Жар-Птица. Былина

Но те, кто знал, поднялись со своих мест. Здоровые, раненые – простаки и городские, – все они присоседились к песнопениям, даже не зная слов. Из своей палатки вылез толстяк Евпат. Он подошёл к костру наёмников, захватив с собой пузатый бочонок с привезённым из Вольных городов элем.

Когда песня окончилась и над лагерем повисла звенящая тишина, Евпат плюхнулся рядом с Солодом и с грустью улыбнулся.

– Я берёг енто знатное пойло на случай победы, – тихо сказал он, выбивая кинжалом пробку из бочонка. – Но коли такая оказия… подавайте сюда свои кружки судари и сударыни! Отметим последний день этого мира!

Под радостные крики окружающих забористый напиток быстро улетучился. Евпат смеялся и травил байки собравшимся вокруг него молодым ополченцам. Заид хохотал, слушая одним ухом его небылицы. И даже побледневший Мьоль на миг позабыл о ранах и, сидя в обнимку с Кейт, улыбался, рассматривая праздновавших людей. Казалось, все они собрались не для битвы, а отмечают приход весны или чью-то свадьбу. Собрание старых добрых друзей. Один лишь Солод помнил о том, что ждёт их совсем скоро. Незаметно ускользнув, он покинул празднество и зашёл в обустроенную для бригады палатку.

Торжество долго не продлилось. Когда до рассвета оставалось ещё несколько часов, с вершины донёсся голос дозорного:

– Они идут!

Небо озарили новые вспышки и скорые раскаты грома. Бой начался.

17

Евпат носился вдоль передовой, расставляя солдат в боевую шеренгу, так, чтобы перекрыть тропу от скалы до скалы. По краям, укрывшись за щитами товарищей, собрались выжившие богатыри. Почти все полегли от вражеских стрел во время первой битвы, и теперь от удалых ветеранов осталась лишь жалкая горстка. Заид занял место рядом с ними. Он примерил на себя короткую кольчугу, нацепил браслеты со скрытыми клинками и натёр лезвие своей полуторки горючей смазкой, которую он выиграл у Солода после того дела с золотым пером. Мьоль тоже пристроился в первых рядах. Варяг чувствовал, что осталось ему недолго, и свою смерть он желал найти на поле боя.

Кейт пришлось выбирать: ей отчаянно хотелось находиться рядом с ним, но никто лучше неё не справился бы с руководством лучниками, которые давно ожидали своего часа среди горных утёсов. Они навострили стрелы, заняв позиции возле томящихся жаровен, и застыли, ожидая приказа к атаке. Враг вот-вот появится в долине, и им предстояло встретить его горящим дождём. Не хватало только одного человека.

– Где ентот грёбаный Солод! – завопил Евпат.

– Здесь я.

Грузный топот сотряс землю. Защитники удивлённо оборачивались, взирая на невиданного богатыря, выходившего из глубины лагеря. Его золочёная чешуйчатая броня блистала в ночной тьме подобно солнцу. Высокий шлем, увенчанный красной тряпицей, покрывал всю голову и виднелась одна лишь седая кустистая борода. Воин медленно приближался к фаланге, сжимая в левой руке свою увесистую палицу, а в правой длинный обоюдоострый меч, что переливался оттенками золотых и жёлтых цветов. Всю поверхность клинка покрывали древнеродские руны и витиеватые рисунки. Среди тонких прожилок и вкраплений на стали мелькали блики, и будто сверкали молнии. Даже голос Солода изменился: от него стыла в жилах кровь, словно говорил не он, а целый взвод древних богатырей.

– Приготовиться к бою! – прогремел Солод. – Поднять щиты!

Бойцы спешно создали стену и навострили копья. Ведомое величественным и ужасающим вожаком воинство было готово к битве. Каждый из них ощущал себя героем древней легенды, и думал, что в этот день пишется сама история.

– Об ентой битве сложат былины, братцы! – вторя их мыслям крикнул Евпат. – За Князя! За Родию!

– За Родию! – подхватило воинство.

С вершин полетели первые стрелы. Они осветили межгорье яркими красками и открыли взору страшное зрелище: по узкой горной тропе маршировала несметная вражеская рать. Дикари переступали через трупы поражённых стрелами товарищей, но не замедляли шага. Казалось, скорая гибель их совсем не страшила. Налившиеся кровью глаза захватчиков свирепо взирали на утес, занятый войском Родии. Ветер доносил обрывки их криков. Орде наплевать на потери. Их цель – нести хаос и смерть.

Достигнув подножия, дикари вдруг замедлились и выстроились в несколько цепочек. Лучники Кейт продолжали поливать их огнём, но на место сражённых дикарей немедля вставали новые. Их упорству можно было бы позавидовать, если бы вдруг не стало очевидно, что они что-то задумали. Ордынцы вооружились пращами и рогатками, и в следующий миг град из крохотных глиняных шариков взметнулся к вершине. Достигнув фаланги, они врезались в стену щитов. Каскад из громких хлопков разнёсся над строем родских воинов, и из шариков хлынула белесая жидкость. Мгновение спустя она вспыхнула синюшным пламенем, взметнувшимся до небес.

Пришедшие в ужас защитники бросали щиты и копья. Охваченные терзающим пламенем, они кинулись врассыпную, снося с ног и поджигая своих товарищей. Над полем боя повис удушающий смрад горящей плоти. Жар плавил кольчугу и броню, кожу и кости. Не в силах сбить с себя зачарованное пламя, солдаты падали в грязную землю, и даже дождь не мог потушить их догорающие останки.

Орда ликовала. Дождавшись, пока смятение охватит ряды противника, дикари ринулись в бой. Они налетали на уцелевших защитников, поодиночке расправляясь с каждым, кто попадался на их пути.

– Отступаем на вершины! – доносился ошарашенный крик Евпата. – Быстрее!

Лучники отчаянно пытались прикрыть бегство своих войск, но ордынцы отрезали их друг от друга. Понимая, что больше ничего нельзя было сделать, Кейт подала отряду команду сменить луки на копья и топоры. С дикими криками они ринулись вниз на помощь окружённым войскам. Эхо сражения разлеталось по стенам ущелья, а чёрный дым поднимался выше самих гор и был виден во всех окрестных землях. Снежные шапки утонули в пепле и хлопьях сгоревшей одежды, что витали над местом битвы и оседали горьким снегом вокруг межгорья.

Орды напирала. Всё больше и больше воинов поднималось к укреплениям защитников. Солод понимал, что проигрыш неминуем. Он выбрался из кольца союзников и вклинился в толпу дикарей. От яростных взмахов волшебным мечом противников отрывало от земли и уносило прочь, к подножию утёса. Одним ударом он сражал по десятку врагов. Отбросив бесполезную булаву, богатырь впился в рукоять меча и продолжил наступление. Со стороны он походил на огромного солнцеликого воителя, а может, и самого Бога Солнца Лема, который спустился с небес на помощь воинству Родии. И чтобы воздать кару захватчикам из Орды. Его броня сиянием своим затмевала пламя горящих тел. А яростный взгляд пронзал ночную тьму, проникал в души и мысли вражеских солдат, вселял им страх и отчаяние. И многие содрогались перед гневом богатыря, бросали оружие и бежали прочь с поля боя.

Воодушевлённые его примером, остатки воинства, во главе с доблестным воеводой Евпатом устремились за своим сказочным предводителем. Их руки наполнились силой, а сердца смелостью. Они разили врага направо и налево, теснили его обратно в межгорья. Дикарей сбрасывали с утёсов, крушили им черепа, ломали рёбра, пронзали плоть и сталь. Отчаяние от скорой гибели переросло в уверенность в победе. Солод подарил им надежду, пламенную и горящую, как солнце. И они схватились за нее, как за хвост птицы, что понесла войско вперёд, сминая на пути все преграды.

18

Сражение медленно перетекло в межгорье. Солод и не думал давать враг передышку. Он намеревался гнать отступающую Орду дальше по горной тропе, надеялся вытеснить её обратно в степи.

Кейт тем временем нагнала Мьоля. Северянин бился из последних сил и с трудом удерживал в руках секиру. Старые раны кровоточили, а вместе с ними и многочисленные новые. Его лицо цвета пепла выглядело изнеможённым и обречённым. Увидев возлюбленную, он расправился с насевшим на него дикарём и отступил в тылы.

– Синичка! – радостно прохрипел он, заключая в объятья девушку.

– Волк…, – всхлипнула Кейт.

– Прости, что всё вышло вот так, – сказал Мьоль.

Среди царившего вокруг хаоса битвы их разговор выглядел спасительным островком спокойствия, над которым были не властны ни горе, ни потери. Но всё когда-нибудь кончается…

– Прости и ты, что так поздно открылась тебе! – на глазах девушки появились слёзы. – Но я рада, что последний день этого мира я встречаю с тобой…

– Моя, Синичка…

Заид столкнул в пропасть тела двух противников, которые осмелились зажать его у самого края. Он выплюнул сквозь разбитые губы кровавый сгусток и неловко вскарабкался на обломок скалы. Пользуясь передышкой, он посмотрел на небо. Дождь прекратился, и последние тучи уплывали дальше, в сторону степей. До рассвета ещё было долго, однако небо начинало светлеть. Заид протёр глаза: солнце вставало не на востоке, а на западе.

– Кажется, это и правда последний день мира…, – завороженно прошептал он.

Его взгляд привлёк Солод. Сияющий великан нёсся впереди воинства, сражал дикарей целыми отрядами. Меч-кладенец радужной линией мелькал над его головой. От этого зрелища наворачивались слёзы на глаза. Словно былинный герой, сошедший со страниц древних сказок, Солод вступился за правое дело и честных людей, дал бой всему злому, что есть в этом мире. Заид проглотил комок в горле и увидел посреди поля боя Мьоля и Кейт, заключившихся друг друга в объятия. Отсюда их фигуры казались совсем крохотными на фоне рокотавшей вокруг смерти.

– Сладкая парочка никак не угомонится, – рассмеялся было он, но вдруг замолчал, в страхе затаив дыхание.

Толпа дикарей, что вырвалась из окружения, налетела на влюблённых. Те даже не сопротивлялись, не выпуская друг друга из объятий. Они рухнули на землю, оставшись вместе даже после смерти.

Таков был конец Волка и Синички. Вечных противников и страстно любивших друг друга мужчины и женщины. Верных друзей и боевых товарищей…

– Нет! – взревел Заид и бросился через всю долину к дикарям.

Он бежал, перепрыгивал камни и тела, оскальзывался в лужах от дождя и крови павших. Соловей, былой разбойник, а теперь защитник слабых и обездоленных, нёсся вперёд, и слёзы застилали его глаза…

Межгорье начало подниматься, а вместе с ней и стремительно сужавшаяся тропа. Дикари мчались сломя голову, надеясь найти в горах спасение от разъярённого витязя, обжигавшего врагов ореолом яркого света. Уже никто не сомневался в победе крохотного княжеского войска над бесчисленной Ордой. Но у врага, кажется, ещё остались средства, чтобы переломить ход боя.

Вдоль горной гряды, к которой серпантином поднималась тропа, появились силуэты всадников. Облачённые в тёмные одежды и плащи, они взирали из-под ужасающих раскрашенных масок на место битвы. Один из них взмахнул белым стягом, на котором отображалось красное пламя, и воздух разорвал рёв горна. Битва затихла; и дикари, и защитники ошарашенно наблюдали за происходящим наверху. К краю скалы подошли новые противники. Лучники.

Они выстроились в длинную шеренгу и приготовились к залпу. Высокие, в человеческий рост луки стонали от напряжения. Горящие синим огнём стрелы смотрели в сторону неба. По команде ордынского военачальника смертельный дождь взвился в воздух, и устремился на замерших внизу людей. Скоро настанет конец этой битвы. Тысячи гхануров и родийцев лягут в братской могиле в забытом всеми горном ущелье, и Орда сможет продолжить свой путь в сердце беззащитного государства.

Всё было кончено.

Но затем случилось то, чего Солод ждал всю эту бесконечную ночь.

«В час отчаяния, тебе явится Жар-птица…»

Солод услышал слова старой ведьмы и узрел, наконец, как приближается момент его судьбы. Небо с западной стороны перевала расцвело мириадами фейерверков и огней. Гигантский пламенный шлейф пронёсся над горными пиками, растопив снежные шапки и смахнув облако пыли и мелких камней.

Птица, пылавшая всем оттенками огня, неслась над горами, заслоняя крыльями весь небосвод. Её пронзительный зов разметал тучу из стрел, выпущенных дикарями, и повалил с ног всех сражавшихся людей. Стоять остался один только Солод. Он отбросил в сторону шлем и протянул руки к Жар-птице, утопая в исходивших от неё волнах тепла и света. Птица нависла над богатырём и огласила межгорье новыми криками. Она звала его в последний бой.