Трое за те же деньги

– У вас найдется молоток?

Она помчалась в дом, а я тем временем потащил ящик к двери. Он оказался поразительно тяжелым, и я задал себе вопрос, не хранил ли Мэлмен часть своих сокровищ в долларовых монетах.

Женщина вернулась с молотком и мощной отверткой. Я взял инструменты и вскрыл крышку. Внутри ящик был выстелен коричневой упаковочной бумагой. Женщина оттолкнула меня в сторону, разорвала бумагу… И остолбенела.

Ящик до краев заполняли газетные вырезки. Их были буквально тысячи. Я поворошил их рукой. Каждая вырезка содержала какую-то информацию или сообщение о Фрэнчи Мэлмене. Очевидно, он был тщеславнее, чем кинозвезда, и очень заботился о тщательном сохранении внешних атрибутов своей славы.

Я вынул стопку газетных вырезок. На дне ящика лежало несколько фотоальбомов, а под ними два конверта с документами. Даже не потрудившись на них взглянуть, я тут же уложил их обратно. Едва я с этим покончил, пришел Фрид с сообщением, что эксперты уже выехали.

Эл с любопытством взглянул на ящик.

– Что это?

– Прошлое «Француза». Он, видимо, вырезал и хранил каждую заметку, в которой упоминалось его имя. Некоторые могут в дальнейшем оказаться нам полезны.

– Но никаких денег?

– Никаких.

Я повернулся к женщине, которая все еще неподвижно стояла, уставившись в ящик.

– Это все, что оставил «Француз»?

Она молча кивнула.

Тогда я указал на другие ящики в углу.

– Что в них?

– Всякий хлам.

Я подошел, чтобы взглянуть. Не то, чтобы я ей не верил, но когда речь идет о двух сотнях тысяч долларов, никакая предусмотрительность не будет излишней. В двух ящиках лежали пустые стеклянные консервные банки, в других – тряпье. Я огляделся. Больше ничего видно не было.

– Ладно, я заберу этот ящик с собой. Эл, ты дождешься людей из лаборатории.

Поставив ящик в багажник, я поехал обратно на службу. И на стоянке позади меня тут же остановилась машина Пинки Уайта. Он ездил на допотопном «додже» с подвязанной дверцей и разбитым ветровым стеклом. Пинки был ярым приверженцем игры по системе и потому всегда проигрывал. Пока я вытаскивал ящик из багажника, он вылез из машины.

– Что у тебя здесь – очередной труп?

– История жизни Француза. Миллион газетных вырезок. И в каждой говорится, каким он был великолепным парнем. – Я покачал головой и зашагал ко входу.

Пинки шел следом. Мне хотелось от него отделаться, но полиции нельзя ссориться с прессой, так что мы вместе вошли в лифт.

– Как ты справляешься с гаремом Мэлмена? – спросил Пинки.

– Близко к себе не подпускаю, чтобы чего не вышло.

– А что случилось с маленькой блондинкой? В отеле мне сказали, что она выехала.

– В самом деле?

Он окинул меня долгим испытующим взглядом. Я, игнорируя его, внес ящик в кабинет Джо и водрузил на письменный стол. Не успел я сесть, как зазвонил телефон. Звонили из лаборатории и срочно хотели меня видеть.

– Пока я не вернусь, держи свои грязные пальцы подальше от этих вырезок, – предупредил я Пинки.

Я знал, что требую от него невозможного, но для меня это ничего не значило. Тогда я вряд ли мог представить себе что-нибудь менее существенное, чем газетные заметки о Фрэнчи Мэлмене.

В лаборатории я пробыл минут двадцать. А когда вернулся, Пинки уже разложил вырезки по всему письменному столу и с явным интересом листал один из фотоальбомов. Я заглянул через его плечо. На большинстве фотографий был запечатлен Фрэнчи с какими-то знаменитостями двадцатых и тридцатых годов. Нашлось среди них и семь-восемь снимков разных женщин. При всех его недостатках на женщин глаз у Фрэнчи был верный.

Пинки извлек из альбома одну фотографию и сунул ее мне под нос. Там крупным планом была снята девушка в матросской блузе.

– Не узнаешь?

Я наморщил лоб. Лицо было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, откуда именно.

– Не помнишь?

Пинки наклонился и, вытянув руку, поднес этот снимок к стоявшей на столе фотографии Китти Кейн. Целую минуту я рассматривал оба фотоснимка. Сходство ошеломляющее.

– Ты с ума сошел! – вскричал я.

– Неужели?

На углу стола лежал конверт. Пинки открыл его и вытащил свидетельство о браке, развернув передо мной на столе. Его пальцы скользнули по бумаге и указали на имена Алексиса Мэлмена и Кетлин Хейнс. Свидетельство было выдано в Стратфорде, Онтарио.

Меня словно обдало холодным душем. Я знал, что девичья фамилия Китти была Хейнс, и что она родом из Канады. Взяв в руки документ, я попытался выиграть время, чтобы обдумать ситуацию. Свидетельство было датировано 1928 годом и подписано священником по имени Гиббс и двумя свидетелями, Адой и Джоном Бартонами.

Джо с Китти поженились в 1931 году. Я присутствовал на праздновании тридцатой годовщины их свадьбы. Теперь меня как будто оглушили. Я попытался представить себе Китти, сияющую, живую, милую Китти рядом с Фрэнчи Мэлменом.

В документе был указан возраст Китти – семнадцать лет. Фрэнчи было тогда тридцать восемь, но он всегда питал пристрастие к юным девушкам, а свидетельство о браке казалось абсолютно подлинным.

– Здорово, – сказал Пинки. Чувствовалось, что он очень доволен собой. Как репортер, он обладал инстинктами голодного вампира. – Все это очень интересно. Теперь мы имеем даже четырех жен вместо трех. Может быть, деньги у Китти?

Мои колени вдруг обмякли, и я вынужден был сесть. Потом сказал:

– Давай-ка спокойно обсудим эту историю, Пинки. Даже если Китти и была замужем за этим негодяем, это никак не связано с его убийством.

– О? Значит все-таки убийство?

Я готов был свернуть ему шею.

– Ну, ладно, – буркнул я. – Его убили. Теперь выслушай меня внимательно. Джо болен, а Китти уехала и не может нам ничего объяснить. Если ты опубликуешь эту историю в своем грязном бульварном листке, я собственноручно тебя прикончу. Я не шучу, для меня это очень серьезно.

– Понимаю, конечно, – ответил Пинки, который отнюдь не казался удрученным. – Что ты теперь намерен делать?

– Послушай, Пинки, ты также должен иметь в виду, что Джо безусловно никак не связан с этим делом.

– Действительно не связан?