Ярость

– Брат мой, я очень редко пытаюсь отговорить тебя от чего-то, что ты задумал. – Хендрик Табака сидел на своем стуле, обтянутом леопардовой шкурой, что покрывала его стул, и наклонялся вперед, опираясь локтями о колени. – Дело не в самой женитьбе; ты знаешь, что я всегда побуждал тебя обзавестись женой, многими женами, произвести сыновей… нет, я не саму идею женитьбы не одобряю, тут дело в зулусах, именно это заставляет меня лежать без сна по ночам. В этой стране есть десять миллионов других привлекательных молодых женщин… почему ты должен выбрать какую-то зулуску? Я бы предпочел, чтобы ты уложил в свою постель черную мамбу.

Мозес Гама тихонько хмыкнул:

– Твоя забота обо мне доказывает твою любовь. – Тут он посерьезнел. – Зулусы – самое большое племя в Южной Африке. Одно лишь количество уже делает их важными, но добавь к этому их агрессивность и воинственный дух, и ты увидишь, что в этой стране ничего не изменится без зулусов. Если я сумею создать союз с этим племенем, то все, о чем я мечтаю, не окажется тщетным.

Хендрик вздохнул, что-то проворчал и покачал головой.

– Да ладно, Хендрик, ты же разговаривал с ними. Разве не так? – настойчиво спросил Мозес, и Хендрик неохотно кивнул.

– Я четыре дня просидел в краале Сангане Динизулу, сына Мбежане, что был сыном Джуби, сына Дингаана, а тот был братом самого Чаки. Он считает себя принцем зулусов и очень старается подчеркивать значение этого имени – «Рай», а живет он на широкую ногу на земле, которую его старый хозяин, генерал Шон Кортни, оставил ему на холмах над Ледибургом, и там он содержит множество жен и три сотни голов жирного скота.

– Все это я знаю, брат мой, – прервал его Мозес. – Расскажи мне о девушке.

Хендрик нахмурился. Ему нравилось начинать историю с самого начала и вести рассказ постепенно, не упуская деталей, пока он не добирался до конца.

– Девушка, – повторил он. – Этот старый зулусский плут ноет, что она луна его ночи и солнце его дня, что ни одну дочь никогда не любили так, как он любит ее, и что он никогда не позволит ей выйти замуж ни за кого, кроме вождя зулусов. – Хендрик вздохнул. – День за днем я слушал, как этот шакал перечислял добродетели девушки, расписывая, как та прекрасна и талантлива, что она работает в государственной больнице, что она происходит от длинной линии женщин, рожающих сыновей… – Хендрик умолк и с отвращением сплюнул. – Понадобилось три дня, прежде чем он наконец упомянул о том, что с самого начала было у него на уме, – о лобола, выкупе за невесту. – И Хендрик развел руками в жесте раздражения. – Все зулусы – просто воры и пожиратели навоза.

– Сколько? – с улыбкой спросил Мозес. – Сколько ему нужно, чтобы компенсировать брак вне племени?

– Пять сотен голов первоклассного скота, только беременные самки, и не старше трех лет. – Хендрик нахмурился от возмущения. – Все зулусы – воры, а раз он объявляет себя принцем, то он – принц воров.

– Ты, само собой, согласился на первую цену? – спросил Мозес.

– Я, само собой, торговался еще два дня.

– Какова окончательная цена?

– Две сотни голов. – Хендрик вздохнул. – Прости меня, брат мой, я старался, но этот старый зулусский пес стоял как скала. Это наименьшая цена за луну его ночей.

Мозес Гама откинулся назад на стуле и задумался об этом. Цена была чудовищной. Отборный скот стоил по пятьдесят фунтов за голову, но, в отличие от брата, Мозес Гама не испытывал тяги к деньгам самим по себе, кроме как в качестве средства достижения цели.

– Десять тысяч фунтов? – тихо спросил он. – У нас есть столько?

– Это будет больно. Я целый год буду страдать, как будто меня высекли хлыстом из кожи носорога, – проворчал Хендрик. – Ты понимаешь, сколько всего может купить человек на десять тысяч фунтов, брат мой? Я бы мог достать тебе не меньше десятка девственниц коса, хорошеньких, как сахарные медоносы, и пухленьких, как цесарки, и девственность каждой была бы проверена самой надежной повивальной бабкой…

– Десять девиц-коса не дадут мне возможности дотянуться до племени зулусов, – перебил его Мозес. – Мне нужна Виктория Динизулу.

– Но лобола – это еще не вся цена, – сообщил Хендрик. – Есть и еще кое-что.

– Что именно?

– Эта девушка – христианка. Если ты берешь ее, других быть не должно. Она будет твоей единственной женой, брат мой, а теперь выслушай человека, который заплатил за мудрость тяжелой монетой опыта. Три жены – это самое меньшее, что нужно мужчине для удовлетворения. Три жены так соревнуются друг с другом за благосклонность мужа, что мужчина может расслабиться. Две жены лучше, чем одна. А вот единственная жена, одна-единственная, заставит пищу прокиснуть в твоем животе и заморозит твои волосы сединой. Пусть эта зулусская девица отправится к тому, кто ее заслуживает, к другому зулусу.

– Скажи ее отцу, что мы заплатим нужную ему цену и что мы согласны на его условия. Скажи ему также, что если он принц, то мы ожидаем от него свадебного пира, достойного принцессы. Мы ожидаем свадьбы, о которой будут говорить по всему Зулуленду, от Драконовых гор до океана. Я хочу, чтобы там были каждый вождь и старейшина племени, они должны увидеть мою свадьбу; я хочу, чтобы явились все советники и индуны; я хочу, чтобы пришел сам король зулусов; а когда они все соберутся, я буду говорить с ними.

– Ты можешь с таким же успехом говорить со стаей бабуинов. Зулусы слишком горды и слишком полны ненависти, чтобы прислушаться к голосу разума.

– Ты ошибаешься, Хендрик Табака. – Мозес положил руку на плечо брата. – Мы недостаточно горды и недостаточно ненавидим. Та гордость, что у нас есть, и та малая толика ненависти, которой мы обладаем, растрачиваются не по назначению. Мы расходуем все это друг на друга, на других чернокожих людей. А если все племена этой страны соберут вместе всю свою гордость и всю свою ненависть и обратят их против белого угнетателя – разве он сможет сопротивляться нам? Вот о чем я буду говорить на своем свадебном пиру. Вот чему я должен научить людей. Именно для этого мы выковываем «Народное копье».

Они какое-то время помолчали. Глубина видения брата, пугающая сила его целеустремленности всегда вызывали в Хендрике благоговение.

– Будет так, как ты хочешь, – согласился он наконец. – А когда ты желаешь устроить свадьбу?

– В полнолуние в середине зимы. – Мозес не колебался. – Это будет за неделю до того, как начнется наша кампания неповиновения.

Они снова замолчали; потом Мозес встрепенулся:

– Значит, договорились. Есть ли что-нибудь еще, что нам нужно обсудить перед ужином?

– Нет, ничего. – Хендрик поднялся на ноги и уже собрался позвать женщин, чтобы они подавали еду, но тут вспомнил. – А! Есть еще одна вещь. Та белая женщина, что была с тобой в Ривонии… ты ведь ее знаешь?

Мозес кивнул:

– Да, это женщина Кортни.

– Да, та самая. Она прислала сообщение. Хочет снова тебя увидеть.

– Где она?

– Недалеко, в местечке, что называется Сунди-Кэйвз. Там пещеры. Она оставила для тебя номер телефона. Говорит, важное дело.

Мозес Гама не скрывал раздражения.

– Я же говорил ей, чтобы она не пыталась связаться со мной, – сказал он. – Я предупреждал ее об опасности.

Он встал и принялся расхаживать по комнате.

– Пока она не научится дисциплине и самоконтролю, в ней не будет пользы для нашей борьбы. Белые женщины все такие: испорченные и непослушные, вечно потакают своим желаниям. Ее нужно воспитать…

Мозес умолк и подошел к окну. Что-то во дворе привлекло его внимание, и он резко крикнул:

– Веллингтон! Роли! Идите сюда, оба!

Через несколько секунд мальчики застенчиво вошли в комнату и остановились возле двери, с виноватым видом опустив головы.

– Роли, что с тобой случилось? – сердито спросил Хендрик.

Мальчики уже сменили свои набедренные повязки на повседневную одежду, но рана на лбу Роли все еще кровоточила сквозь повязку из какой-то тряпки. На его рубашке виднелись пятна крови, а один глаз опух и закрылся.

– Отец! – начал объяснять Веллингтон. – Мы не виноваты! На нас напали зулусы…

Роли бросил на него презрительный взгляд и заговорил сам:

– Мы схватились с ними группа на группу. Все шло хорошо, пока некоторые из нас не сбежали и не бросили остальных. – Роли поднес руку к раненой голове. – Трусы есть даже среди коса, – сказал он и снова посмотрел на близнеца.

Веллингтон стоял молча.

– В следующий раз деритесь лучше и проявите больше хитрости. – Хендрик Табака отпустил мальчиков, а когда они поспешно выскочили из комнаты, повернулся к Мозесу. – Вот видишь, брат мой? Даже дети… Как ты надеешься это изменить?