Небо – моя обитель

– Херб, – сказала она, – что-то ты давно ко мне не заглядывал. Где ты прячешься?

– Депрессия, – сказал Херб. – Приходится ездить в парк Джорджа Вашингтона.

Миссис Кроуфат гордо вскинула подбородок.

– Ну, раз кому-то по душе вульгарные места, я умываю руки.

Херб ответил что-то такое, чего Браш не понял.

– А ну-ка хватит, мальчики, – заметила хозяйка. – Ешьте, пожалуйста. Сегодня будем просто веселиться. Ешьте, пейте, веселитесь.

Это было первое из странных событий в тот вечер. Брашу становилось все более не по себе, но, вверившись миссис Кроуфат, которая ему нравилась больше и больше, он старался держать себя в руках. В комнату, не сняв шляпы, ворвался полицейский. Его встретили приветственными криками: «Привет, Джимми!» Джимми позволил себе весьма вольную выходку с молодой дамой, сидевшей ближе всех к нему.

– Не распускай рук, Джимми, – сказала миссис Кроуфат. – На кухне тебя ждет пакет.

– Да ну?! – сказал Джимми и испарился.

Следующая неожиданность была связана с Долорес. Браш пару раз пытался затеять с ней разговор. И каждый раз она поднимала на него свои грустные глаза, бормотала что-то невнятное и вновь утыкалась в тарелку. На третий раз она, однако, резко вскочила на ноги, опрокинув свой стул, и залепила ему увесистую пощечину. Потом подбежала к двери, обернулась, зашипела, плюнула в его сторону и убежала куда-то по анфиладе гостиных.

Миссис Кроуфат содрогнулась от ужаса. Она встала и пошла за Долорес, выкрикивая на ходу:

– Иди наверх, Долорес. Иди наверх, дрянь чумазая. Потаскушка поганая. Ты у меня попляшешь. – Вернувшись на свое место, она сказала: – Мистер Шор, я готова от стыда сквозь землю провалиться. Это же надо! Мы спокойно, по-семейному едим свой воскресный обед, а эта девчонка вытворяет такое! Не обращайте внимания. Это с ними случается. Забудьте об этом. Да-а-а... Как видите, мистер Шор, у меня, как и у всех нас, есть свои проблемы.

– Да, – сказал Браш. – Но ваше худо, как говорят, не без добра. Я еще не видел дома, где бы было столько милых и красивых девушек.

– Благодарю вас, – сказала миссис Кроуфат, выпрямившись на стуле и чуточку покраснев. – Приятно услышать такой комплимент от великого певца. Я и сама, по правде говоря, считаю их милыми, прелестными девочками.

– Ого! – крикнул Морри, сгибаясь в три погибели от смеха.

Миссис Кроуфат встала, дрожа от ярости.

– Ведите себя прилично, молодой человек. Мне плевать, что вы думаете, но мне не по душе ваш смех. Мне плевать, что вы думаете. Отвечайте. Забочусь я или не забочусь о своих девочках? Как вы думаете, девочки?

– Заботитесь, ма, – проворковали шесть звонких голосков.

– Ответь мне, Морри!

– Ах, ма, вы меня не так поняли, – сказал Морри. – Я смеялся не над вами. Я смеялся над Брашем.

– Что ж, если бы ты был столь же воспитан, как мистер Браш, то не корчил бы из себя дурака. У нас дружеский обед... а ты вдруг позволяешь себе такое. Плохо же тебя дома воспитывали.

– Миссис Кроуфат, – сказал Браш, – я уверен, что он не хотел вас обидеть. Он прекрасный парень, и меня его смех ничуть не задевает.

Миссис Кроуфат медленно села, все еще сверля Морри взглядом. В комнате повисла тягостная тишина. Девушки сидели потупившись; одна было всплакнула, но быстро смахнула слезы. Впрочем, гроза еще не миновала. Миссис Кроуфат снова встала и, гневно указуя перстом на Морри, сказала:

– Ну, выкладывай! Что ты хотел сказать нам своим смехом? Я не потерплю таких разговоров о себе. Разве я этим девушкам не мать? Разве я о них не забочусь?

Неожиданно зазвучал ровный и презрительный голос Херба:

– Хватит выпендриваться, ма. Вспомни, кто ты такая.

Тут вскочил на ноги разгневанный Браш.

– Если ты сейчас же не прекратишь, Херб, я вытащу тебя на улицу и окачу холодной водой из шланга. Не знал, что ты такой грубиян. Тебе еще рано общаться с людьми из приличных домов... Извините меня, миссис Кроуфат, и я прошу прощения за него тоже.

– Все в порядке, мистер Шор, – сказала миссис Кроуфат, которая уже села и теперь пускала слюни над своим бокалом тоника. – Я не ожидаю ничего приличного от такого человека.

– Пошли, – сказал Херб, – пошли поговорим, простофиля чертов. Пошли на улицу, там поговорим!

– Не советую со мной драться, Херб. Ты же слабак. Всю свою силу прокурил. Вчера вечером ты сам убедился.

К Хербу подошел Бэт.

– Садись, Херб. Садись. Мы поговорим с ним позднее. Не расстраивайся. Мы поговорим с ним попозже.

Юные дамы с интересом следили за этой перебранкой. На шум вышла чернокожая повариха, которая теперь задумчиво стояла около двери и ковыряла в зубах. Окончание перепалки вызвало всеобщее разочарование.

Браш сказал серьезно:

– Даже лучшие друзья иногда ссорятся. И это не значит, что они плохие люди. Просто человеческая природа еще не такова, какой нам хотелось бы ее видеть. Я ведь люблю Херба и сожалею, что говорил с ним так грубо. Когда-нибудь наступит день и люди перестанут ссориться, потому что, по моему мнению, мир становится все лучше и лучше. И, несмотря на мелкую ссору, сегодняшний день – лучшее подтверждение этой моей мысли. Я хочу поблагодарить вас за приглашение в этот дом. Большая часть моей жизни проходит в поездках и гостиницах, и я ценю домашний уют. Поэтому мне хочется что-то сделать в ответ. Я почти не хожу в кинотеатры, особенно по воскресеньям. Но я думаю, что надо уметь делать исключение из правил, когда это никому не вредит, и приглашаю вас всех в расположенный за углом кинотеатр, который открывается в четыре часа.

– Вот как, – сказала миссис Кроуфат, – очень мило с вашей стороны. Девочки, вы хотите пойти в кино с мистером...

– Брашем.

– ...с мистером Брашем?

В ответ раздались вопли восторга.

– Я не могу пойти сама, мистер Браш, но мои девочки с удовольствием принимают ваше приглашение... Идите поближе, я скажу по секрету: мистер Браш, я не хочу вводить вас в расходы. Я дам каждой карманные деньги, и билеты они купят сами. Если хотите, можете заплатить за одну из них.

– Но, миссис Кроуфат, я же пригласил их. И хочу заплатить за всех.

– Нет, нет. Не спорьте. Молодые люди вашего возраста с трудом сводят концы с концами. Берегите свои деньги.

Браш подчинился и вскоре уже шел к кинотеатру среди щебета молодых женских голосов. Его спутницы вышагивали с подчеркнутой строгостью, едва раскачивая бедрами. Говорили они все вместе, и каждая хотела получить от него одобрение своим мыслям.

В кинотеатре они всё смотрели с большим интересом. И учебный ролик о Кашмирской долине, и ленту о слете бойскаутов, и документальные кадры крушения поезда. Показали короткое выступление президента страны, и все дружно согласились, что он очень симпатичный человек. Сам художественный фильм был сентиментальный, и они плакали от счастья. Носовой платок Браша переходил из рук в руки. Фильм о красивой девушке, борющейся с соблазнами большого города, держал девиц в постоянном напряжении. Две девушки, сидевшие рядом с Брашем, прижимались к нему от волнения, и вскоре он почувствовал две потные дрожащие ладони на своих коленях. Когда Браш прощался с ними около их дома, каждая обняла его за шею и оставила на щеке след от помады. Каждая поблагодарила его за вечер и пригласила зайти снова, сказав, что будет ждать.

Браш был настолько счастлив, что ему потребовалась долгая прогулка, чтобы прийти в себя. «Это полностью подтверждает мою самую любимую теорию о том, что мир полон прекрасных людей, надо только знать, где искать», – говорил он себе. В дом Квини он вернулся почти в девять часов вечера. Вычищенный верхний этаж снова был в беспорядке. Повсюду валялись воскресные газеты. Жильцы сидели, задрав ноги выше головы и пребывая в мрачно-ироничном расположении духа.

– Ну, малыш, – спросил Херб, – хорошо провел время, а?

– Разумеется, прекрасно.

Затем Херб задал скабрезный вопрос. Остальные подхватили тему и развили ее.

Браш смотрел на них в полном оцепенении.