Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь. Перевод Юрия Лифшица

Меня мой возраст, как мороз, бодрит —
Ведь я здоров. Меня с собой возьмите.
Я лучше молодого послужу
И пригожусь вам.
ОРЛАНДО. Славный мой Адам!
Прообраз образцового слуги.
Ты жил в те баснословные года,
Когда не ради выгоды служили.
Такие люди вымерли давно.
Сейчас у всех лишь деньги на уме;
Расчет не успевают получить, —
Бросают службу. Ты им не чета.
Но, бедный мой старик, твои труды
Пойдут насмарку: дерево ты выбрал
Подгнившее, оно не даст плодов.
Но все ж идем. Еще не опустеет
Твой в юности набитый кошелек,
А мы себе подыщем уголок.
АДАМ. Да, господин, пора идти в бега.
Пока дышу, я верный твой слуга.
Я начинал здесь жить в семнадцать лет,
А в семьдесят у вас мне жизни нет.
В семнадцать лет идут искать судьбу,
А в семьдесят – пора бы спать в гробу.
Но если не возьмете вы слугу,
Умрет он у хозяина в долгу.

    (Уходят.)

Акт второй. Сцена четвертая

Арденнский лес.

Входят РОЗАЛИНДА в мужском костюме, СЕЛИЯ, одетая пастушкой, и ТОЧИЛЛИ.

РОЗАЛИНДА. О Юпитер! Наше путешествие вытрясло из меня всю душу.

ТОЧИЛЛИ. Охота была думать о душе, когда ноги так и трясутся от усталости.

РОЗАЛИНДА. Кажется, я сейчас обесчещу свое мужское одеяние, того и гляди, расплачусь, как женщина. Хотя немощный сосуд, спрятанный в этот камзол и эти штаны, обязан более стойко переносить невзгоды по сравнению с более немощным, заключенным в этой юбке. Что ж, приходится поддерживать слабейшего: держись, милая Селия.

СЕЛИЯ. Я совершенно выбилась из сил. Жаль, что тебе приходится возиться со мною.

ТОЧИЛЛИ. Возиться с вами – это еще куда ни шло. Большего сожаления заслуживал бы тот, кому пришлось бы везти вас на своем горбу. Хотя он вряд ли надорвался бы. Убежден, в вашем кошельке нет ни одного герба, чтобы расплатиться с предполагаемым владельцем горба.

РОЗАЛИНДА. Наконец-то мы добрались до Арденнского леса!

ТОЧИЛЛИ. Вы правы, я добрался до Арденнского леса… еще большим дураком: дома я чувствовал себя гораздо лучше в этом отношении. Впрочем, путники должны испытывать восторг во время всего путешествия.

РОЗАЛИНДА. Так уж повелось, милый Точилли… Но тише? Мне послышались голоса мужчин, пожилого и молодого. Кажется, сюда идут.

Входят КОРИНН и СИЛЬВИЙ.

КОРИНН. Поступишь так – она тебя прогонит.
СИЛЬВИЙ. О, знал бы ты, Коринн, как я влюблен!
КОРИНН. Догадываюсь – я и сам влюблялся.
СИЛЬВИЙ. Тебе не догадаться, старику,
Хотя б ты был влюбленнее влюбленных,
Ночами умиравших от любви.
Но если ты любил, как я люблю —
Никто так не любил, но предположим, —
Как много глупостей ты совершил,
Охваченный любовною горячкой?
КОРИНН. Достаточно. Их все и не упомнить.
СИЛЬВИЙ. Тогда не говори, что ты любил!
Раз ты не помнишь, как ничтожный повод,
Сводил тебя, влюбленного, с ума,
Ты не любил, Коринн, ты не любил!
Раз ты с речами о своей любимой,
Как я, не приставал к кому попало,
Ты не любил, ты не любил, Коринн!
Раз ты не покидал, как я, друзей
В разгар веселья, страстью опьяненный,
Коринн, ты не любил, ты не любил! —
О Феба, Феба, Феба, Феба, Феба!

    (Уходит.)
РОЗАЛИНДА. Ах, пастушок, стенания твои
Разъели рану сердца моего.

ТОЧИЛЛИ. И моего тоже. Помнится, когда я любил Джен Смейс, я изломал свой кинжал о камень за то, что он имел наглость остаться у нее на ночь. Вспоминаю, как я обцеловывал ее подойник и коровье вымя, которое теребили ее прекрасные, покрытые цыпками ручки. А еще я помню, как я в ее присутствии объяснялся в любви к гороховому стручку. Потом я распотрошил его, подал ей две горошины и разрыдался. «Храни их в память обо мне», – вот все, что я смог сказать. Поистине, только мы, влюбленные, совершаем такие глупости. И немудрено: в этом мире ничто не вечно, поэтому вечновлюбленные – мировые глупцы.

РОЗАЛИНДА. Ты даже не подозреваешь, умник, как разумно твое последнее замечание.

ТОЧИЛЛИ. Я до тех пор не замечаю своего ума, пока он, зайдя за разум, не подставит мне ножки.

РОЗАЛИНДА. Юпитер! В стонах пастушка
Жила моей любви тоска.
ТОЧИЛЛИ. А также и моей, хотя моя
Не так свежа уж, впрочем, как и я.
СЕЛИЯ. Пожалуйста, не дайте умереть,
Спросите пожилого человека,
Где нам достать еды.
ТОЧИЛЛИ. Эй ты, дурак!
РОЗАЛИНДА. Молчи, придурок! Он тебе не брат!
КОРИНН. Вы кто такие?
ТОЧИЛЛИ. Чище мы, чем ты.
КОРИНН. Да, мы живем в грязи.
РОЗАЛИНДА. Молчи, сказал. —
Дружище, добрый вечер.