Стаи. Книга 2. Новая Волна

Сильнее, чем боль,

Чем усталость, наркотики и алкоголь,

Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,

Затаилась в тебе и скоро проснусь.

Песня, не ими и не вчера придуманная, неожиданно стала настолько органичной частью свершившихся невероятных событий, что можно было и не сомневаться – это судьба, и это про них…

Я твоя кость, ухо и глаз,

Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,

Эйфорический ад, голос с небес,

Три секунды назад я проснулась в тебе.

Последних аккордов фортепьяно, мелодичных переливов флейты, и ударов тамтамов почти не было слышно. Только скрипка своим резким голоском ещё как-то пробила восторженный вопль эволэков, основой которого, разумеется, был оглушительный девчачий писк.

Элан и Афалия на секунду замерли, коснувшись носами, млея от удовольствия, и тут же повернули к гремящему аплодисментами залу. Выстроившись в одну линию с музыкантами, обновлённая группа дружно шагнула вперёд, и сложилась в изящном поклоне, благодаря слушателей за столь лестный отзыв.

Но каким бы лечебным бальзамом не легла песня на раны, а спустились артисты со сцены тут же. Всё же, выступать буквально после «всплытия» – задачка не из лёгких. Вместе с невероятной силы вдохновением их покидали и физические силы. Эволэки аккуратно сложили инструменты, и быстро позволили взять себя в оборот весёлых компаний, где крепкие руки соратниц помогли дойти до сидячих мест.

– Ну, вот, – как рядом оказалась Мирра, никто из Дорониных и Раткиных даже не заметил, – похоже, у Елены Павловны и Иланиэль появились достойные соперники!

Бойцовская рыбка, снова затянутая в ненавистный корсет, устало плюхнулась на свободный стул, переводя дух. Погружение далось нелегко, а наспех залеченная спина снова дала о себе знать.

Впрочем, и её закадычный друг, улыбаясь своим товарищам и соратницам, кураторам и родителям эволэков, вёл свою спутницу к столу, приобняв стройную талию Лисички правой рукой. А вот левая, согнутая в локте, снова затянутая в чёрную перевязь, прижималась к боку, словно его пробирали колики в животе. Но лидер Клана Воды знала, что не проблемы с желудком тому виной.

Разойдясь с очередной весёлой компанией, Афалия и Элан, светящиеся от счастья, наконец, оказались у стола для почётных гостей. Их улыбки вмиг поменялись. Вместо восторга и радости, что они дарили своим друзьям, получая взамен не менее искренние чувства, губы стали выражать скорее сомнение, замешанное на попытке без слов попросить прощения у родных за неожиданный «сюрприз». Они даже не решились сделать оставшиеся пару шагов, замялись в нерешительности, чуть закрутили головами, словно ища поддержки у коллег. Но даже крылатые сёстры, понимая всю пикантность ситуации, не спешили бросаться в объятия к Раткиным, хоть и были очень рады их видеть.

Элан всё же решился проявить инициативу, и не затягивать неловкое молчание. Первый шок уже прошёл, хотя Ростислав Алексеевич и его супруга ещё не сводили широко распахнутых от удивления глаз с дочери. Та, одетая по сезону, в белоснежные короткие шортики и майку, в мягких сандалиях с плоской подошвой, производила неизгладимое впечатление. Стройная, с красивой фигурой, хотя и заметно похудевшая, она не потеряла женственности и шарма, но вот…

Лис хитренько улыбнулся, чуть склонив голову на бок:

– Мы, что… как-то ненормально выглядим?

Глаза всей компании снова пробежались сначала по девушке, потом по нему, снова остановившись в растерянности на немного дёргающихся от волнения лисьих хвостах, на, казалось, ещё более заострившихся парных ушах.

– Слегка! – Кашлянул дед Николай, поднимаясь с места, – Ну-ка, внучек, поди сюда.

Но тот заартачился, прикрыв ладонями виски:

– А за уши таскать не будешь? – Лицо скривилось.

Даже когда Лесавесима одними мягкими губами чуть прикусывает нежные органы слуха, восторг от весёлой игры с любимой дочуркой быстро сменяется не самыми приятными ощущениями.

– Не буду, – пообещал Раткин-старший.

Когда Элан с опаской приблизился к своему славящемуся строгостью деду, все окружающие замерли, ожидая развязки. Но ветеран, сделав просто невероятное усилие над бушующими эмоциями, неожиданно тепло улыбнулся, и сгрёб внука в объятия.

– С возвращением, – он хлопал своего внука по спине.

Мать и отец тут же присоединились, тиская сына, пока Афалия так же переобнималась со всеми своими: женщины пустили слёзы, а дочка тут же прижалась к маме.

– Ты так изменилась, – заметно дрожащим голосом сказала Елизавета Анатольевна, гладя лицо девушки влажными от пота ладонями.

Афалия виновато опустил глаза, и расплакалась на маминой груди:

– Прости, простите… пожалуйста…

– Ну, ничего, ничего, – мать гладила её головку, но видно было, что успокаивает она скорее сама себя.

Ростислав Алексеевич тяжело поднялся с колена, убрал руки с плеч любимого дитя, и повернулся к Лису. Тот снова напрягся, но твёрдо попросил:

– Не ругайте только, прошу Вас, ни наших кураторов, ни Учёный Совет – они не знали, а когда поняли, что именно происходит, уже было поздно. Это было наше решение, ни чьё больше.

– Ладно, – тяжёлая ладонь взъерошила светло-рыжие волосы, – уже ведь ничего назад не вернуть. Но…

Губернатор покраснел от натуги, едва сдерживая негодование:

– Ну, вы, блин, и дали!!!

Его сбивчивое, с резкими переходами между словами, восклицание, переполненное скорее удивлением, чем злостью, вызвало волну смеха у собравшихся ибисовцев. Хохотали до упаду все, и стар, и млад, даже Доронина рассмеялась сквозь слёзы, ещё крепче прижав к себе ненаглядную дочь.

Элан, довольный и счастливый, обнял Ростислава Алексеевича как родного отца, незаметно, одной улыбкой поблагодарив деда. Именно железная воля и громадный авторитет, который успел завоевать Николай Иванович у семьи Дорониных, и стали тем предохранителем, который не дал взорваться настоящей бомбе.

Праздник вошёл в более привычное русло, хотя и не отличался каким-то запредельным весельем: большинство эволэков вернулось из Океанеса неделю-две назад, многие и того меньше, так что, энергия быстро кончилась. Текли неспешные разговоры, а некоторые девчонки вообще, пригревшись на руках матерей и отцов, уже сопели носами, с трудом борясь с непреодолимым желанием заснуть. Их пока не отпускали по домам, ведь физическое и психическое состояние ещё оставляло желать много лучшего, хотя и опасений не вызывало.

Руководство института не терзало никого громкими речами и не требовало того же от других, а просто кочевало от стола к столу, вело довольно непринуждённые беседы с родными подчинённых. Те несказанно радовались тому, что все дети вернулись живыми с очень трудного задания, и, не скрывая слёз, благодарили Учёный Совет и наставников за их тяжёлый труд.

Лис присел рядом со своей возлюбленной (та так и не слезла с маминых колен), и кормил её с ложечки. Лисичка всё время капризничала, крутила носиком, но Элан настаивал, мягко уговаривая:

– Ещё немножко, аааамм! – Ложка снова опустела, и Афалия с недовольным видом пожевав, проглотила угощение.

Накормить только вернувшегося эволэка – та ещё задачка, но Иригойкойя старался, подавая пример, да и Доронина-младшая пусть через силу, но ела. Еда упорно не лезет в горло: слишком хорошо оба ещё помнили то, что вызывало такой восторг у лисиц, Литана и Усы. Причём, по вполне понятной причине, доминировали желания рыжих разбойников. От одной только мысли о свежем мясе ещё не испорченном приправами, солью и прочими странными добавками, что так нравятся людям, рот заполнялся слюной, заставляя беспрерывно сглатывать. Но, надо есть не то, что хочется, а то, что надо.

Крылатых сестричек эта особенность реабилитации коснулась в полной мере, но вкус цитрусовых они вспомнили быстрее – в ЭМ это лакомство нет, нет, а перепадало.

Элан так увлёкся процессом ухаживания за тремя представительницами прекрасного пола, что чуть не пропустил важнейший момент истории. Двери праздничного зала широко распахнулись, повинуясь сильным, привычным к тяжёлому труду рукам, и к празднику присоединился духовный лидер детворы.

Отец Серафим весь лучился от счастья, беспрестанно поздравлял молодёжь с благополучным возвращением к родным берегам. Девчонки и мальчишки висли у него на шее, целовали, радуясь приходу этого доброго и мудрого человека. Родители эволэков так же не обделили вниманием батюшку, так что, продвижение настоятеля по залу тут же приостановилось.

Элан, увидев объект атаки, тут же рухнул на колени – стол, богато уставленный блюдами, позволил мгновенно выйти из поля зрения батюшки. Тут же нырнув под скатерть, проказник, забыв о недомогании, помчался на четвереньках между рядов ног сидящих людей. Его путь обозначили резкие движения гостей: эволэк касался руками их обуви, хвост длинной шерстью оглаживал колени, и гости, кто с испуганным, но не громким вскриком, кто со смехом, поджимали ноги под себя, освобождая дорогу.

Фланговый обходной маневр успешно завершился – голова Лиса вынырнула из-под белоснежной скатерти в самом конце. Он бросил быстрый взгляд в стороны, и неожиданно вскинул голову, поманив пальцев сидящую тут же эволэка.

Афалия узнала её сразу. Сириана, ветеран с уже шестью, включая Еноселизу, погружениями, выпровоженная усилиями Ворожейкиной яко бы в отставку, но после краха планов злоумышленников, вернувшаяся в строй. Она и её товарищи стали настоящим щитом, позволившим не взваливать на менее опытных эволэков самые трудные задания. Хотя призывать под знамёна тех, кто уже пять раз уходил в Великую Реку сначала не предполагали, но взвесив все за и против, «новый-старый» Учёный Совет решил не отказываться от таких опытных зубров.