Месомена

– Не знаю, детка. Добровольцы, спасатели, врачи, – нахмурившись, ответила она. – Я видела только съемки с камер. Нам позвонили, когда тебя уже привезли в больницу.

– Я ее не нашла. Ведь так?

– Вилл, – папа поднял руку в воздух. Просьба остановиться. – Вас спасли и это самое главное. Ни о чем другом тебе сейчас думать не нужно.

«Постараюсь, пап» – невесело подумала я.

В палате появилась сестра. Она прошла вглубь комнаты, что-то напевая себе под нос, открыла форточку и направилась ко мне.

– Вам нужно поесть. Обед принесут через пятнадцать минут.

– Я могу встать? – обратилась я к ней.

– Можете, но одной лучше не перемещаться по больнице, – ответила женщина, осматривая мое лежбище. – Вы родители?

– Да, – с тоном «а что не видно?» проговорил отец. – Мы мешаем?

– Мне нет. Хотите, сидите здесь, пока она ест. Но не шумите.

– Хорошо, спасибо.

– Есть какие-то пожелания? – спросила сестра у меня.

– Да, – растягивая пересохшие губы в улыбке, пока кожа на них не начала болезненно трескаться, ответила я. – Отпустите меня домой.

– Скорее всего, вас выпишут сегодня. Я видела вашу карту. Показатели близки к норме. Доктор сам вам скажет, когда вернется с осмотра.

За окном сгущались сумерки. У окна на улице горел фонарь. В его теплом оранжевом свете кружили тысячи мелких снежинок, больше похожих на пыль. Гул ветра был слышен даже через толстое стекло и пластик. Невдалеке приветливо искрилась бликами фар заснеженная трасса. Сотни машин проносились мимо. Через больничный парк, если верить рассказам пациентов, можно было выйти в лес. Тут же, рядом со зданием, располагалась парковка. Внизу стояла машина отца. Он разговаривал с какой-то женщиной, которая вышла из красной машины несколько минут назад. К ним подошла моя мама и махнула рукой. Интересно, кто эта незнакомка?

Я подняла голову и неожиданно разглядела среди крон деревьев вдалеке крышу небольшой часовни.

«Что-что, а вид здесь волшебный».

Ната лежала с закрытыми глазами и не двигалась. Поговорить с ней у меня так и не получилось. Она спала целыми днями. Я подошла к ее постели, взяла за руку и поцеловала в лоб. Нос тут же пронзил резкий запах гари и пластика. Я судорожно сглотнула.

– Прости меня.

В коридоре меня встретила долгожданная прохлада. Под большими настенными часами, среди множества информационных досок и плакатов, стояла искусственная елка, с кучей разнообразных игрушек. Кое-где висели свертки либо конверты с пожеланиями. Атмосфера здесь была праздничной, но какая-то странная и тихая печаль не покидала это место.

У самых дверей стояла толпа людей. Среди них я увидела родителей. Мама подошла ближе и взяла мою руку.

– Готова? – спросила она.

– Угу.

Входная дверь снова открылась. До меня донесся аромат незнакомого женского парфюма, нагретого теплыми потоками воздуха из кондиционера. Розали тут же оживилась и с улыбкой прошептала:

– Хочу тебя познакомить с Мэри, – к тому моменту женщина уже приближалась к нам. – Мэри, это Вилл, моя дочь.

Ей было примерно двадцать пять – тридцать лет. Невысокая, стройная, с светлой, почти молочной кожей, как у тех кукол, что когда-то было модно дарить новорожденным малышкам, с копной волнистых каштановых волос, спускающихся по плечам на придерживаемую руками черную лоснящуюся шубу, с пухлыми губами под алой помадой и большими, ярко-синими, почти лазурными глазами. «Линзы» – подумала я. От нее исходил тонкий, но стойкий аромат дорогого парфюма, свежести улицы и слабых ноток чего-то сладкого. Корица, горячая выпечка, ореховый сироп… Она пахла, словно рождественский пирог!

– Привет, Вилл, – высоким, мягким голосом проговорила она и обнажила прямые белые зубы. Я попыталась предположить, где мои родители могли познакомиться с ней. На ум ничего не шло. Она мало походила на одного из клерков. Скорее заказчик или быть может, крупный партнер.

– Здравствуйте, – ответила я ей, осознавая, что хмурюсь.

– Мне жаль, что ты попала в такую ситуацию… И… Я рада, что с тобой все хорошо. Розали часто о тебе говорила, – казалось бы, в тоне этой девушке нет ничего угрожающего либо напрягающего, но во мне зародилось странное чувство. Я боялась, а вернее опасалась. Что-то мне не нравилось в этой особе. Быть может ее почти фантастическая красота. А может то, что это чувство волнения стало моим постоянным спутником. Я заметила, что стала излишне тревожной и от этого тревожилась еще сильнее. Какой-то замкнутый круг! – Рада, что познакомилась с тобой лично.

– Да, это взаимно, – натянуто улыбнулась я. Зачем здесь она? Какой вселенский смысл в нашем знакомстве здесь и сейчас?

Мы вышли из здания больницы и прошли к парковке. Папа уже прогрел машину. Оказавшись в салоне, я шумно выдохнула и поежилась в куртке.

«Домой. Скоро я буду дома».

Естественно, вскоре каждый вдох отзывался болью в легких и груди. Глаза заволоки слезы. Я спустилась на четвереньки, в надежде, что это немного облегчит мое состояние. В зале также включался и выключался оранжевый свет. На полу лежали люди. Одежда, стекло, куски пластика… Я перемещалась от одного тела к другому. Наты нигде не было. Вдруг с треском обвалилась картонная стена за сценой, и вместе с дымом в воздух поднялся столб пыли и трухи. Если раньше свет появлялся и исчезал вновь и вновь, отгоняя тьму, то теперь тусклое свечение было всюду. Что это и каков источник света стало понятно сразу, но я отказывалась принимать этот факт. Мне нужно было найти подругу. Дикий кашель разрывал грудь. От слез видимость стала еще хуже. На полу я видела пятна крови. Впереди лежала девушка в таком же платье, что у Наты. Я направилась к ней. Преодолев пару метров, я поняла, что ноги не слушаются. Они тряслись и не держали мой вес. Внезапно я упала. Меня так разозлила моя слабость, что я стала рыдать и ругаться, пусть этого никто и не слышал.

Перед моим носом, среди стекла и пятен крови, проползла расплывчатая тень. Ожидать какого-то движения от людей вокруг мне не приходилось, поскольку присутствующие не подавали признаков жизни. Я испугалась очередного падения стен и подтянула под себя ноги, скрутившись в клубок. Незнакомая девушка впереди безжизненно смотрела в мою сторону.

Ужас сковал сердце в свои цепкие хищные объятья. Надо мной кто-то стоял, и я понимала это также ясно, как и принимала безвыходность собственного положения. Я повернула голову и тут же зажмурилась. Тело начало трясти, а тень неминуемо приближалась. Пара алых, струящихся лавой колец возникла над моим лицом. Тень взяла меня за руки и посмотрела мне в глаза.

«Это радужка? Красная радужка?»

– Ната, – вырвалось у меня.

Будто искры от костра, пара горящих глаз устремилась в сторону. Позади еще одна тень двинулась на фоне покрытого пламенем зала.

– Трое! – крикнул незнакомый голос из пустоты.

– Двое у двери!

Из колонок медленно потянулась тихая музыка. Это из какого-то фильма. Не могу вспомнить из какого…

– Жарковато тут! – кричала девушка-ди-джей. – Я хочу, чтобы стало еще жарче!

«Не надо» – взвыло мое сознание.

– Зажгите сегодня!

Глава 4. «Спасибо, дом»

Уснуть не получалось, как я ни старалась. В очередной раз, открыв глаза то ли от неизвестного шума, то ли от того, что во сне мне стало не хватать воздуха, я нервно выдохнула и резко перевернулась на спину. Спальню пропитал теплый полумрак. Дверь в комнату плотно закрыта. На полу рядом с кроватью, лежала Никки, носом втягивая в себя воздух из щели у порога. На столе тихо гудел ноутбук. Я подняла глаза к окну.

«Который час?»

Издалека послышался шум льющейся воды и гул вытяжки в кухне. Розали вся в готовке. Стало быть, все хорошо, я не проспала наступление Нового года.

– Вилл? – встревоженно позвала мама из кухни, когда я попыталась незаметно просочиться в ванную комнату.

Закрыв за собой дверь, я подняла глаза и столкнулась взглядом со своим отражением. Лицо вытянуто, синяки под глазами стали темнее и глубже, чем обычно. Верхние веки опухли и давили на глаза. Белки красные, на левом вовсе лопнул капилляр. Губы сухие и потрескавшиеся. На левой щеке синяк.