сейчас я тебя отмою!

Розали усердно принялась втирать мне в волосы шампунь. Через какое-то время я сидела с сооруженной на голове шапкой из пены. Закрыв глаза, я будто уснула.

– И почему я раньше не давала тебе меня купать? – усмехнулась я.

– Не привыкай, Вилл, – вздохнула мама. – Это разовая акция. Ты уже большая девочка.

Я не знаю, входят ли галлюцинации в симптомы отравления угарным газом. Возможно, мне просто повезло приложиться головой с такой силой, что начало мерещиться всякое. Забавно, что я думаю об этом так усиленно, будто это было самым важным на тот момент. Подумаешь люди с красным радужками глаз. Мало ли, сколько ребят в линзах спасают чужие жизни. Всего то – красные глаза. Что такого?

– Мам?

– Что? – настороженно отозвалась Розали и убрала руки, подумав, что сделала больно.

– Давай я тебе кое-что расскажу. А ты послушаешь, проанализируешь и скажешь что думаешь. Потому что сама я… Ничего не понимаю.

Она медлила. Несколько секунд мы молчали. Я попробовала запрокинуть голову, чтобы посмотреть на нее и лишь тогда она ответила.

– Тебя это беспокоит. Что-то видела в пожаре?

– Да, мам. Кое-что.

– Расскажи.

Розали подняла душ над моей головой. Грязная пена не спеша поползла вниз по волосам.

– В тот вечер, когда я вернулась за Натой, я видела что-то странное, – начала я. – Не знаю почему я об этом думаю и почему эта ситуация не выходит из моей головы. Я помню, что там были какие-то люди. Их было двое, вроде. Они помогали и выводили людей. Но мам… У них были линзы. Красные! Не знаю нормально ли это, и быть может мне показалось… Но они светились, мам. Я не видела таких в продаже. Они были похожи на раскаленные металлические кольца. Даже если это действительно линзы, почему они были в них? Я не помню ни лиц, ни их одежды, но помню глаза.