Небо – моя обитель

– Не вешай носа, Хокинс. Что это с тобой? Поешь с нами. Мы платим.

Они остановили машину у закусочной. Хокинс выпрыгнул из машины и стремглав понесся по переулку прочь.

Браш улыбнулся ему вслед.

– По-моему, других доказательств и не требуется, – сказал он.

Бёркин не ответил. Они сели на высокие табуреты у стойки и съели по нескольку больших бутербродов каждый, запив их обжигающим кофе. Наконец Бёркин спросил:

– Как они слопали идею Добровольной Бедности?

– Кажется, нормально. Слушали.

– А у тебя, Браш, когда-нибудь последователи были?

– Трудно сказать. Мне думается, что сначала какая-то работа происходит в мозгу людей, а уже на деле они начинают применять эти вещи много позднее.

Они заказали пирог, и Браш продолжал:

– Однажды я, например, говорил на эту тему с несколькими миллионерами.

– Боже!

– Миллионеров я до этого не встречал, так что интерес мой к ним понять нетрудно... В поезде я всегда беседую с попутчиками, и однажды в вагоне я разговорился с молодой четой и разговор наш коснулся Добровольной Бедности.

Здесь Бёркин так рассмеялся, что начал задыхаться, и его пришлось колотить по спине.

– Я рассказываю вам о супружеской паре, – продолжал Браш. – Кажется, она раньше была школьной учительницей в маленьком оклахомском городке, а потом вышла замуж за багажного чиновника, работавшего на вокзале. У него так и остались красная шея и красные руки – словно он все еще работал на багажном дворе, но человек он был хороший и серьезный; и она была серьезной девушкой. Она носила коричневое платье и была симпатичная и серьезная, мне они оба понравились. И я рассказал им о Добровольной Бедности. Они сходили пообедать в вагон-ресторан, а когда вернулись, снова зашли ко мне, и оба были очень взволнованы. Они, оказывается, обсуждали эту идею между собой и пришли ко мне поделиться своими проблемами. Они говорили, перебивая друг друга, а она все время держала его за руку. А дело в том, что на их участке нашли нефть, и он стал стоить три миллиона долларов, и они не знали, что делать с деньгами.

– Не могу ждать конца истории, – прервал его Бёркин. – Сколько они тебе дали?

– Я, естественно, ничего у них не взял, – сказал Браш.

– Ладно, продолжай.

– Они не знали, что делать с деньгами. Они уже подарили больницу и парк родному городу и начали раздавать беднякам корзины с провизией, но вскоре убедились, что это глупо – просто раздавать сотни корзин с провизией каждую неделю.

– Ну и что ты им посоветовал?

– Вы уже знаете, что я им посоветовал. Я сказал им, что они не обретут счастья, пока не расстанутся с этими деньгами. Я сказал, чтобы они возвращались работать в свою школу и на свой вокзал.

– Грандиозно. Неужели ты не понимаешь, что тогда их возненавидел бы весь город?

– Горожане уже возненавидели их, когда они перестали раздавать провизию. Но ни в каком другом городе эта пара жить не хотела.

– Посоветовал бы им съездить за границу.

– Они и без меня съездили за границу. Они ожидали, что истратят кучу денег, а когда вернулись, то выяснилось, что вся поездка обошлась им всего в две тысячи долларов. Они себе ни в чем не отказывали, но просто так бросать деньги на ветер не умели.

– И что они ответили, когда ты предложил им вернуться в нищету?

– Девушка заплакала.

– Значит, они попытались всучить тебе деньги?

– Из вагона-ресторана они пришли ко мне, чтобы я пожертвовал за них часть их денег. Они методисты и читали в Библии, что десятую часть доходов надо жертвовать. Только они не могли придумать как. Положение было неловкое, поскольку они выходили на следующей станции и говорить приходилось очень быстро. Он вынул авторучку и все пытался выписать мне чек на две тысячи долларов.

– И ты не взял?

– Нет, как я мог?! Вы же понимаете, что дарить за другого никак нельзя. У меня на этот счет есть теория. Если вы приносите дар без того, чтобы каждая клеточка...

– Оставь это. Ты мне только факты излагай. Теории подержи при себе... Значит, ты отпустил миллионеров просто так?

– Да.

– Ты кончил?

– Да.

– Пошли в машину. – Когда они оказались на мостовой, Бёркин добавил: – Боже, какой же ты идиот!

После ужина ехали молча. Браш чувствовал угрюмое недовольство Бёркина. Наконец Бёркин сказал ровным металлическим голосом:

– Все же хорошо, что у тебя котелок слабый. А то бы ты много бед понаделал да жизней поломал. Ты, наверное, основал бы новую религию или еще чего похлеще.

– Что вы имеете в виду под «котелком»?

– Мозги. Мозги. Характер.

Прежде чем продолжить, Браш немного помолчал:

– Невежливо говорить так с человеком.

– Такой уж я.

Они снова замолчали. Когда показались огни очередного городка, Браш начал посматривать на свой багаж.

– Я, пожалуй, выйду здесь, – сказал он, вытаскивая свой чемоданчик.

– Что стряслось? Черт возьми, что с тобой происходит?

– Я не хочу ехать с вами, раз вы так думаете обо мне.

Бёркин был само удивление.

– А что я такого сказал?

– Вы только что сказали, что у меня нет... мозгов или характера. Мне не нравится и то, что вы сказали в тюремном дворе о Новом Завете. И мне неприятны ваши шутки... о женщинах. Так что мне лучше выйти здесь, остановите, пожалуйста, машину.