Стаи. Книга 2. Новая Волна

– Нет, они просто сбежали, – ответила Амма, и, скривив гримасу, принялась выталкивать людей из помещения.

Раткины и Доронины припозднились, и их дети, явно умаявшись от сидения в комнатушке, ушли к своим соратникам. Электронная бестия тут же вычислила их местоположение, (в праздники она специально ограничивала охранные системы только наиболее важными зонами, оставляя всё остальное без присмотра – этого требовали этика и такт), и повела нестройную стайку гостей по новому маршруту.

А вёл он прямиком в огромный, ещё больше прежнего, зал, в котором уже были накрыты праздничные столы, а нестройный гомон говорил о многолюдстве. Впрочем, прихода новых действующих лиц никто даже не заметил.

Дружная ватага эволэков и кураторов, естественно во главе со старостами всех четырёх Кланов, уже собралась у сцены, не сводя глаз с необычного действа.

У рояля сидели Элан и Афалия, окружённые товарищами, – ни малейшего сомнения в том, что это их дети у Раткиных и Дорониных не было. Узнав родные лица, они устремились было вперёд, но тут же встали, как вкопанные, поражённые увиденным.

– Я же обещал, что будет светлый! – Рыжий плут задрал довольно большой, но вполне пропорциональный лисий хвост, и чуть склонил голову, любуясь «приобретением».

Раткины застыли, открыв рты от неожиданности. Шерсть действительно была светлой, скорее соломенной, чем чисто рыжей, а элегантные (это слово продиралось в ошеломлённом сознании со скрипом) движения хвоста не оставляли сомнения – это часть его тела, тем более, что эта самая часть постепенно истончалась, исчезая в вырезе коротких шорт бежевого цвета.

– А я хотела стать рыжей! – Голос Афалии мелодично прозвенел.

Песни, что лисицы пели друг другу и Лесавесиме в Эфирном Мире не прошли даром – голосовые связки так же подчинились воле эволэков.

Тут уже стало плохо Дорониным: поднялся второй хвост, до этого скрытый от глаз сторонних наблюдателей припавшим на колено фотографом – Алланна не переставая щёлкала объективом.

Афалия действительно преобразилась, причём не только шерсть, но и волосы на голове приобрели очень красивый оттенок, словно солнце коснулось её локонов, и ушло, оставив безупречные мазки огнём, выполненные истинным художником, с белой кисточкой на кончике.

Девчонки-эволэки катались со смеху, на лицах читалась смесь восторга и страха перед неведомым, но восхищение всё же брало верх. Глядя, с каким огнём в глазах соратницы и наставники разглядывают диковинных зверей, можно было не сомневаться – перемены пришлись им по вкусу. Всё же, эволэки, наверно, не совсем психически здоровы, а зараза быстро передалась и кураторам.

Летуньям же вообще было всё фиолетово – эволэки, естественно, предупредили своих крылатых любимцев о грядущих переменах, и Хилья с интересом тянула носом новый аромат Афилии, а Лесавесима беспрестанно кусала своего папаню за уши, веселясь от души.

Но родителям двух архаровцев было не до веселья. Они ловили голоса своих детей, и узнавали, и не узнавали их одновременно. Но перемены и на этом не кончились.

Оба стали немного курносые, чуточку, но стали, изменились глаза, такие же зелёные и голубые, но казались (а кажется ли это?) больше, чем прежде, придав ещё выразительности взглядам.

Что ещё сразу же бросилось в глаза – это уши. Свои собственные заострились кверху, и немного отодвинулись от черепа, мочки исчезли совсем, а из их основания пробили себе дорогу ещё одни, лисьи, сантиметров на пять выше человеческих, так же покрытые короткой шёрсткой. Сначала эти парные локаторы, так же довольно гармоничного размера и формы, были видны только у Элана из-за короткой стрижки, но и Афлия, поправив красивым жестом длинные локоны, невзначай продемонстрировала такие же изменения.

– Ну, вы даёте! – Марина Серебрякова не без интереса трогала пальцами словно вложенные одно в другое остренькие ушки девушки из высшего общества, – Просто не верю своим глазам!

– А голоса как изменились! – С восторгом заметила присутствующая тут же Ворожейкина, – Спойте, а мы подыграем!

Попытавшихся отнекиваться Элана и Афалию взяли приступом недружных призывов, в стиле бис и браво. В тот же миг члены местной музыкальной группы, почему-то названной «Лиандер», в честь печально известной серии «прыжковых» звездолётов, потерявшей четыре корабля из семи всего в девяти полётах – абсолютный рекорд всех времён и народов, бросились за инструментами.

Иланиэль, стройная брюнетка из Клана Флоры, по всеобщему признанию обладательница самого прекрасного, после Елены, естественно, голоса, стержень и идейный вдохновитель музыкантов, подвинула виновников переполоха, заняв место за фортепьяно, но микрофон отдала «Лисицам». Ромван, весёлый балагур, вышедший из водной среды обитания, плюхнулся на привычное место, и с энтузиазмом оглядел своё хозяйство – целое скопище барабанов и тарелок. Канна, девушка не в меру серьёзная и сосредоточенная, так же из ботанического клуба, традиционно взялась за электронную скрипку, второпях чуть не забыв подсоединить её к розетке. Но самой колоритной фигурой в группе был всё же Андин: высокий и плечистый богатырь, настоящий защитник всех дам Клана Земли, почему-то полюбивший игру на флейте. И хотя играл виртуозно, но смотреть без улыбки на такую трудно сочетаемую пару музыканта и его инструмента, было невозможно. Это тем более забавляло, если учесть, что после каждого неизменно блестящего выступления он краснел от смущения, как какая-то курсистка из института благородных девиц, которую строгая мать поймала на чём-то запретном.

А народ всё пребывал, быстро стекаясь с улицы в зал – весть о предстоящем выступлении нового дуэта вмиг облетела людей. На сцене уже договорились о том, какую песню будут исполнять, опробовали инструменты.

Элан и Афалия по-прежнему не замечали присутствия родных. Дорониных и Раткиных заботливые ибисовцы усадили на почётные места, в третий ряд, но справа, на возвышенность и дети своих родителей, скрытых тенями портьеры, не увидели. В свою очередь, взбудораженные праздничным настроением, эволэку и кураторы не распознали ярко выраженную пришибленность дорогих гостей. А их беззаботные чада встали слева от фортепьяно, боком к зрителям, и почти касались носами, сжали четырьмя ладонями микрофон, слишком увлечённые друг другом, чтобы отвлекаться на что-либо ещё.

На три-четыре, полилась музыка. Иланиэль начала со звонких ритмов, добавила басистых, тут же застучали барабаны.

Пространство пересекая, как огромный невидимый спрут,

Мои пальцы легко проникают в твою беззащитную грудь,

Сердце сожму тоской, встряхну и пощекочу,

Я могу делать с тобой, всё, что захочу!

От голосов пары неведомых созданий захватило дух, даже родители после первых строк забыли о шоке, впитывая каждый звук немного странной и немного страшной песни.

Я сильнее, чем страх,

Сильнее, чем боль,

Чем усталость, наркотики и алкоголь.

Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,

Затаилась в тебе, и скоро проснусь.

Афалия и Элан очень красиво оттягивали гласные, задирая лица кверху, словно две лисицы, взвывающие к небесам. Руки не разжимались, глаза тонули в такой истоме, что становилось немного не по себе, два хвоста, как дирижёрские палочки, вторили мелодии, плетя в воздухе узоры.

Пространство пересекают излучений сверхмощных столбы,

Это пальцы мои проникают внутрь твоей головы.

Теперь твой разум готов к осознанию новых чувств,

А чувствовать ты будешь то, что я захочу!

Их чуть склонённые головы едва коснулись, глаза закрылись, и следующий куплет они пели друг другу.

Я твоя кость, ухо и глаз,

Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,

Эйфорический ад, голос небес,

Три секунды назад я проснулась в тебе.

Пальцы Иланиэль плясали по клавишам, Канна с невероятной, для эволэка только вернувшегося из погружения, грацией танцевала со своей скрипкой. Андин, забыв от переполняющего его блаженства о смущении, махнув рукой на ещё не прошедший недуг, вплетал божественные звуки флейты в общий хор голосов и певцов, и инструментов. Ровман даже не задумывался о том, что последний раз брался за палочки больше чем полгода назад – руки сами неслись по заученным путям, правильно соизмеряя и скорость, и силу.

Неуловимо, как свет, просочилась в каждую часть,

Ощути на себе мою абсолютную власть.

С наступлением дня не развеется дым,

Ты любишь меня, ты будешь моим!

Зелёные глаза Лисицы снов распахнулись навстречу голубым глазам Лиса, и вокалисты с жаром, от которого, казалось, сейчас загорится пол, поцеловались одними взглядами, станы выгнулись в таком порыве одурманивающей страсти, что Доронины и Раткины дружно сначала побелели, а потом залились краской.

Я сильнее, чем страх,