Власть меча

Им нужно было лишить рыбу пространства, согнать маленьких рыбешек так плотно друг к другу, чтобы косяк потерял силу.

Сеть была грубой и жесткой, как колючая проволока, но люди наклонились к ней, используя качку корпуса на невысоких волнах, чтобы согласованными рывками вручную вытянуть ее выше.

Потом косяк снова метнулся, и все, что им удалось вытянуть, снова очутилось в воде. Один из гереро оказался слишком медлителен, чтобы вовремя отпустить сеть, и пальцы его правой руки застряли в ячейке. Плоть снялась с руки, как перчатка, оставив голые белые кости и обрывки мышц. Гереро закричал и прижал искалеченную руку к груди, пытаясь остановить поток яркой крови. Она плеснула ему в лицо и потекла по блестящей от пота черной коже груди и живота, впитываясь в штаны.

– Манфред! – громко крикнул Лотар. – Займись им!

Косяк попытался уйти на глубину, утащив край каната с поплавками под поверхность, и небольшая часть рыбы сбежала поверх него, тут же растворившись в светлой воде, как темно-зеленый дым.

– Хорошо, это излишки, – пробормотал Лотар. – Скатертью дорога!

Основная часть рыбы оставалась в ловушке, поплавки подпрыгивали на поверхности. Косяк снова нырнул в глубину, и на этот раз тяжелый пятидесятифутовый траулер опасно накренился, так что команде пришлось ухватиться за поручни, темные лица стали серыми, как пепел.

По другую сторону кольца поплавков резко дернулся ялик, он просто не мог сопротивляться. Зеленая вода плеснула через планшир, наполнив лодку.

– Прыгай! – закричал Лотар старику. – Держись подальше от сети!

Они оба прекрасно осознавали опасность.

В предыдущий сезон один из членов их команды упал в сеть. Рыбы тут же одновременно бросились на него, утаскивая под воду, сражаясь с сопротивлением его тела в своих попытках сбежать.

Когда несколькими часами позже они наконец достали тело со дна сети, они увидели, что напор рыб и огромное давление в глубине косяка просто разорвали человека. Рыбы пробились через его рот в живот; они, словно серебряные кинжалы, вонзились в глазницы, вытеснив глазные яблоки и проникнув прямо в мозг. Они даже прорвали ткань его поношенных штанов и забрались в анус, так что человек оказался битком набит мертвой рыбой и раздулся, словно некий гротескный воздушный шар. Такое зрелище никто из них не смог бы забыть.

– Подальше от сети! – снова закричал Лотар.

Да Сильва бросился к дальнему концу тонущего ялика как раз в тот момент, когда лодку затащило под воду. Он отчаянно барахтался, но его тяжелые морские сапоги начали тянуть его вниз.

Однако рядом уже был Темный Хендрик, спешивший на помощь. Он аккуратно положил свой траулер вдоль вздувшейся линии поплавков, и двое из его команды выудили да Сильву из воды и втащили на борт, а остальные по команде Темного Хендрика зацепили крюками дальнюю сторону сети.

– Только бы сеть выдержала, – проворчал Лотар.

Два других траулера уже подошли и тоже захватили поплавки. Четыре больших судна выстроились вокруг плененного косяка, и матросы начали поспешно «сушить сеть».

Фут за футом они вытаскивали ее, по двенадцать человек на каждом траулере, и даже Манфред занял место рядом с отцом. Они хрипели, напрягались и потели, обдирая до крови руки, пока рыбы метались в воде. Постепенно, дюйм за дюймом, люди наконец усмирили огромный косяк; сеть показалась из воды, и верхние рыбы уже беспомощно бились на воздухе над плотно сбитой массой своих сородичей, тонувших и умиравших в давке.

– Вычерпывай! – кричал Лотар.

На каждом из траулеров по три человека, вооружившись ручными сетями на длинных рукоятках, начали выбрасывать рыбу на палубу.

Ручные сети имели ту же форму, что и сачки для бабочек или те маленькие сетки, с помощью которых дети ловят креветок и крабов на берегу моря. Только у этих сачков рукоятки были длиной в тридцать футов, а сами сетки могли подхватить до тонны живой рыбы зараз. По краю стального кольца сетки в трех местах крепились манильские канаты; они были сращены с более мощным канатом лебедки, с помощью которой сетки поднимали и опускали. Нижнюю часть сетки можно было открывать или стягивать с помощью стяжного линя, пропущенного через ряд небольших колец, точно так же как и большую сеть.

Пока ручную сеть вытаскивали на нужную позицию, Лотар и Манфред быстро открыли люк трюма. И тут же оба вернулись на свои места – Лотар к лебедке, а Манфред к стяжному канату ручной сети. Лотар со скрежетом и грохотом вращал лебедку, поднимая сеть к грузовой стреле над их головами, а трое мужчин длинной рукояткой направили сеть за борт, над беснующимся рыбным косяком. Манфред резко дернул стяжной канат, и нижняя часть сети закрылась.

Лотар переключил механизм лебедки – и, все так же скрипя шкивом, сеть упала в серебряную живую массу. Трое матросов всем своим весом налегли на рукоятку, заставляя сеть погрузиться в живую кашу из сардин.

– Поднимай! – закричал Лотар и снова переключил механизм лебедки.

Сеть пошла вверх сквозь косяк и выскочила на поверхность с тонной бьющихся серебряных сардин. Манфред крепко удерживал стяжной канат, и полная сеть закачалась над открытым люком.

– Выпускай! – крикнул сыну Лотар.

Манфред отпустил стяжной трос. Нижняя часть сети открылась, и тонна сардин хлынула в трюм. Крошечные чешуйки обдирались с рыбьих тел от такого грубого обращения, и сардины посыпались над стоявшими на палубе людьми, как снежинки, сверкая на солнце чудесными оттенками розового, красного и золотого.

Когда сеть опустела, Манфред снова дернул стяжной трос, закрывая ее, и матросы опять шестом направили ее за борт. Опять заскрипела лебедка, сеть упала в косяк, и все повторилось снова. На каждом из других траулеров также тяжело трудились матросы с сетями и стоявшие у лебедок люди, и каждые несколько секунд еще одна тонна рыбы, водорослей и прозрачных чешуек выплескивалась из сетей над разверстыми люками и выливалась в трюм.

Эта монотонная, однообразная работа была крайне тяжелой и требовала напряжения всех мышц; каждый раз, когда сеть поднималась над головами, команду обдавало ледяной морской водой и чешуей. Когда действовавшие ручными сетями люди выдыхались, шкиперы заменяли их, не нарушая ритма подъемов и спусков, и те, кто управлял главной сетью, брались за «сачки». Лотар оставался у лебедки, высокий, бдительный и неутомимый, и его белые волосы, слипшиеся от рыбьей чешуи, сияли на солнце, как огонь маяка.

– Серебряные трехпенсовики… – Лотар усмехался, пока рыба падала в трюмы всех четырех его траулеров. – Блестящие трехпенсовики, а не рыба. Мы сегодня возьмем полный груз тики.

«Тики» на сленге означало монетку в три пенса.

– Палубный груз! – закричал он через сужавшееся кольцо большой сети туда, где трудился над другой лебедкой Темный Хендрик, обнаженный до пояса и блестевший, как полированное эбонитовое дерево.

– Палубный груз! – проревел тот в ответ, наслаждаясь физическими усилиями, позволявшими ему демонстрировать огромную силу на глазах команды. Трюмы траулеров уже наполнились до краев, и в каждом лежало полторы сотни тонн рыбы. Теперь они собирались высыпать сардины на палубу.

И снова это был риск. Уже нагруженные суда не могли избавиться от рыбы, пока не доберутся до залива и не перекачают сардины на завод. А палубный груз добавит к их весу еще по сотне тонн, что намного превышало безопасные пределы. И если погода изменится, если ветер задует с северо-запада, то необъятное море мгновенно вздуется и может утащить перегруженные траулеры в холодные зеленые глубины.

– Погода продержится, – заверил себя Лотар, действуя лебедкой.

Он был на гребне волны; ничто не могло сейчас его остановить. Он слишком рисковал, но мог получить тысячу тонн рыбы, и это означало пятьдесят фунтов чистой прибыли за тонну. Пятьдесят тысяч фунтов за один выход в море. Величайшая из удач в его жизни. Да, он мог потерять сеть, или судно, или даже жизнь, но нельзя упускать шанс выплатить долги, забросив сеть лишь один раз.

– Боже мой… – прошептал он, поворачивая лебедку. – Нет, теперь ничто не может пойти плохо, ничто больше не станет мне помехой. Я свободен и чист.

И вот, наполнив трюмы, они начали сваливать рыбу на палубы траулеров, заполняя их до верха планширов, и команды погружались в это серебристое болото по пояс, поднимая сети и орудуя длинными шестами.

Над траулерами кружило огромное белое облако морских птиц, добавляя свои пронзительные крики к какофонии лебедок. Птицы ныряли прямо в сеть, чтобы обжираться до тех пор, пока уже просто не могли ничего проглотить, даже лететь не могли, а просто уплывали по течению, раздувшиеся и неповоротливые, напрягая глотки, чтобы не потерять то, что съели. На носу и корме каждого из траулеров стояли мужчины с острыми крюками на длинных шестах, и они отгоняли акул, которые поднялись на поверхность в надежде добраться до массы плененной рыбы. Их острые как бритвы, треугольные клыки могли прорезать даже крепкие ячейки сети.

Пока птицы и акулы насыщались, корпуса траулеров оседали все ниже, пока наконец, вскоре после полудня, даже Лотар не решил, что достаточно. Новый груз оказалось просто некуда класть; каждый раз, когда рыба сыпалась на палубы, она просто соскальзывала в воду, чтобы накормить акул.

Лотар остановил лебедку. В главной сети, пожалуй, оставалось еще сотня тонн рыбы, по большей части измятой и полуживой.

– Опустошить сети! – приказал он. – Отпустите рыбу! Поднимите сеть на борт!

Четыре траулера, сидевшие на воде так низко, что морская вода заливала шпигаты при каждом покачивании, а скорость снизилась до того, что они двигались как цепочка беременных уток, повернули к суше, идя нос к корме, и Лотар возглавлял их.

За судами осталась примерно половина квадратной мили поверхности океана, усеянной мертвой рыбой, плывущей вверх серебристыми брюшками; их количество не уступало числу осенних листьев в лесу. Над ними продолжали кружить тысячи объевшихся чаек, а под водой продолжали пировать большие акулы.

Измученные команды с трудом пробирались сквозь зыбучие пески все еще бившейся рыбы, заполнившей палубу до сходного трапа. Под палубой люди, мокрые от рыбьей чешуи и потрохов и соленой воды, изнеможенно бросались на свои узкие койки.

В рулевой рубке Лотар выпил две кружки горячего кофе, потом проверил хронометр, висевший над его головой.

– Четыре часа идти до завода, – сказал он. – Самое время для уроков.

– Ох, па! – умоляюще воскликнул мальчик. – Только не сегодня, ведь это особенный день! Разве нам обязательно учиться сегодня?

В городе Уолфиш-Бей не было школы. Ближайшая немецкая школа располагалась в Свакопмунде, в тридцати милях от них. Лотар стал для мальчика и отцом, и матерью с самого дня его рождения. Он принял его в свои руки, мокрого и измазанного материнской кровью. А мать Манфреда даже не взглянула на него. Это было частью их неестественной сделки. Лотар растил его в одиночестве, без посторонней помощи, если не считать того молока, которое давали темнокожие кормилицы из племени нама. И они с сыном стали так близки, что Лотар не выдержал бы разлуки с ним на один-единственный день. Он даже предпочел сам заняться его образованием, лишь бы не отсылать прочь.

– Нет никаких особенных дней, – сказал он Манфреду. – Мы учимся каждый день. Мускулы не делают человека сильным. – Он постучал себя по голове. – Вот что дает человеку силу. Доставай книги!