Король Лир. Перевод Юрия Лифшица

ФРАНЦУЗ. С сестрами простись.
КОРДЕЛИЯ. Жемчужины отцовские, прощайте!
Глаза мои в слезах, но вижу я,
Что вы за птицы. То, что заслужили,
Не будь вы сестры, я бы вам сказала.
Ну, что ж, ухаживайте за отцом,
Хотя надежды мало на притворщиц.
Со мною обошелся он сурово.
Теперь, боюсь, останется без крова.
Прощайте, сестры.
РЕГАНА. Знаем без тебя,
Как угодить отцу.
ГОНЕРИЛЬЯ. Подумай лучше,
Что от тебя потребует супруг,
Которому подкидышем судьбы
Досталась ты. В тебе нет чувства долга —
Поплатишься, и ждать уже недолго.
КОРДЕЛИЯ. Срывает время с черных дел покров,
Разя стыдом и смехом подлецов.
Как бы хотела я в вас ошибиться!
ФРАНЦУЗ. Прекрасная Корделия, идем.

(ФРАНЦУЗ и КОРДЕЛИЯ уходят.)

ГОНЕРИЛЬЯ. Сестра, не уходи, надо обсудить очень важный для нас обеих вопрос. Насколько я поняла, отец нынче же намерен отправиться ко мне.

РЕГАНА. Да, а спустя месяц, – ко мне.

ГОНЕРИЛЬЯ. До чего он дошел на старости лет! А уж о сегодняшней выходке я просто не знаю, что и думать. Из-за какой-то ерунды прогнать любимую дочь. Это чересчур.

РЕГАНА. Старческое слабоумие, больше ничего. Впрочем, благоразумием он никогда не отличался.

ГОНЕРИЛЬЯ. Он буйствовал в самом расцвете сил и здоровья. А теперь только умножит свое врожденное самодурство бесконтрольными припадками неудовольствия. То ли это у него по немощи, то ли от разлития желчи, но нам-то от этого не легче.

РЕГАНА. При его легковозбудимости мы тоже в одночасье разделим участь Кента.

ГОНЕРИЛЬЯ. А эта его, с позволения сказать, церемония прощания с французским королем. Хочешь не хочешь, нам с тобой придется объединить усилия. Если отец не позволит взять в руки бразды правления, то жестокая эта будет шутка – так называемый отказ от власти.

РЕГАНА. Да, подумать есть над чем.

ГОНЕРИЛЬЯ. Думать будем потом, а теперь надо что-то делать по горячим следам.

    (Уходят.)

Акт первый. Сцена вторая

Комната в замке Глостера.

Входит ЭДМУНД с письмом в руке.

ЭДМУНД. Тебе, Природа, твоему закону
Подсуден я. Моя богиня – ты.
Неужто я традиции прогнившей
И дикости всеобщей покорюсь?
Позволю обделить себя за то,
Что я внебрачный и моложе брата?
Внебрачный? Забракован, значит? С браком?
Но я ведь ладно скроен, крепко сшит,
А силой духа тем не уступаю,
Кто честною утробою рожден.
За что бракуют нас? За что нас метят
Внебрачности тавром? За то, что некто
Потребность втайне удовлетворяет,
Выплескиваясь с пылкостью, которой
Хватило б на династию хлыщей,
Заделанных ни въяве, ни во сне
Из чувства опостылевшего долга?
Но если мы – законный с незаконным —
Отцом любимы, – я, лишенный прав,
Имею право на твои, законный.
Чудно звучит: «Законный»! Если мне
С письмом, законный братец, повезет,
Тогда в законе будет незаконность.
Я вверх тянусь, я силой наливаюсь.
О небо, незаконных вознеси!

Входит ГЛОСТЕР.

ГЛОСТЕР. Родную дочь ославил! Выгнал Кента!
Француза оскорбил! Уехал в ночь!
Раздал страну! Корону подарил!
Ну, и характер, право! – Здравствуй, Эдмунд.
Что у тебя?
ЭДМУНД. Да вроде ничего,
Коль будет вашей светлости угодно.

(Прячет письмо.)

ГЛОСТЕР. Напрасно ты прячешь эту бумагу – я все вижу. Что там такое?

ЭДМУНД. Вроде ничего особенного не произошло.

ГЛОСТЕР. А письмо зачем спрятал?

ЭДМУНД. Какое письмо?

ГЛОСТЕР. Какое? То самое, которое очутилось в твоем кармане. Да так проворно. Не письмо незачем было и прятать. Позволь взглянуть. Если там нет «ничего особенного», я это увижу и без очков.

ЭДМУНД. Прошу вас, будьте снисходительны, отец. Это письмо брата. Я не успел его дочитать, но если бы знал заранее, что в нем, то и сам бы не стал читать и вам бы не дал.