Месомена

Я подняла глаза на Розали. Она пыталась открыть дверцу духовки одной рукой, другой держала виляющий в воздухе противень с печеньем.

– Скорее всего, да, – ответила я ей. – После Парнаса мы домой.

– Как оно? – поинтересовалась мама, указав на кусочек печенья в моей руке.

– С корицей самые вкусные. Но с ванилью и шоколадом не хуже.

– Хм… У меня есть еще лимонный джем. Как думаешь, попробовать?

– Мам, это пятый противень. Ты решила открыть свое дело? Или мне придется раздавать это в канун праздника нуждающимся? – усмехнулась я. Нет, печенье очень вкусное, и дай мне волю, я сама съем все, что тут есть, но такие количества…

– У нас, возможно, будут гости, Вилл, – помявшись, ответила мама. – Оно же вкусное, да?

– Даже если к тебе в гости соберутся эксперты по выпечке из какой-нибудь сети ресторанов… Мам, поверь, эти печенья они оценят!

У меня под бедром завибрировал телефон. На столе места для него не было, да и в муке его пачкать не хотелось. Приходилось держать его рядом, так как я ждала звонка.

– Что делаешь? – по обыкновению спросила Натали, как только я ответила на звонок.

– Ничего. Мама готовит, а я ей мешаю.

– Ясно. Когда встретимся?

– Во сколько начало?

– В семь.

– Тогда часов в шесть можем встретиться на остановке и поехать вместе, – я забрала еще пару печений и вышла из кухни.

– Окей. В шесть на остановке.

Ната положила трубку.

Это я настояла на том, чтобы мы пошли на вечеринку. До Нового года оставалось несколько дней. Центр города заполонили толпы людей, поэтому место для отдыха мы выбрали ближе к дому. Рядом со спортивным комплексом, почти на самом выезде из города, располагался новенький развлекательный центр «Парнас». Организаторы мероприятия обещали море впечатлений и драйва. Музыка разных стилей, известные исполнители, море эмоций и световое шоу. Билеты стали скупать еще в октябре. «Парнас» ждал своего открытия два года. Здание привлекало много внимания. Крыша и часть стен были похожи на стены замка, другая же часть была больше похожа на современный офис, полностью из тонированного стекла, отражающего все, что окружало комплекс. Парковка, забитая машинами вплоть до выезда, аллея с высокими изогнутыми фонарями, парк и куча лавок с кофе, выпечкой и десертами.

– Мы там поместимся? – с опаской выдохнула Ната, когда к нашей остановке не спеша пришвартовался заполненный людьми автобус.

Выбора нет. Мы протолкнулись внутрь салона, ближе к окнам, ведь выходить нам практически на конечной.

– Пятьдесят процентов автобуса – это одежда, – шептала мне на ухо подруга с серьезным видом. – Остальные пятьдесят – люди. Так что, если бы мы все ехали голые, нас бы вместилось в два раза больше… Но я бы не стала ехать с голыми людьми. Знаешь, это слишком.

«Ната, слишком – это думать о таких вещах!» – смеялась я про себя, надеясь, что нас никто не слышал.

Взглядом я зацепилась за какую-то необычную деталь. Я не сразу осознала, что это было. Вернув внимание к людям вокруг, блуждая по незнакомым лицам, изучая их одежды, предметы в их руках, ответные заинтересованные взгляды, я никак не могла найти то, что мгновением ранее ввело меня в ступор. Что же я увидела?

Впереди стояла женщина. Ничего необычного, кажется: кожаная куртка размером или двумя больше необходимого, шапка, небольшой каблук на сапогах, потрепанный рюкзак с толстой металлической цепью.… Однако я засмотрелась на какую-то менее заметную деталь. Я смотрела на ее голову. От шеи до края шапки, буквально три-четыре сантиметра обнаженной, выбритой на лысо кожи. Ее покрывало густое плетение кудрявых ветвей, и виднелся темнеющий ствол дерева. Татуировка явно имела начало и конец дальше того, что я видела. Я представила тело женщины. Сколько могло быть на ней татуировок, я не бралась даже предположить.

Автобус остановился, и женщина сошла с маршрута за пару остановок до конечной станции. В этот момент я поняла, что не слушаю Нату уже довольно продолжительное время. Благо ей было все равно, она просто вещала о своих успехах и провалах в учебе, скорее для самой себя, нежели делилась со мной.

– Нам на следующей, – проговорила подруга и прошла к двери.

Мы вышли вместе с остальными пассажирами. Оказалось, что практически все люди в салоне, как и мы, держали путь к Парнасу. Войдя в парк, мы с подругой засмотрелись на горящую голубыми огнями аллею. Впереди, за деревьями, мерцало белое здание развлекательного комплекса. Чем ближе мы подходили, тем сильнее ощущался утробный низкочастотный гул от земли. Троица подростков у входа уже пританцовывала под приглушенные ритмы.

Первый этаж был полон людей. Здесь просторное фойе, справа от входа раздевалка с парой молодых парней, принимающих верхнюю одежду, впереди касса, слева, у покрытой зеркалами стены, на небольшом подъеме из нескольких ступеней просторная арка – вход в кафе. Там были посетители. Здесь звучание музыки становилось сильнее. Мы отдали вещи и последовали за группой молодых людей, идущих в сторону касс. По углам просторного помещения были выдолблены два широких коридора, а оттуда росли массивные, тускло освещенные линиями «парящего» потолка, лестницы. Здесь толпа шла пританцовывая. Где-то наверху лестницы послышался радостный вопль какого-то парня. Мы усмехнулись. Музыка медленно начинала биться в барабанные перепонки. Ната отдала билеты стоявшим на входе в зал девушкам, и мы прошли за большую тяжелую металлическую дверь.

В сумраке, просачиваясь сквозь бьющиеся в танце тела, мы пытались пробраться ближе к сцене. Бар стоял у задней стены, напротив сама сцена, а посреди них – огромная танцплощадка. Прожекторы то и дело блуждали по толпе, рассекая тьму синими, красными и зелеными лучами. С высокого потолка сыпались звездами миниатюрные, словно горошины, лампочки. Прежде чем мы услышали обращающийся к нам голос ди-джея, прошло в районе десяти минут. Девушка поправила микрофон у щеки и произнесла с завыванием:

– Добро пожаловать, ребятки! – толпа отозвалась свистом и криками. Я подняла голову вверх, к будке ди-джея. Она была под самым потолком, практически над нашими головами. – Надеюсь всем сегодня хорошо! Ну чтооо? Еще немного подвигаемся и позовем наших звезд?

Площадка взорвалась эмоциями. Стоявшая рядом со мной Ната завизжала и подняла руки высоко над головой. Если повезет, ей понравится вечеринка. Во всяком случае, я посмела надеяться на это.

– Стартуем! – крикнула девушка, сквозь приближающуюся гудящую на фоне музыку.

Зал ударила очередная волна оглушительного ритма. Только сейчас в ней начала появляться электрогитара.

От прожектора медленно пополз плоский горизонтальный луч ярко-зеленого света, накрывший людей и растянувшийся сотнями тонких нитей во все стороны от танцплощадки. Внезапной вспышкой ослепляющий свет пал на сцену. В эту же секунду кто-то ударил по грифу, после чего посыпалось дробью звучание тяжелой музыки, скрещенной из соло гитары и ударных. Толпа завопила в безумстве, но ее уже практически не было слышно. На сцене стояла группа молодых парней в джинсах и простых футболках. Только барабанщик сидел с обнаженным торсом. Играла одна из моих самых любимых песен.

Шоу началось.

Спустя какое-то время, когда сменилась еще пара групп, Ната приблизилась ко мне и крикнула:

– Я устала! Пойдем, выпьем!

Женский коллектив на сцене пел композицию одной из известнейших много лет назад группы. Я нехотя поплелась за подругой, периодически оборачиваясь назад.

– Круто! – кричала Ната, пока мы стояли у бара и распивали коктейли.

Во время небольшого перерыва свет со сцены убрали. Ди-джей обратилась к толпе с требованием «сделать громче». Новый трек электронной музыки возобновил пульсацию на танцплощадке.

Через несколько минут музыка опять стихла. Мы с подругой направились вновь к сцене.

– Ооо! – протянула девушка в свой микрофон. – Жарковато тут! Я хочу, чтобы стало еще жарче! Народ, давайте навсегда запомним последние дни этого года! Кричите, пока мы молоды! Танцуйте! Горите!

Зал поддержал ее воем.

Впереди у сцены кто-то засвистел. На секунду возникшая пауза привлекла наше с Натой внимание. За установку сел молодой мужчина: блондин с коротким «ежиком», крупными карими глазами и россыпью татуировок на обеих руках. Почти одновременно с ним вышли еще двое. Парень лет восемнадцати, с сухим открытым торсом и длинными иссиня-черными волосами, спадающими до груди. Он взял бас и перекинул ремень через плечо. К синтезатору подбежала миниатюрная девушка с малиновыми волосами, торчащими в разные стороны.

– Всем привет! – высоким голосом поприветствовала она толпу.

Следом вышел еще один человек. Парень. У него были выбриты виски, виднелось металлическое кольцо в брови, а из одежды на нем были простые джинсы и свободная футболка болотного цвета. Он подошел к стойке с гитарой и взял инструмент в руки. Как только его рука коснулась грифа, барабанщик выбросил в толпу новый космический ритм. Заиграла тяжелая волшебная музыка. Звучание баса и ударных слабее. Акцент идет на соло, и блуждающие задним фоном тоны электронной музыки. Все ждали вокалиста. Толпа двигалась в такт, ближайшие к сцене люди качали руками и что-то пытались кричать. Эту песню, как я догадалась в ту минуту, знали фанаты группы.

Лишь перед самым куплетом на сцену вышел еще один участник с гитарой в руке. Парень. Темные вьющиеся волосы, белая свободная рубашка навыпуск, светлая кожа и никаких татуировок.

Я похолодела.

Такие парни – запретный плод, далекая, недостижимая, но манящая к себе звезда, маяк, что одиноко высится поверх бушующего моря. Предел, что ищут все и каждая. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять его закономерность. Он тот, за кем идут, бегут, ползут, едва живые, помешанные женщины. Быть может, он и не был красавцем в широком смысле этого слова, но весь его образ, все его существо, все в нем, зримое и незримое, поражало меня, как и всех прочих. В нем нет смазливой юношеской красоты, что стала бы откровенной простотой, как и нет грубой мужской природы, что влекла женщин, подобно антилоп к гепардам. Он отличался от всех других любимцев женщин лишь тем, что не подходил под их стандарты. Это я могла сказать сразу. Нас разделяли десятки метров, сотни поднятых рук и холодный мерцающий светом туман, но я видела его настолько четко, что испугалась своей уверенности. Мне показался мой интерес очень неестественным и ненормальным. Я вновь испытала это ядовитое пагубное чувство. Чувство, что со мной что-то не так. Что я не так хороша, не так трезва, не так здорова, как окружающие. Я поспешила опустить голову, будто что-то в моей одежде привлекло мое внимание, искренне надеясь, что никто не заметит перемены во мне.

«Несмотря на всю ложь, что ты мне говоришь,